Вячеслав Науменко - Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне

• Название: Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне
• Автор: Вячеслав Науменко
• Издательство: Нева, Олма-Пресс
• Жанр: О войне
• Год: 2003

Сборник впервые издающихся в России документов, воспоминаний очевидцев и участников происходившей в 1945–1947 гг. насильственной выдачи казаков, воевавших на стороне Германии, сталинскому режиму, составленный генерал-майором, атаманом Кубанского Войска В. Г. Науменко.

Трагедия более 110 тысяч казаков, оказавшихся к концу Второй мировой войны в Германии и Австрии и депортированных в СССР, прослежена на многих сотнях конкретных примерах. Документы опровергают мнение о том, что депортации казаков начались лишь после Ялтинской конференции (февраль 1945 г.). Значительное место уделено пути следования от мест выдачи до концлагерей в Сибири, жизни на каторге, а также возвращению некоторых уцелевших казаков в Европу. Приведены случаи выдачи некоторых групп и лиц, не принадлежавших к казачеству, но находившихся в непосредственной связи с ним (например, выдача режиму Тито сербских четников во главе с генералами Мушицким и Рупником). Книга дополнена уникальными материалами из личного архива генерала Науменко.

---

В 1-м Казачьем полку Русского Корпуса

В начале августа 1945 года в лагере Кемптен атаман Науменко получил сообщения от казачьих офицеров Русского Корпуса, части которого находились тогда в военном лагере Кляйн-Сант-Вайт (Австрия). О потерях 1-го Казачьего полка Русского Корпуса, об оставшихся в живых и их пребывании в плену приводим некоторые свидетельства.

Командир 1-го батальона полковник Ф. Е. Головко:

<…> 1-й Казачий полк возглавляется генералом Морозовым, Русский Корпус возглавляет полковник Рогожин.

С большими потерями и физическим напряжением 1-й Казачий полк с честью вышел из тяжелого положения и 12 мая у Клагенфурта положил оружие англичанам. Мы сохранили все свое тяжелое оружие и обозы. Я все время, во главе 1-го батальона, находился с полком. Дальше, в составе Русского Корпуса, полк находится на положении военнопленных в лагере Кляйн-Сант-Вайт у города Клагенфурта.

По своему составу, около полутора тысяч человек, полк самый большой в корпусе и главный его элемент кубанцы, донцов очень мало.

К чести господ офицеров и казаков должен сказать, что полк держался и теперь держится очень хорошо, а в смысле внутренней дисциплины заслужил лестные отзывы англичан.

Условия нашего настоящего положения следующие: живем мы организованно, лагерем, но не за проволокой, без всякой охраны, получаем положенный паек, правда, очень скудный; частично работаем небольшими группами без всякой оплаты и ждем у моря погоды.

Подано английскому командованию несколько записок с объяснением, кто мы и что мы, с просьбой об устройстве нас на охранную службу или же на работы. Ответа пока не последовало.

В этом вопросе мы не одинаковых взглядов. У некоторых лиц проглядывает стремление повторить программу старого — сохранение кадров и независимость от высшего возглавления.

Я держусь определенного взгляда: наши старики к военной службе больше негодны, их средний возраст 50 лет; второе — нужно реально смотреть и оценивать создавшуюся обстановку. В Европе нам делать нечего… <…>

Командующий Русским Корпусом полковник А. И. Рогожин (в письме от 3 августа):

… Полк Морозова со мной. Люди в полном порядке и, имея опыт прошлой эмиграции, быстро приспособились к местной обстановке.

Дальнейшая наша судьба совершенно неизвестна, мы военнопленные и ждем решения своей участи.

[Командир 2-го батальона] генерал М. А. Скворцов (в письме от 3 августа):

… Хочу информировать Вас о нас, о корпусе, в котором сейчас во главе Анатолий Иванович Рогожин, вместо покойного Штейфона, и о 1-м полку с генералом Морозовым, вместо покойного генерала Зборовского.

С большими трудностями остаткам нашим удалось 10–11 мая перейти старую австрийскую границу и сдать оружие англичанам.

В настоящее время мы живем в лагере около Кляйн-Сант-Вайт в шалашах, самими устроенными, и постепенно нас посылают на работы. Дальнейшая судьба наша совершенно неизвестна.

В последнее время из района Лиенца и Виллаха приехало до 60–80 семейств наших чинов.

Из известных Вам лиц с нами находятся: Голощапов, Гулыга, Головко, Луговской, