Вячеслав Науменко - Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне

• Название: Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне
• Автор: Вячеслав Науменко
• Издательство: Нева, Олма-Пресс
• Жанр: О войне
• Год: 2003

Сборник впервые издающихся в России документов, воспоминаний очевидцев и участников происходившей в 1945–1947 гг. насильственной выдачи казаков, воевавших на стороне Германии, сталинскому режиму, составленный генерал-майором, атаманом Кубанского Войска В. Г. Науменко.

Трагедия более 110 тысяч казаков, оказавшихся к концу Второй мировой войны в Германии и Австрии и депортированных в СССР, прослежена на многих сотнях конкретных примерах. Документы опровергают мнение о том, что депортации казаков начались лишь после Ялтинской конференции (февраль 1945 г.). Значительное место уделено пути следования от мест выдачи до концлагерей в Сибири, жизни на каторге, а также возвращению некоторых уцелевших казаков в Европу. Приведены случаи выдачи некоторых групп и лиц, не принадлежавших к казачеству, но находившихся в непосредственной связи с ним (например, выдача режиму Тито сербских четников во главе с генералами Мушицким и Рупником). Книга дополнена уникальными материалами из личного архива генерала Науменко.

---

Настроение у офицеров было различное: одни были настроены пессимистически, другие же, убаюканные заверениями о конференции, улучшением пайка, раздачей новой одежды, были совершенно спокойны и небольшой конвой считали необходимостью, так как в тех местах, куда, мол, везут на конференцию, много югославских партизан.

Из слов же и действий начальника училища полковника М., все же вывожу заключение, что он не предвидел ничего доброго из этой поездки. Обращаясь к нам с прощальным словом, он не смог скрыть слез, хотя был человеком храбрым и выдержанным. Еще перед посадкой он сменил дежурного офицера, назначив войскового старшину Ш., так как англичане, вероятно для усыпления бдительности, разрешили оставить по одному дежурному офицеру на училище и учебную команду. Оставляя Ш., полковник М. сказал ему: «Вы останетесь за дежурного — у Вас маленькие дети».

Вероятно, предчувствуя неладное, он хотел спасти многодетного войскового старшину Ш., которого очень ценил. Помню подавленное настроение сотника X., который, садясь в машину, сказал: «Прощайте, братцы! Не поминайте лихом».

Остальные, веря англичанам, были настроены спокойно. Выезжали в таком порядке: впереди танкетка, затем машина, сзади танкетка.

После отъезда офицеров многие из нас поняли, что дело неладно, и уговаривали войскового старшину Ш. переодеться юнкером. Но он отказался. Через два часа опять пришла машина с молодым английским офицером и забрала трех оставшихся: полковника В. (терца), который лежал больным, войскового старшину Ш. и еще одного офицера из учебной команды.

Небезинтересен разговор, происходивший через переводчика П. между Ш. и английским лейтенантом. Ш., видимо, заподозрив неладное, попросил оставить его одного на пять минут, как офицер офицера (по-видимому, думая застрелиться). Но лейтенант стал заверять «честью английского офицера», что они едут только на конференцию и через несколько часов вернутся назад. Войсковой старшина Ш. поверил.

На следующий день к нам приехал на танкетке английский офицер и переводчик штаба Доманова Я. Англичанин объявил, что все мы будем репатриированы, а на вопрос нашего вахмистра, что будет, если мы не желаем ехать на Родину, ответил, что в таком случае будет применена сила.

30 мая, считая пассивное сопротивление бесполезным, я ушел в станицу к отцу, который также избежал поездки на «конференцию», и вместе с ним ушел в лес.

B. C.

К письму приложен список вывезенных офицеров Военного училища в количестве 21 человека среди которых был и отец переводчика полковник П. (сам переводчик выдан не был). В числе выданных было: донцов — 12, кубанцев — 6, терцев — 3. Из числа офицеров училища случайно уцелели: Донского Войска сотник С, Кубанского — хорунжий Ч. Кроме того, спасся доктор военного училища X. Л. и фельдшер-кубанец С.

4. Из письма полковника Л. «о помутнении разума»

До сих пор не могу уяснить психологическое состояние господ офицеров, которым объявили о «конференции».

Они как будто и не верили, но тем не менее покорно сели в грузовики.

Вы помните Н. А. Ш. Человек он был осторожный, практический, верил только тогда, когда сам убеждался, что верить надо. В Лиенц он попал из венского госпиталя. Во время выдачи он уже совершенно свободно ходил и был почти здоровым человеком.

По словам очевидцев, на другой день после вывоза офицеров, он сидел около помещения в котором жил, на солнышке.

Подъехал и остановился около него английский грузовик.

— А Вы что — были ранены? — спросили его из машины.

— Да, — ответил Ш.

— Так садитесь. Поедемте. Там Вас, по крайней мере, лечить будут и смотреть за Вами.

Ш. взял свой узелок и сел в машину.

В дальнейшем он разделил судьбу офицеров Казачьего Стана.

Между тем за месяц до этого я говорил с ним в Вене как раз о возможности катастрофы вообще. Он мне сказал, что в таком случае надо идти в горы и куда-нибудь дальше, и вдруг такая покорность, да еще через сутки после того, как были увезены генерал Краснов и офицеры Стана.

Л.

