Сергей Наумов - Искатель. 1977. Выпуск №1

• Название: Искатель. 1977. Выпуск №1
• Автор: Сергей Наумов
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1977

На I–IV стр. обложки — рисунок Г. НОВОЖИЛОВА.

На II стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к повести Владимира Михановского «Тобор первый».

На III стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к повести Жоржа Сименона «А Фелиси-то здесь!».

---

Аким Ксенофонтович торопливо шагал рядом, отчужденный, погруженный в какие-то свои мысли. «Сильно сдал Аксен, — подумал Суровцев, посмотрев на его заострившиеся черты, — Трудно ему вчерашний день достался. Потруднее, наверное, чем всем остальным».

Сердце Ивана сжало сомнение. Петрашевский, не задумываясь, взял всю ответственность за возобновление испытаний на себя. Он поверил в расчеты Суровцева. А что, если они окажутся ошибочными и Тобор погибнет на первом же препятствии?..

Утренние аллеи становились с каждой минутой многолюдней. Все торопились в одну сторону.

К ним пробился альпинист, как всегда, розовощекий и подтянутый. Он поклонился Акиму Ксенофонтовичу и пожал руку Суровцеву.

— Медведь ты, Костя, — поморщился Иван, потрясая слипшимися пальцами.

— С кем поведешься, — откликнулся весело альпинист.

— Это с кем вы, собственно, водитесь? — полюбопытствовал Петрашевский.

— С Тобором, ясное дело! — сказал Костя.

Они вышли на аллею, ведущую к куполу.

— Отдохнул за ночь, Вано? — окликнул Суровцева кто-то из вестибулярников.

— Как сказать… — процедил тот, пожав плечами. Ему не хотелось ни с кем говорить, он и сам, подобно Тобору, чувствовал себя, словно студент перед решающим экзаменом.

Костя взял под руку приотставшего Суровцева и сказал вполголоса:

— Зря я, выходит, волновался, что экзамен Тобора приостановят.

— Выходит, зря, — согласился Иван.

У входа образовалась толпа, пришлось приостановиться.

— У меня есть идея, — сказал Костя, обращаясь к Петрашевскому и Суровцеву. — Давайте после испытания сразу махнем ко мне в гости?

— Поистине, вы фонтан идей, Константин Дмитриевич, — восхитился Петрашевский. — Что ж, я думаю, хорошее дело нет смысла откладывать. А вы как считаете, Иван Васильевич?

— Испытания еще не кончены, — буркнул Суровцев. — Чего загадывать?

— Поменьше волнений, коллега, — посоветовал Петрашевский и обратился к Косте: — Ну как, подумали о моем вчерашнем предложении?

Костя смутился.

— Не решил еще, Аким Ксенофонтович, — признался он. — Тут подумать надо, все обмозговать. А времени на ото маловато было — спал как убитый. Отдыхал на всю катушку…

При последних словах Кости Иван оживился.

— Отдыхал! — повторил он. — А знаешь, дружище, я должен поблагодарить тебя.

— За что?

— За то, что ты вчера подкинул мысль, которая здорово помогла мне. Весь вечер она торчала у меня в голове, как заноза.

— Не знаю, о чем ты.

— Разве не ты сказал под конец испытаний, что Тобору необходим отдых, как и человеку?

— Верно, верно, припоминаю, — подтвердил Аким Ксенофонтович. — Именно Константин Дмитриевич высказал эту мысль первым, хотя, возможно, и не сознавал всей ее ценности.

Костя переводил взгляд с одного на другого: уж не разыгрывают ли? Однако лица его собеседников были серьезны.

— А что дает эта мысль? — спросил он.

— Потом, Костя, потом, — нетерпеливо произнес Суровцев, протискиваясь наконец в дверь.

Едва Иван глянул на экран, у него отлегло от сердца: бег Тобора был обычным — упругим, резвым, размашистым. Бег, представляющий собой непрерывную цепь прыжков, и каждый из них производился в точном соответствии со сложной и тонкой легкоатлетической наукой, которая впитала в себя все достижения спортсменов — с древнейших времен до наших…

«Интересно, сколько при такой скорости остается Тобору до первого препятствия?» — подумал Суровцев. Он хотел было вытащить калькулятор, чтобы прикинуть, но Петрашевский угадал его мысль и сказал:

— Думаю, до болота ему бежать минут десять, никак не меньше.

Те, кто слышал утренний разговор Петрашевского с Коновницыным, нет-нет да и поглядывали на директора проекта «Тобор», ожидая разъяснений.

Каждого, конечно, интересовало: чем объяснить быструю метаморфозу Тобора? Куда девались его вялость, замедленность в движениях, которые вчера так взволновали все»? Каким образом вновь обрел он обычную свою форму? Даже на травмированное вчера щупальце Тобор теперь почти не припадал.

Петрашевский кашлянул.

