Анна Тимофеева-Егорова - Я — «Берёза». Как слышите меня?..

• Название: Я — «Берёза». Как слышите меня?..
• Автор: Анна Тимофеева-Егорова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999

Аннотация издательства

Это воспоминания о военных годах летчика-штурмовика А. А. Тимофеевой-Егоровой. Женщина летчик-штурмовик редчайшее явление нашей военной истории. Здесь и боевая работа летчицы, и немецкий концлагерь, и двадцать лет ожидания заслуженного звания «Герой Советского Союза».

---

— Хватит нам сказки рассказывать, — крикнул кто-то. — Где он, трактор-то твой?

— Вот вступите в колхоз и трактор получите.

Когда стал выступать директор нашей школы Николай Николаевич Поляков, в задних рядах зашумели:

— А ты сам-то вступил в колхоз?

— Но я же учитель, учу ваших детей.

— Так вот ты на жалованье, а мы чем будем кормиться, когда все отдадим в колхоз? — не унимались в избе. — А комсомолки твои вступили?

Я вспомнила, какой сегодня утром был тяжелый разговор с мамой. Она ни за что не хотела вступать в колхоз и мне сказала:

— Ты вступай, если хочешь, а меня не трожь! Последнюю коровенку на общий двор не поведу…

Собрание в Жегинях продолжалось. Председательствующий все просил приступить к записи желающих, но никто первым на этот шаг не решался. Наконец к столу вышел худой, в рваном полушубке и подшитых валенках крестьянин и заявил:

— Стало быть, делать нечего — пишите!

К утру записалось в колхоз двадцать с лишним семей. А через две недели, когда скот и живность начали обобществлять, колхоз распался. Помогло этому еще и то, что в газетах была напечатана статья Сталина «Головокружение от успехов». И тут же начались аресты и ссылки кулаков. Откуда только взялись они в наших-то тверских деревнях? Тогда же образовались комитеты бедноты из самых ленивых, понятно, бедных крестьян. Я помню несколько показательных судов в нашей Новской школе, которые проходили по ночам.

Отца моей подружки Насти Рассказовой — Василия Рассказова, — имевшего в хозяйстве одну корову, одну лошадь и две овцы объявили кулаком, а мою маму, имевшую к тому времени одну корову, — подкулачницей, потому что она защищала, как могла, своего соседа Рассказова. «Кулаков» судили, а то и просто без суда и следствия ссылали невесть куда…

Меня с Настей за невыполнение комсомольского поручения и за «связь с кулаками», долго не думая, из комсомола исключили. С какой же душевной болью положила я на стол перед Толькой Гурьяновым, нашим активистом, свой комсомольский билет! Ему многие возражали, отстаивая нас, но он уперся и долго читал какие-то цитаты из «Капитала» Маркса. Я стояла поникнув, ничего не слыша, ничего не понимая. А дома всю ночь писала длинное-предлинное письмо в обком комсомола, в котором просила разобраться в моем деле, восстановить меня в комсомоле и строго наказать Тольку Гурьянова…

К окончанию школы в комсомоле меня восстановили. На выпускной вечер мы с Настей пришли, как говорили у нас в деревне, разнаряженные «в пух и прах». На нас были черные юбки из «чертовой кожи», белые кофточки из коленкора с матросскими воротниками, на ногах прорезиненные тапочки и белые носочки. На вечере мы пели песни, читали стихи, танцевали. Нас с Настей, как «морячек», упросили исполнить «Яблочко», и мы с радостью выплясывали, как умели.

Вместе со свидетельствами об окончании школы всем нам дали рекомендации на дальнейшую учебу. Меня и Гурьянова рекомендовали в педагогическое училище, Настю Рассказову — в сельскохозяйственный техникум. Никитину, Милову, Лиде Раковой рекомендовали закончить девятилетку и учиться дальше в институте.

Подземка

Но страницы газет звали нас на стройки пятилетки, и почти весь наш выпуск разъехался — кто куда. Все стремились, как тогда говорили, участвовать в индустриализации страны. Мы хотели работать и учиться.

В то лето брат Василий с семьей отдыхал в деревне. Маме он помог накосить сена для коровы, заготовил дров на зиму. Много рассказывал о Москве, о стройках, о том, что в столице будет подземная железная дорога — метрополитен.

— Это зачем же ? — спросила мама.

— Чтобы быстрее добираться до работы, — ответил Вася. — Во многих развитых странах метрополитен построен еще в середине прошлого века. В Лондоне «подземка», как ее там зовут, была открыта в 1863 году с поездами паровой тяги. В Нью-Йорке — в 1868 году, в Париже — в 1900-м…

Мы все удивлялись осведомленности брата, а больше всего тому, что в Москве будет метрополитен. Не слыханное ранее слово! Про себя я уже твердо решила, что поеду с братом и постараюсь устроиться работать на этой загадочной стройке. Но когда объявила об этом маме, она запротестовала, запричитала: мол, вот растила, растила детей, а они все разлетаются из родного гнезда и останется она одна — одинешенька. Вася убедил маму, что в Москве я буду обязательно учиться дальше. С тем и уехали.