5. Рассказ Оли П. — старой эмигрантки

В пятницу, 1 июня, мы все должны были собраться на площади лагеря на молебствие. У мамы болела нога (рожистое воспаление голени), она не могла долго стоять, а оставаться в бараке одним, я побоялась. Все происходившее вокруг было настолько кошмарно, что я решила бежать из лагеря в горы. Взяли с собой корзинку со съестными припасами и два одеяла — все наше имущество, других вещей у нас не было, так как все они были украдены из школы в Коваце проходящими «добрыми людьми», пока мы были в убежище от налета авиации.

Мы перешли через реку по мосту и пошли по дороге к горам. Но мама не могла долго идти, и нам пришлось спрятаться в кустах у подножия гор. Вскоре мы услышали выстрелы и на дороге шум автомобилей. Здесь мы провели две ночи и три дня.

Когда было тихо, я выглядывала из кустов, но как только видела английские патрули или автомобили, пустые или груженные людьми, я пряталась. Звук человеческого голоса или шаги вблизи нас, заставляли нас трепетать, а сердце наполнялось жутью. За два дня мы съели все, что у нас было, а на третий день я дошла до такого состояния, что мне было все равно куда попасть — в рай или в ад. Мама очень плохо себя чувствовала — у нее был жар.

На третий день к вечеру мы услышали приближающиеся к нам шаги и английскую речь. Что мы переживали в этот момент, знает только один Господь Бог.

Кусты раздвинулись, и… пред нами стояли английские солдаты. Они посмотрели на нас, что-то поговорили, и один них спросил на ломаном немецком языке:

— Может ли мама идти?

Я ему объяснила, что мы старые эмигранты, что у мамы болит нога и что идти она не может. Наверное, вид у меня был удручающий — от волнения я даже не могла как следует говорить. Солдат потрепал меня по плечу и сказал, что нам нечего бояться, что маму отвезут в больницу.

С помощью английских солдат мама была отведена в близ стоящие бараки, в которых помещались инвалиды, а на другой день отвезена в больницу в Лиенц.

После этих дней у меня появились седые волосы, несмотря на то, что мне только тридцать лет.

О. П.

6. Два случая при вывозе офицеров Казачьего Стана (Журнал «Наши Вести» № 53/2190 от 15 апреля 1954 года)

В Лиенце на улице натыкаюсь на станичника. Типичный коренастый кубанец.

«Айда ко мне, расскажу я Вам, — зовет к себе, — попьем чайку, покалякаем… Я вот остался, как наших офицеров выдавали, — говорил он уже за чаем, — тут и живу. На конференцию собирали, некоторые молодые поняли, что тут опасность и утекли, в лес спрятались, а остальных — в камионы и сразу пулеметами окружили. Мои генералы, я при генералах состоял, сказали мне: «Ты нам ужин приготовь, мы к вечеру вернемся». Вот и вернулись!

Женщина одна мужа своего выручала, должно, казачка какая. Бегит, через пулеметы прыгает, мужа по камионам ищет, по-французски кричит. Я прихилился за деревом, смотрю все, думаю: как бы не убили. Толкнула она одного солдата, а тот ничего, «о'кэй» крикнул. И стали они ей, как прыгнет через пулемет, «о'кэй» кричать. Выручила мужа, в последнем камионе нашла. Долго что-то с сержантом лопотала, тот ей мужа из камиона вытащил. Спасла человека. Другая баба ревела без толку»…

Переплыв океан, познакомился с командиром 1-го Инженерного полка старой русской армии полковником Л. И. В.

Сколько раз чай пили, сколько раз обедал в его гостеприимном доме и только случайно узнал, что рожденная в роскоши, с детства воспитывавшаяся как принцесса, супруга полковника и есть та чудесная, самоотверженная женщина, о подвигах которой рассказал мне казак, а сам Л. И. В., единственный спасшийся из готовых к отправке камионов с командным составом казачьей дивизии. (Здесь неточность. Дело происходило в Казачьем Стане, там дивизии не было, а были отдельные казачьи части.)

К. Гр.

В день вывоза офицеров Казачьего Стана из Лиенца там случайно находился со своей женой кубанец, не имевший никакого отношения к Стану и приехавший в Лиенц на несколько дней.

Когда было получено распоряжение о выезде на «конференцию», то, несмотря на доводы жены этого не делать, он тоже сел в один из грузовиков.

Тогда она обратилась к английскому сержанту, объяснила ему, в чем дело, и просила высадить ее мужа из машины.

Сержант исполнил ее просьбу, но кубанец этот, узнав, что его сняли с машины по просьбе жены, пришел в негодование и вновь прыгнул в машину.

Жена только могла ему сказать:

— Если не понимаешь, что лезешь в петлю — поезжай!

Уехал и попал в один из концлагерей Сибири.

В. Н.

7. Из письма Л. Ф. Красновой от 6 ноября 1947 года

Случилось это ужасное 28 мая. Петр Николаевич за несколько дней до этого подал в отставку, и мы наняли маленький домик под Лиенцем. Переехав туда, П. Н. с тоскою сказал: «Кончено! Ничего во мне не осталось…» Я ему сказала: «И совсем нет! Ты за это время видел и испытал так много, что у тебя новый громадный материал для романа». Он задумался и сказал: «Может быть…»