Валерий Исхаков - Легкий привкус измены

• Название: Легкий привкус измены
• Автор: Валерий Исхаков
• Жанр: Русская классическая проза

---

Исхаков Валерий Легкий привкус измены

Валерий Исхаков

Легкий привкус измены

Роман

Мужчины ничего не понимают в женщинах,

поэтому они придумывают их.

Н. Т.

Глава первая

Измена и предательство

1

В наше время никто ничего не принимает всерьез. Повсюду веет легкий и беспечный дух неверности. Связи быстро завязываются и быстро стремятся к развязке, не успев отяготить нас грузом серьезных чувств. Жены и мужья удивительно легко смотрят на супружескую измену: каждый заранее прощает себя и не слишком старается добиться прощения у другого. Главное - это успеть, не опоздать, не остаться в дураках. Глупо оказаться в одиночестве, наблюдая за карнавальным круговоротом мимолетных увлечений со стороны.

В наше время имена женщин звучат, как названия станций, мелькающих в окне скорого поезда. Только и успевай читать их, да подпевай сладенькому тенорку, льющемуся из всех щелей поездного радио:

На дальней станции сойду

Трава по пояс...

И знаешь наверняка, что и впрямь можешь сойти на любой, и всюду тебя ждет одинаково ласковый прием, и ты успеешь добиться всего чего пожелаешь прежде, чем поезд отправится дальше, к следующей станции, носящей другое женское имя. И когда в последнюю секунду вскочишь на подножку, вслед тебе весело помашут платком, и никто не заплачет, и никто не будет требовать, чтобы ты остался, никто не будет ничего ждать от тебя - хотя бы писем.

Нынче не в ходу длинные и занудные романы. Любовники (и в особенности любовницы) требуют легких коротких новелл. Наибольшим спросом пользуются традиционные треугольники: Он - Она - Ее муж, или: Она - Он - Его жена. Похоть укладывает любовников в постель и тут же поднимает с нее, чтобы уложить в другую. Естественно, что при таком темпе в подавляющем большинстве новелл дело происходит летом - никому не хочется возиться с тяжелым бременем шуб, норковых шапок, шерстяных платьев, колготок, не говоря уж о неэстетичных мужских кальсонах и теплых носках. От всего этого слишком отдает "Анной Карениной" но у кого нынче хватит терпения дожидаться главы XI второй части, чтобы сделать наконец то, что Вронский вполне мог проделать с Карениной в купе СВ "Красной стрелы" на полпути из Москвы в Санкт-Петербург?

В наше время почти вышло из обихода устаревшее слово из шести букв с заглавной буквы Л, зато много и охотно говорят о деньгах и о сексе, много едят и пьют, часто ходят друг к другу в гости, и во всем, что делается, говорится, естся и пьется, явственно ощущается неистребимый и пряный привкус измены.

2

Главное - не напутать в терминологии. Я знаю умных и не лишенных юмора людей, которые всерьез приравнивают супружескую измену к предательству. Стоит им узнать, что супруг (супруга) им изменяет - и все, готова трагедия в духе "Отелло". И как всегда в таких случаях, верный Яго уже стоит в правой кулисе, ожидая своего выхода с заранее заготовленным платком.

Я бы скорее уподобил путь неверного супруга движению Одиссея между Сциллой измены и Харибдой предательства. Встретив на пути приятную и доступную женщину, Одиссей быстро, по-походному изменяет Пенелопе - и притом не чувствует себя предателем. Он по-прежнему принадлежит ей, ее дому, ее очагу, ее постели и ее детям. (Подразумевается, что это и его дети тоже, но, уйдя к другой женщине, он может стать отцом других детей, а уйдя от всех женщин, станет бездетным, тогда как они останутся при своих.) Он предаст все это разом - и только один раз, сколько бы до этого ни изменял, - когда уйдет от жены совсем. Но когда он затевает очередную измену, он вовсе не собирается оставлять жену - мужчина в здравом уме не станет соблазнять женщину, держа в уме перспективу нового брака. Он хочет на время вырваться из брачных уз, хочет побыть свободным - и новые путы не кажутся ему соблазнительными. Следовательно, он даже в мыслях жену не предает - он всего-навсего изменяет ей. И если измена обернется лишь коротким, ни к чему не обязывающим увлечением, наш Одиссей с приятной легкостью в чреслах вернется под родной кров, но спустя какое-то время его вновь можно будет увидеть на берегу моря: он чинит парус и вычерпывает воду из лодки, дожидаясь лишь попутного ветра, чтобы отправиться в новое плавание...