— Нашему коллеге, Ивану Васильевичу Суровцеву, — сказал он, — минувшей ночью удалось сделать важное научное открытие. Думаю, оно будет иметь далеко идущие последствия и заставит нас заново пересмотреть всю систему подготовки белковых…

Взгляды обратились к Суровцеву.

— Суть дела в двух словах такова, — начал Иван. — Белковая клетка не может постоянно пребывать в напряжении. Она нуждается в периодах расслабления. Клетки, конечно, бывают разных типов. Самые, пожалуй, прочные и выносливые — те, которые мы синтезируем для Тобора. Но это едва не сыграло с нами злую шутку: мы ведь считали, что практически нет предела выносливости Тобора. И сравнивали его в этом смысле с машиной… Ну, а дело оказалось гораздо тоньше. Я заново пересчитал энергетический баланс клетки Тобора. И оказалось, что после определенного порога — правда, довольно высокого, — в клетке должно образовываться вещество, аналогичное молочным кислотам. Оно и вызывает то состояние, которое мы зовем усталостью…

— Усталостью? — переспросил Коновницын: ему показалось, что он ослышался.

— Именно усталостью, Сергей Сергеевич, — подтвердил Суровцев. — Этим явлением и объясняется вчерашняя вялость нашего воспитанника.

— Вот оно что… — протянул Коновницын. — Выходит, за ночь Тобор просто-напросто…

— Успел отдохнуть, — докончил Суровцев. — В отличие от меня, — добавил он, улыбнувшись.

Петрашевский уточнил:

— Белковая система пришла в норму.

На Суровцева посыпались вопросы.

— Какое время необходимо Тобору для того, чтобы прийти в обычное состояние? — деловито спросил один из инженеров испытательного полигона.

— Я прикинул ночью на калькуляторе, — сказал Иван. — Это был сложный расчет — параметров несколько тысяч, сами понимаете… Мы его в институте еще уточнять будем. Но примерный период полного отдыха для Тобора — шесть часов.

— Почти как у человека…

— Все это любопытно, — сказал Коновницын. — Но в таком случае у меня к вам вопрос, Аким Ксенофонтович.

— Слушаю.

— Нужен ли был генеральный прогон, который вы устроили Тобору накануне решающих испытаний?

— Вопрос в яблочко, — опустил голову Петрашевский. — Теперь-то нам ясно, что прогон был ошибкой. Мы перегрузили Тобора. Или, если пользоваться терминологией Ивана Васильевича, переутомили его.

— В результате испытания едва не сорвались, — сказал Коновницын.

— А Тобор чуть-чуть не погиб, — добавил кто-то из членов Государственной комиссии.

Некоторое время все молча смотрели на стремительного Тобора, за которым едва поспевала камера автоматического слежения.

— Нет, прогон не был ошибкой! — прорезал тишину чуть охрипший от волнения голос альпиниста.

— Вот как, — усмехнулся Коновницын. — Вы считаете, молодой человек, что нет худа без добра?

— В данном случае, по-моему, добра больше, чем худа!.. — сказал Костя.

— Любопытно, любопытно, — произнес Коновницын, становясь серьезным.

— Не объясните ли вы нам, Константин Дмитриевич, свою точку зрения? — попросил Петрашевский.

— В результате того, что произошло, мы определили порог выносливости Тобора, — произнес Костя. Он так и сказал — «мы».

— Костя прав, — поддержал приятеля Суровцев. — Хорошо, что вчерашний конфуз с Тобором произошел именно вчера, а не через год.

— И на полигоне Зеленого городка, а не в рабочих условиях, — добавил задумчиво вестибулярник.

Коновницын сказал:

— Дельно, товарищ альпинист.

Когда Костя сел, Аким Ксенофонтович положил ему руку на плечо и веско произнес:

— Будем считать, Константин Дмитриевич, что ваше посвящение в рыцари, то бишь в воспитатели, состоялось!..

…Тобор продолжал продвигаться семимильными шагами, намного опережая временной график. Когда он с той же легкостью, без видимых усилий преодолел первое на сегодня препятствие под кодовым названием «Болото», в зале стихийно вспыхнули аплодисменты. Хлопали все, включая Сергея Сергеевича. Последним зааплодировал альпинист — он хлопал усерднее всех, сияя при этом так, словно это именно он, а не Тобор, только что преодолел топкие, коварные хляби с переменным профилем дна, который меняется во времени…

Впрочем, чувство естественной сопричастности к Тобору и к тому, что происходило в этот момент на экране, было у каждого, кто присутствовал в сферозале и с радостным волнением следил за продвижением белкового и пустым штрафным табло.

Иван подумал: когда Тобор полетит к дальним звездам, когда он ступит на чужую планету, разве не ступят на таинственную почву и все они вместе с ним, своим детищем? Разве не вобрал в себя он, Тобор, их бессонные ночи, треволнения каждого нового этапа обучения, бесконечную пытку испытательных полигонов, нудные в своем однообразии учебные поиски?..