Вашингтон Ирвинг - Аннет Деларбр

• Название: Аннет Деларбр
• Автор: Вашингтон Ирвинг
• Жанр: Проза

---

Ирвинг Вашингтон Аннет Деларбр

Вашингтон Ирвинг

Аннет Деларбр

(Из книги "Брейсбридж-Холл")

Перевод с английского А.Бобовича

В настоящую книгу входят наиболее известные новеллы классика американской литературы Вашингтона Ирвинга (1783 - 1859).

Солдат воротится с войны,

Купец - из-за морей,

А я, расставшись с дорогой,

Уже не свижусь с ней,

Мой друг,

Уже не свижусь с ней!

Проходит день, подходит ночь,

Всем скоро спать пора,

Я, вспомнив всех, кто там вдали,

Проплачу до утра,

Мой друг,

Проплачу до утра!

Старинная шотландская баллада

Путешествуя однажды по Нижней Нормандии, я остановился на денек-другой в старинном городке Гонфлере, лежащем близ устья Сены. Я попал туда в праздник, вечером на ярмарке, раскинувшейся перед часовней Нотр-Дам де Грас, собрался на танцы весь город. Обожая невинные развлечения подобного рода, я затесался в толпу.

Часовня расположена на вершине высокого холма, точнее, мыса, откуда ее колокол разносится на довольно значительное расстояние и долетает до моряков, находящихся в море. Говорят, что по ее имени назван и порт Гавр-де-Грас, виднеющийся на противоположном берегу Сены. Дорога к часовне поднимается петлями по обрывам скалистого берега; по краям ее растут тенистые деревья, сквозь которые я имел возможность любоваться прекрасным видом на старинные башни Гонфлера, живописные картины противоположного берега, белые строения Гавра и безбрежное море. Дорогу оживляли группы крестьянских девушек в широких красных платьях и высоких чепцах; на зеленой лужайке, венчавшей вершину холма, я нашел весь цвет окрестных деревень.

Часовня Нотр-Дам де Грас - излюбленное место прогулок жителей Гонфлера и его окрестностей, привлекаемых сюда как красотою природы, так и благочестием. В этой часовне перед уходом в плаванье служат молебны моряки (когда они в море - это делают за них друзья), на ее стенах развешаны благодарственные дары во исполнение обетов, сделанных в час кораблекрушения или иной опасности. Часовню окружают деревья. Над ее порталом находится изображение девы Марии, а под ним - надпись, поразившая меня своей поэтичностью:

"Etoile de la mer. priez pour nous!"

(Звезда моря, молитесь за нас!)

На площади возле часовни, под купами могучих деревьев теплыми летними вечерами танцует народ, здесь же нередко устраиваются ярмарки и гулянья, собирающие всех деревенских красавиц из живописнейших местностей Нижней Нормандии. Так было и на этот раз. Между деревьями мелькали палатки и будки; тут были обычные в таких случаях горы всякой всячины (столь соблазнительные для деревенской кокетки) и занятно убранные витрины, собирающие множество любопытных, между тем как шарлатаны упражнялись в своем красноречии, фокусники и предсказатели судьбы поражали воображение простофиль, а длинные ряды причудливых святых из дерева и воска предлагали себя вниманию богомольцев.

На этом празднике можно было увидеть живописные костюмы Пеи д'Ож и Коте де Ко. Я наблюдал высокие чопорные чепцы и щегольские корсажи, сшитые по моде, передававшейся столетиями от матери к дочери - точные копии тех, что носили во времена Вильгельма Завоевателя; наряды эти поразили меня своим исключительным сходством с изображениями на старинных миниатюрах "Хроники" Фруассара и в древних рукописях. Всякий, кто побывал в Нижней Нормандии, не мог не обратить внимания на красоту тамошних крестьян и на врожденную грацию, являющуюся их отличительной чертой. Вне всякого сомнения, именно этой стране обязаны своей приятною внешностью англичане. Отсюда их яркий румянец, голубые глаза, светло-каштановый цвет волос, отсюда они перешли вслед за Завоевателем в Англию и обогатили эту страну человеческой красотой...

Передо мною была очаровательная картина: множество свежих, цветущих лиц, веселые непринужденные люди в фантастических одеяниях, танцующие на лужайке, степенно прохаживающиеся взад и вперед или мирно сидящие на траве; на переднем плане - купы деревьев, вырисовывающиеся на фоне бездонного неба, а вдали - дремлющее в летней неге безбрежное зеленое море.