Другое дело, если короткая, как планировалось, связь нежданно-негаданно обернется серьезной привязанностью, а то и любовью. Ладно еще, если сам влюбится - с этим он как-нибудь справится, не в первый раз. А если нечаянно, сам того не желая, вызовет серьезное чувство к себе? А если вдобавок случайная спутница окажется свободна от супружеских обязательств или полна решимости освободиться от них по первому требованию любимого? Тут-то наш Одиссей и вступает на скользкий путь предательства - ибо единственное, что ему остается, это предать одну из любящих его женщин, любовницу или жену.

Кого бы он в таком положении ни оставил, он все равно предаст. А не оставить нельзя. Потому что легким, ни к чему не обязывающим отношениям на стороне пришел конец. Если он немедленно не прекратит ставшую опасной связь, он будет вынужден разорвать привычные и почти не обременительные брачные узы, предать верную (такой она всегда видится с позиций собственной измены) Пенелопу, оставить полусиротами детей. Если прекратит - станет предателем по отношению к женщине, которая доверилась ему, ответила на его любовь, готова ради него кардинальным образом изменить свою жизнь.

Слабость позиции мужчины усугубляется тем, что в большинстве случаев именно он добивается женщины, а не она набрасывается на него, как разбойник из засады. Многие мужчины, может быть, и мечтают столкнуться с прекрасной разбойницей, но если ее дожидаться, можно всю жизнь проходить верным мужем, а то и вовсе девственником. Так что приходится брать инициативу на себя. (Пенелопа сидит дома, ткет, распускает ткань и ткет снова, как... как паучиха, поджидающая паучка, а паучок-Одиссей отправляется воевать Трою - хотя на самом деле думает, небось, проказник: а чем я хуже прохиндея Париса, может, мне тоже обломится какая-никакая Елена?)

Хуже того: чтобы овладеть женщиной, мужчине зачастую приходится изображать любовь или хотя бы произносить ласковые слова, которые она вправе воспринимать как проявления нежных чувств. И когда он слышит в ответ: "Я тоже люблю тебя, милый!" - он понимает, что попался в собственную ловушку, и отводит глаза, чтобы любимая не увидела в них жирный отблеск предательства.

3

Значит, единственный способ избежать предательства, думает Алексей Михайлович, это измена. Стоит изменить женщине - чужой, не своей жене, - и сразу избавляешься от необходимости предавать ее. Ведь она - чужая жена, она на собственном опыте изведала, что такое супружеская неверность, вкусила плодов запретной любви - и в этом смысле больше, чем любовница: она твоя сообщница, коллега, товарищ по несчастью.

Даже в мыслях Алексей Михайлович не решается употреблять сочетания "влюбленная в меня", "моя сообщница". Он обращается к воображаемому, в реальности не существующему "ты". В тебя влюблены, ты изменил, ты совершаешь предательство, повторяет он, отодвигая влюбленность, измену и предательство подальше от пределов бережно охраняемого "я".

На самом деле, он думает о себе. Только о себе. Пока он был влюблен в ту женщину, он думал о ней. Вектор его мыслей и чувств неизменно направлен был от него к ней. Только ее существование имело значение. Только в той стороне, где она, было солнце. Он жадно принюхивался к слабому ветерку, доносящему порой запах ее тела. Ненавидел рекламу дезодорантов - женщина должна пахнуть женщиной, а не цветком. И когда наступало безветрие - приходил в отчаяние.

Быть - означало быть с нею.

Думать - означало думать о ней.

Чувствовать - означало чувствовать, как ее тело сливается воедино с твоим.

Она была Северным полюсом для его внутреннего компаса, постоянной мишенью всех его чувств, нацеленных на нее, как баллистические ракеты времен холодной войны были на нацелены на Америку. И так же, как в случае с Америкой, где-то глубоко в его сознании сидело убеждение, что ракеты запускать нельзя. Они должны быть готовы к запуску, должны видеть постоянно свою цель, при них должно нестись круглосуточное боевое дежурство - но запуск приведет к катастрофе, взаимному уничтожению, никто не уцелеет и не победит, а проиграют обе стороны.

К тому же Алексей Михайлович не был уверен, что когда придет судный день, удастся произвести запуск.

Не ручаюсь за достоверность, не специалист, но приходилось читать, что когда началось взаимное разоружение и уничтожение стратегического оружия, когда американские наблюдатели впервые побывали в секретных шахтах и увидели орудия смерти, которыми мы их так долго пугали, выяснилось, что многие из этих пугал (называли цифры: от пятидесяти до восьмидесяти процентов, если не ошибаюсь) были и впрямь только пугалами, то есть запустить их нам бы не удалось. Или они взорвались бы при старте, причинив ущерб не Америке, а нам самим.