Клаус Фритцше - Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь

• Название: Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь
• Автор: Клаус Фритцше
• Издательство: Яуза-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0023-2

Аннотация издательства

Автор этой книги прожил две жизни. В первой он был правоверным нацистом, воспитанником Гитлерюгенда и привилегированной Национал-политической академии (Напола), готовившей будущую элиту Третьего Рейха; служил в Люфтваффе, воевал на бомбардировщике Не-111 воздушным стрелком и бортрадистом. Все изменилось 22 июня 1943 года, когда его «Хейнкель» был сбит во время налета на Астрахань и упал в Волгу, а сам Фрицше попал в советский плен. Здесь, по его собственным словам, началась другая, «реальная жизнь»…

Эта книга уникальна. За послевоенные годы опубликованы воспоминания десятков летчиков Третьего Рейха — истребителей, пилотов бомбардировщиков, командующих авиасоединениями. А вот мемуары «рабочих лошадок» Люфтваффе — бортстрелков, штурманов и радистов — буквально наперечет. Возможно, потому, что они чаще гибли, или потому, что на них меньше обращала внимание гитлеровская пропаганда. Книга Клауса Фрицше — редкая возможность увидеть боевую работу германского бомбардировщика глазами одного из членов экипажа, подробный и честный рассказ о боевых вылетах и рискованных заданиях, о бомбовых ударах по советским тылам и коммуникациям, о налетах на стратегические объекты и потерях от зенитного огня и атак истребителей, о жизни и смерти на Восточном фронте и в русском плену.

Для данного издания автор предоставил множество фотографий из личного архива и даже написал часть текста на русском языке, который выучил за годы плена.

С интернет-сайта автора:

«В январе 2009 г. вышла книга, автобиографический рассказ в которой охватывает всю мою жизнь с детства и до сегодняшнего дня „Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь“. К сожалению, название книги выбрали сотрудники издательства без ведома автора, скорее всего по экономическим соображениям (приманка для ловли покупателей).

Аннотация на задней обложке книги пестрит неверными утверждениями, а, что самое недопустимое, по небрежности исключили из настоящего издания последние две главы 3.13 „Перехваткино, 2000 год“ и 3.14 „Послесловие“.

В связи с тем, что в „Послесловии“ я подвел итоги своей жизни, я счел уместным включить эти главы в мой сайт».

---

Русская зима. На небе нет ни одного облака, ветра никакого нет. Одеты мы по-настоящему, т. е. не мерзнем, а конвоиры бегают то вперед, то назад, контролируют носы и уши, предупреждают от замерзания этих важных выступов головы.

На лесосеке зажигаем костер, группами по три беремся за работу. Немецкий бригадир — умница. Во всем лагере он подобрал лесорубов-профессионалов, но в связи с тем, что процент лесорубов среди трудового населения Германии очень низкий, составить должное число бригад на лесорубку из профессионалов шанса нет. Эффективное решение проблемы заключается в формировании групп по три, в которых командует один лесоруб-профессионал. Таким образом добились высокой эффективности труда и избежали несчастных случаев. В каждой бригаде 6 троек плюс один специалист для точения пил и топоров.

Работа идет дружно. Норму выполнять можно при умелой организации труда. Я очень доволен своим «командующим», который за 20 лет накопил опыт в лесорубке в баварском лесу на юге Германии. Рабочее время проходит быстро, с заходом солнца отправляемся обратно в лагерь. И опять любуюсь красотой природы. Пейзаж белоснежный, с синим небом над ним, постепенно превращается в сплошной пожар. Все в красном сверкает, черные силуэты сосен филигранно обрисовываются на пламенном фоне — с ума можно сойти при виде такой картины.

В лагерь возвращаемся веселыми и довольными. В столовой нас ждет ужин «с процентом». Нельзя сказать, что желудок наполнен, но, слава Богу, голода не ощущаем. Самочувствие относительно хорошее.