По приезде в столицу я первым делом отправилась искать райком комсомола. С робостью вошла в здание и начала гадать, в какую бы дверь постучаться.

— Что вы ищете, девушка? — спросил меня парень, одетый в спецовку.

— На Метрострое хочу работать!

— Комсомолка?

— Да!

— Пиши заявление, — предложил парень и спросил проходившую мимо девушку: — Куда ее пошлем?

— А что она умеет делать?

— Пока ничего, — ответил он за меня.

— Тогда давай в ФЗУ «Стройуч» Метростроя.

— Добро!

И парень тут же в коридоре у окна написал мне на клочке бумаги адрес училища: Старопетровско-Разумовский проезд, дом 2.

— Езжай на двадцать седьмом трамвае до конца, а там спросишь.

И я поехала.

В ФЗУ, в приемной комиссии, мне сказали, что Метрострою очень нужны арматурщики. Что такое арматура, для чего она — я не знала, но твердо ответила:

— Хорошо, буду арматурщицей!

Метростой был стройкой комсомола — «Комсомолстроем», и профессию каждый выбирал себе не ту, что нравилась, а ту, какая требовалась.

Три с половиной тысячи коммунистов, пятнадцать тысч комсомольцев в спецовках, касках, «метроходах» (так назывались резиновые сапоги) стояли в авангарде замечательного строительства. И это определило успех: в короткий срок — за три года — была сооружена первая очередь подземки. Работа была тяжелой. Без привычки первое время болели руки, спина, но никто не унывал. Девчата ни в чем не хотели отставать от парней. Врачи не пропускали нас на работу под землю, но мы всячески добивались этого разрешения. А когда женщинам категорически запретили работать в кессоне, три делегатки отправились искать правду к самому Калинину.

Председатель Верховного Совета СССР согласился не сразу.

— Как мне известно, при кессонном способе проходке тоннеля, рабочие находятся в герметически закрытой камере, куда нагнетается сжатый воздух, рассуждал Михаил Иванович. — Его нагнетают до тех пор, пока давление не остановит напор плывуна- водонасыщенного грунта. Сжатый воздух отжимает своим давлением грунтовые воды и осушает породу. Как же такое может выдержать хрупкий женский организм? Нет, нельзя девчатам в кессон, рожать не сможете.

— Родим, Михаил Иванович, обязательно родим и метро построим, — убеждали метростроевки Всесоюзного старосту и добились своего стали работать в кессоне.

Газета «Ударник Метростроя» писала о первой девушке — кессонщице: «Когда Соня Киеня 29 июня 1933 года натянула на себя жесткую брезентовую спецовку и неуклюже отправилась в забой, многое ей показалось необычным и даже страшноватым. Она признавалась, что под бровями ломило, а в ушах ощущалось пудовая тяжесть. Но она выдержала кессон.»

В Софье Киене так счастливо и неожиданно сочетались твердый характер, требовательность, шахтерская хватка и удивительная женственность, доброта, словом, красота внешняя и душевная. Соня стала любимицей Метростроя, его гордостью. Ее избрали на десятый съезд комсомола. В Кремле первой в мире девушке — кессонщице М.И.Калинин вручил орден Трудового Красного Знамени. Центральные газеты и журналы печатали портреты Сони, ей посвящали стихи, и белокурая красавица-метростроевка стала маяком не только в Метрострое. Она стала получать много писем от женщин из-за рубежа. Жена английского портового рабочего писала ей: «Ваш пример, Соня, обнадеживает нас. Борьба будет упорной, но мы победим, и если не сами, то наши дочери смогут быть счастливыми, как и вы». Из Англии же одна богатая леди прислала Соне журнал мод и подписала, мол, вот платье на двенадцатой странице будто для вас, оно так элегантно в сочетании с вашими белокурыми волосами…

Софья Александровна Киеня легендой вошла в историю Метростроя. А родилась она в глухой белорусской деревне. Отец рано умер и осталось у матери на руках шестеро малолетних детей. Школы в деревне не было. В распутицу и в мороз в домотканной одежонке, в лаптях ходила Соня в соседнее село, где старая учительница учила детей грамоте. В Москву ее привез дядя, материн брат. Русского языка она не знала, говорила только по-белорусски, школьная подготовка была слабая и пришлось ей, тринадцатилетней, пойти в третий класс. После школы Соня поступила в техникум, а в 1933 году с путевкой комсомола пришла в коллектив метростроевцев…

А я пока учусь в метростроевском ФЗУ «Стройуч». Ежедневно четыре часа практики, четыре часа теории. Гляжу, как играют в руках инструктора Нефедова кусачки. У нас, фабзайчат, они становятся тяжелыми, из рук падают, когда мы начинаем вязать проволоку или откусывать ее. С чертежами еще труднее разобраться.