Любуясь этим веселым зрелищем, я был внезапно поражен видом прелестной девушки, пробиравшейся сквозь толпу; казалось, будто она даже не замечает окружающего ее оживления. Она была стройна и изящна; на ее щеках, однако, не цвел румянец, обязательный для крестьянок Нормандии; в ее голубых глазах можно было прочитать необычно грустное выражение. С нею был человек почтенной наружности, очевидно, ее отец. В толпе пробежал шепот; ее провожали сострадательным взглядом; молодые люди приподнимали свои шляпы, несколько ребятишек шли следом за нею, с любопытством следя за ее движениями. Она приблизилась к обрыву мыса, где находилась небольшая площадка, откуда жители Гонфлера обыкновенно следят за прибытием кораблей. Задержавшись здесь некоторое время, она помахивала платком, хотя вдали не видно было ничего, кроме двух-трех рыбачьих лодок, подобных точкам в широком просторе океана.

Эта сцена возбудила мое любопытство; на мои расспросы с готовностью и знанием дела ответил священник, настоятель часовни. К нашей беседе присоединились находившиеся поблизости крестьяне, каждый из которых мог кое в чем дополнить рассказ священника, так что в конце концов я узнал следующее.

Аннет Деларбр была единственной дочерью одного из тех зажиточных фермеров, которых здесь зовут маленькими помещиками. Он жил в Пон л'Эвен, живописной деревеньке невдалеке от Гонфлера, в богатой скотоводческой области Нижней Нормандии, известной под именем Пеи д'Ож. Аннет - гордость и радость своих родителей - росла, окруженная заботой и лаской. Она была веселой, нежной, живой и впечатлительной девушкой. Ее чувства были порывисты и пылки. Не встречая ни в чем со стороны близких отпора или отказа, она не выучилась искусству владеть собою и сдерживаться; только врожденная доброта сердца удерживала ее от грозивших ей заблуждений.

Уже в детстве ее чувствительность нашла выражение в привязанности, которую она питала к товарищу своих игр Эжену Лафоргу, единственному сыну бедной вдовы, жившей по соседству с Деларбрами. Их детская любовь была миниатюрной копией зрелой страсти: здесь были свои капризы, ревность, ссоры и примирения. Эта любовь сделалась серьезнее, когда Аннет пошел пятнадцатый, а Эжену девятнадцатый год, но как раз в это время его внезапно взяли на военную службу.

Это был тяжелый удар для матери, для которой Эжен был гордостью и утешением; в то же время это было одним из испытаний судьбы, которые выпали в удел французским матерям в период бесконечных и кровавых войн, беспрерывно пожиравших молодежь Франции. Аннет, расставаясь со своим любимым, испытывала, быть может, не очень глубокое, но, во всяком случае, сильное горе. Прощаясь с Эженом, она горячо и нежно сжимала его в своих еще детских объятиях, и слезы текли из ее голубых глаз, когда она повязала вокруг его руки прядь своих прекрасных волос; и все же на ее губах одновременно играла улыбка, ибо она была слишком юной и не знала, как страшна разлука и как часто случается, что, расставшись, мы больше уже не встречаемся никогда.

Протекли недели, месяцы, годы. Аннет становилась все прелестнее и прелестнее, за нею утвердилась слава первой красавицы в округе. Жизнь ее текла безмятежно и радостно. Ее отец занимал видное положение в сельской общине, его дом был самым оживленным во всей деревне. При Аннет образовался своего рода маленький двор; ее окружали сверстницы, среди которых она блистала, не зная соперниц. Немало времени проводили они в вязании кружев, что, как известно, является одним из основных промыслов Нормандии. Сидя за этой тонкой женской работой, они рассказывали друг другу забавные истории и пели песни, но никто не смеялся так непринужденно и звонко, как Аннет, и, когда она пела, ее голос был мелодичен и чист. Их вечера оживляли танцы или шумные (с большим количеством участников) игры, столь распространенные у французов, и, появляясь в воскресенье вечером на деревенском балу, Аннет была предметом общего восхищения.

Будучи богатой наследницей, она не испытывала недостатка в поклонниках. Ей было сделано много выгодных предложений, но она неизменно отвечала отказом. Она потешалась над воображаемыми страданиями своих обожателей, властвовала над ними с беспечностью пылкой юности и сознанием собственной красоты. И однако, при всем ее внешнем легкомыслии, тот, кто сумел бы читать в ее сердце, нашел бы в нем следы нежных воспоминаний о товарище детских игр, хотя, быть может, и не настолько запечатлевшиеся, чтобы причинять скорбь, но все же достаточно глубокие, чтобы легко не изгладиться; несмотря на ее безудержную веселость, он заметил бы также особую, овеянную печалью нежность, с какою она относилась к матери Эжена. Она нередко покидала своих юных друзей и их развлечения, чтобы проводить целые дни с почтенной вдовой. Она слушала с затаенным дыханием ее исполненные горячей любви рассказы о сыне и краснела, с трудом скрывая свою радость, когда вдова читала ей вслух его письма, в которых Аннет была постоянным предметом воспоминаний и расспросов.