Валерий Приемыхов - Двое с лицами малолетних преступников

• Название: Двое с лицами малолетних преступников
• Автор: Валерий Приемыхов
• Издательство: Самовар
• Жанр: Детская проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-85066-068-2

Три приключенческие повести замечательного актера, режиссера, сценариста. Действие трилогии происходит в наше время и в нашей стране. Герои повестей — два самых обычных школьника, попадающих в различные, порой необычные ситуации.

Адресована детям среднего, старшего возраста и, конечно, их родителям.

Книга включает повести:

Князь Удача Андреевич,

Магия черная и белая,

Двое с лицами малолетних преступников.

---

— Что ж их — убивать? — говорит Рафик Низамов.

— Я подойду насчет русского языка к Лине Романовне, — говорит Симакин. — Может, она разрешит переписать диктант, если коллектив просит…

Все-таки осталось в людях людское. Но не во всех. Тихо, с болью за нас заговорила Эльвира:

— Нам не отметка их нужна, а чтоб они стали другими людьми. Пересдадут они русский, математику завалят. Попросим, чтоб им натянули оценку по математике, их география подведет…

— Что ж с ними делать, — зашумели ребята, — такие уж они есть! Мы их всяко перевоспитывали, а им все равно! Помогали! Родителей в школу все время вызывают! Такие они уродились трудные и ничего не боятся…

Об Эллочку как о стену горохом — не берет, все на свете знает.

— Это получается потому, что их вообще ничего не интересует в жизни. Они любят только удовольствия, а это мещанство…

— Как это не интересует? — возмутился Винт. — Кино смотрим, книжки почитываем, телевизор…

— Интересуемся кое-чем! — кричу я.

— Все не настоящее, — не соглашается эта выскочка. — За настоящее дело драться надо, мучиться, переживать, любить его и все про него знать. Тогда человек не будет равнодушным, как эти два мальчика.

— Интересно, — говорю, — у кого ж такое любимое дело есть? Что-то я не замечал…

— У меня, например, — не отступает Эльвира. — Я музыку люблю. Иногда погулять хочется, а я за фортепьяно сижу. Переживаю, если не получается, хочу играть лучше всех.

— Ты приезжая, — говорит Винт, — у вас там, может, вообще…

— Я знаю, что Вася, — Эльвирочка на Симакина намекает, — филателист.

— Что ж он, из-за марок вешаться будет? — говорит Винт. — Или чемпионат мира по хоккею пропустит?

— А ты как думал! — кричит Симакин.

— А я, например, — говорит Зойка Фуртичева, — я ночей не сплю, если мой кактус заболеет. Когда он цветет, хожу радостная. Все про кактусы читаю…

Лидочка-тихоня тоже дров в огонь подкидывает:

— Я без стихов жизни себе не представляю!

— А я собак люблю, — это Рафик Низамов.

Получается, все мученики за свое дело, страдальцы, а мы с Винтом никуда не годные.

— Твое предложение? — спрашивает Симакин Эльвирочку.

— Наверно, не надо их брать в поход, — отвечает она тихо, — если на них ничего не действует.

Винт встал уходить.

— Подожди, — говорю. — Не Эльвирочка здесь главная, еще педагог есть…

Мы все забыли про Валентина Дмитриевича, пока спорили, а он все выслушал, встал и ничего для нас с Винтом радостного:

— Вы меня порадовали, граждане. Очень верно и точно вы говорили о Кухтине и Елхове. «Досуг без занятий — смерть», — говорили древние. Ребята, и правда, равнодушны ко всему, потому что ничего их в жизни не трогает. Нет у них настоящего интереса, чтобы пробудить их от спячки…

Но выход из этого тупика был. В ближайшее время мы должны отыскать себе дело по душе, а поможет нам в этом Эльвира. Иначе не быть нам в походе. Мы в такую тоску впали — никакого похода не надо. Дождались Валентина Дмитриевича у школы, просим хотя бы эту чистюлю от нас открепить.

— Большинство так решило, — говорит классный, — а у нас демократия.

— Валентин Дмитриевич! — кричу. — Вы им прикажите, они живо эту демократию забудут, вы учитель все-таки!

— Чудаки, — отвечает он, — потому и учитель, что учу понимать, а не заставляю учиться.

Нам перестали нравиться коллективные игры, да и демократия тоже. Учитель должен быть учителем, а то верх возьмут всякие горлопаны типа этой Эльвиры.

Мы не поверили, будто только у нас нет настоящего дела в жизни. Походили по улице, поспрашивали. Удивительно, у всех есть интерес. Не такой серьезный, чтоб на фортепьяно играть, но есть. Одни любят рыбу ловить, другие детей воспитывать, третьи мотоцикл чинить. А у одного даже тайный интерес. Мы так на этого дяденьку рассчитывали: с виду вроде не похоже, чтоб он ночей не спал или боролся за какое-нибудь дело. Одет кое-как, обтрепанный, морщинистый, у магазина мается.

— А как же, — говорит, — есть кое-какой интерес, как без него! Бывает, и ночей не сплю… мучаюсь…

— Какой же? — сгораем мы от любопытства.

— Вы еще маленькие, не поймете… вам рано.