Нельзя ли назвать счастливцем человека, который в суровую зиму свободен от страданий и тяжелых переживаний, далеко от ожесточенных боев, далеко от бомбежек городов Германии, живет вне всякой опасности, в относительном покое? Сторонники этой философии жизни ищут друг друга, и в их вечерних беседах звучит благодарность за привилегию жить без постоянной угрозы смерти и за привилегию реальной надежды остаться здоровыми и в ближайшем будущем. Я лично умею радоваться красоте и одного цветка в необозримой пустыне — за это благодарю судьбу.

Тем временем лес завалило снегом, дороги для автомобильного транспорта сделались непроходимыми, а запасы продовольствия, как выяснилось, на исходе. Продукты подвозятся по узкоколейке, но от ближайшей станции до нашего лагеря, как нам уже известно, 15 километров. Арифметика простая: суточный паек для одного человека составляет 300–400 граммов продуктов, следовательно, на 10 000 человек в день требуется 3–4 тонны муки, крупы, жиров и прочего.

За продуктами нужно ехать на санях, но кроме нас, самих военнопленных, нет никакой упряжи. Поэтому опять слышится призыв добровольцев даже в выходные дни. Добровольцы те же, что и на заготовке дров. Но ехать за продуктами особенно интересно потому, что упаковочный материал все-таки не броня. Когда барьер между вечно голодным заключенным и съедобной материей состоит только из мешковины, фанеры или картона, то как же не найти способ этот барьер преодолеть? В поисках таких способов проявлялась безграничная находчивость ребят.

Грузовые сани были разных размеров. На самых небольших — четыре человека в упряжке и один рулевой позади, на самых больших — 14 тягловых и двое рулевых. Впереди прикреплена веревка, в петли которой вставлены палки длиной около полутора метров. На каждой палке справа и слева от веревки один «тягач», а на больших санях — 7 пар одна за другой. В составе колонны около 30 саней всех размеров. Покидаем лагерную зону рано утром в темноте. Дорога заснежена до колен. Головным экипажам тяжело прокладывать лыжню. Применяется система чередования. Головной экипаж прошел метров двести-триста, пропускает всю колонну и зацепляется за ее хвост. Несмотря на применение такой тактики, до станции требуется около 5 часов. Там идут разгрузка вагонов (тягло превращается в грузчиков) и распределение груза по саням, и тем самым начинается веселая часть предприятия. Конвоиры хотя кричат, но все же на занятия рулевых смотрят сквозь пальцы. В то время как тягло тянет, рулевой не рулит, а подготавливает доступ к съедобному содержимому мешков, картонок, фанерных ящиков. Колонна останавливается для отдыха и удовлетворения телесных нужд, и начинается кормление как тягла, так и конвоиров.

Запасаться продуктами и контрабандой, тащить их в лагерь строго воспрещается. Каждый участник перед возвращением в зону подвергается телесному обыску, но процент успеха этих обысков невысок. Не разденешь же человека при 30 градусном морозе. Шуба толстая, а ощупывают нас, не снимая перчаток. Как им определить, например, что грудь и пузо человека прямо на коже обложены ломтиками сала? Как им определить, что между бедрами человека висит дополнительная сумочка с каким-то питательным содержимым? Одним словом, в 12 часовых походах за продуктами участвовали не зря.

Намного меньшим уважением пользуются походы за дровами. Где-то в лесу, на расстоянии 3–5 километров от лагеря навалены шестиметровые отрезки стволов высоких сосен. Для того чтобы подвести к лагерю доброе количество этих тяжеловесов, составляются санно-человеческие колонны, причем стволы-длинномеры кладут на двое саней — головной и хвостовой — по три или шесть штук, смотря какого они диаметра. В упряжке такой повозки до 20 человек. Дорога к этим штабелям древесины тянется по открытому полю, где сугробы бывают высотой полтора метра. Продвижение по этой дороге человеческого тягла по не прочищенному заранее пути требует мобилизации последних сил, и эти походы без жертв не обходятся. Падают ребята от истощения, подняться больше не могут или не хотят. Приходится выделить одну упряжку для возвращения в лагерь тех, кто переоценил запас физических сил.