Нарисовался его товарищ. Наш дяденька оживился, подбежал к нему, они о чем-то заговорили, оглядываясь по сторонам, чтоб их никто не подслушал.

— Эй, — обращается к нам наш знакомый, — давай сюда.

Мы подошли.

— Можете одно дело сделать? — спрашивает.

— А вы про свой интерес расскажете?

— Ха-ха! — сказал неузнаваемо повеселевший дяденька. — Все, что хочешь, расскажем.

А дело было такое — зайти в кафе и стащить потихоньку для этих двух друзей стакан. Как мы, идиоты, сразу не поняли о мучениях и интересе этих пьяниц? Ни за каким стаканом мы им не пошли.

Хоть и не хотелось так далеко тащиться, пошли мы к Рафику Низамову. Город у нас небольшой, каменные дома только в центре, а дальше к реке идут одноэтажные деревянные, свои. В таком и жил Рафик.

— Ассалом алейкум, — говорит Винт из-за калитки.

Рафик — татарин по национальности.

— Алейкум ассалом, — отвечает он по-татарски, открывает калитку, с удивлением на нас смотрит: зачем пришли?

— Мы твой интерес решили взять. Собака лишняя есть?

— Ну, вообще-то…

— Не жмись, — говорит Винт, — ради общего дела.

— Скоро щенки будут, — говорит Рафик уклончиво.

— Якши! — хмыкнул Винт. — Только пока их вырастим, вы из похода придете…

Рафик свистнул, и появилась собака. Господи, где таких уродов делают, еще б парочку заказать для смеха. Морда кирпичом, шерсть рыжая, кудрявая. Одна отрада — кусаться не лезет, ласкается, прыгает, рубашку слюнями пачкает.

— Что это она? — пугается Винт. — Больная, что ли?

Низамов сам не свой, щекочет эту псину, называет ее Рында. Действительно, Рында, лучше не придумаешь.

— Это почти терьер. Эрдельчик…

— Почему почти? — спрашивает Винт.

— Морда узковата, — вздыхает Рафик. — Экстерьер, в общем, не очень. Но собака хорошая.

Мы промолчали, он повел нас в сарай. По пути сообщает:

— Наполеон тоже не любил собак, а потом бежал с острова Святой Елены, упал с корабля в воду, а собака его спасла… Ньюфаундленд порода…

— Ну и что?

— До конца жизни он уже с собаками не расставался.

В сарае на подстилке лежала такая уродина, первая по сравнению с ней — Василиса Прекрасная. Ни кожи, ни рожи, по бабушкиному выражению. Маленькая, черная, кривоногая и пузатая вдобавок. Рафик к ней с лаской пристает, гладит, воркует. Разомлело животное, лапы кверху.

— Человечество приручило собак на самой заре своего существования…

— Не умничай особенно, — остановил его Винт.

Рафик вздохнул и говорит:

— У нее скоро будут щенки. Порода… — он почесал в затылке, — почти лайка!

— Ладно заливать-то! — не поверил Винт.

— Пожалуйста, — показывает Рафик, — уши торчком, форма — римская цифра пять вверх ногами, хвост бубликом — видите, широкая во лбу голова…

Собаке не нравились разговоры о ней, она загавкала.

— Нервничает, — объяснил Рафик, — вчера руку мне оцарапала.

— И ты терпишь?

— Это еще ничего. — Он задрал штанину и с гордостью показал шрам от собачьих зубов. — Это я ей клизму ставил…

— Так… — Винт посмотрел на меня.

А совершенно сумасшедший Низамов оторваться от своей «почти лайки» не может.

— Хочу одного щенка от нее оставить, — говорит, — назову Эллой. Как вы считаете?

— Самое подходящее имя! — обрадовался Винт. — В точку!

— Молодец! — говорю. — Здорово придумал!

Лайка ехидно на нас смотрит, хвостом по земле стучит, глазками противными морг-морг.

— Слушай, Рафик, — спросил я, — а ты после укуса уколы делал от бешенства?

— Зачем? Она очень чистая собака.

— Такое дело, лучше провериться…

С собаками мы решили не связываться. Даже ради Наполеона. На всякий случай по пути зашли к Зойке Фуртичевой. У нее подоконники, стены, балкон уставлены кактусами — маленькими, большими, квадратными, в виде сабли, в виде человека с бородой, круглыми.

— Кактусы известны с древнейших времен, — начала Зойка, вроде ее тоже укусила собака, — в настоящее время известны тысячи разновидностей этого прекрасного, удивительного растения. Вот смотрите — это долихотела длиннососочковая…

Смотрим мы на эти верблюжьи колючки, и хочется нам быстрее на свежий воздух, где растут простые тополя.

— Аустроцилиндроопунция, — говорит Зойка.

Винт застонал.

— Нравится? — радуется Зойка. — А это астрофитум тысячекрапинковый.

Винт от природы человек нетерпеливый. Вышли мы от Зойки, и он заявляет:

— Не пойду я в поход, если из-за этого жить не хочется.

— С ума сошел! — закричал я. — Это же такой шанс! Научимся в походы ходить, на следующий год одни пойдем, самостоятельно.