А чем люди мотивируют выход на такие изнуряющие предприятия? Одни хотят избежать скуки, бездельничения в плохо отапливаемом бараке, другие охотятся за куском добавочного хлеба и четвертью литра пшенной каши, а большинство, пожалуй, не отрицают оба мотива.

Прошел декабрь. Как провели рождественский праздник, не помню. Думаю, что отметить праздник не хватало душевных и материальных ресурсов. Провели эти дни как рабочие, так как церковные праздники вообще в Союзе не признавались, а тем более даты праздников по григорианскому календарю. Как встретили новый 1945 год, также из памяти извлечь не удается. Равнодушная, наверное, была эта встреча. Предстоял конец войны, в этом сомнений не было. Но, что будет с военнопленными, никто знать не мог.

Новый 1945 год. Вызывают меня на проходную. Встречает комендант школьной зоны: «Берите свои вещи, не вернетесь сюда. Будете старшим обслуги школьной зоны». Просто не верится мне. А откуда взята такая высокая оценка моих способностей — представления не имею. Неужели освоение русского языка дало первый выигрыш?

Старший обслуги — это, с точки зрения рядового военнопленного, наиболее желанная должность в лагере. Ему подчиняются не только дровоколы, дворники, дрововозы и персонал разных мастерских, но и персонал кухни! Все-таки не могу подавить кое-какие сомнения в своих способностях руководить таким изысканным кругом пленных-профессионалов, к тому же еще в школьной зоне. Сомнения оказались оправданными. Сотрудники обслуги решили так: «курсант = доносчик», и найти подход к ним было затруднительно. Чувствовалось, что совет бригадиров обслуги решил доказать командованию, что старший обслуги — должность ненужная. Работу организовали без меня, и, если я пробовал ввести новые порядки, они от советского начальства добивались отмены моих нововведений.

Но, несмотря на такую волокиту, — выиграл и я. Мне отведено было небольшое помещение — своего рода бюро, — куда редко кто заходил. Там сидел многие часы над бумагами и работал над дальнейшим совершенствованием знаний русского правописания и составлял словарь. Нашлись книги на русском. Впервые читал «Повести Белкина» и «Капитанскую дочку». Успехи в изучении лингвистики подняли мою самоуверенность в противовес плохим результатам по должности. К тому еще я имел возможность в любой момент обратиться к разным лицам советского начальства и в беседах на практике проверить теоретические достижения.

Шла весна 1945 года. Командование, очевидно, убедилось в том, что именитые бригадиры обслуги справляются с делом без старшего, который в качестве доносчика не проявлял никакой инициативы.

Глава 2.07 ПЫРА НА ТОРФУ Весна — лето 1945 г.

Неожиданно получаю приказ: «Взять вещи, направиться к проходной рабочей зоны!» Там собралась группа военнопленных «первой категории», исключительно немцы. Это положительный факт, ибо в этом крупном лагере могли бы набрать смешанную команду из представителей всех наций Европы.

Многие из собравшихся были знакомы мне: командиры батальонов и рот, бригадиры, повара, хлеборезы, дровоколы — одним словом, «богатыри» по физическому состоянию. Всего около 100 человек. Сопровождаемые конвоирами во главе с офицером отправляемся в путь. Направление знакомое — на юг, там расположена железная дорога. В четвертый раз пешком отмеряю дорогу до города Вязники. Там сажают в специально выделенные для нас пассажирские вагоны. Поезд идет на восток, и после непродолжительной поездки приказывают выйти на станции города Дзержинска. Далее двигаемся пешком на север. Никто не знает, зачем и куда. Конвоиры молчаливы, как мертвые.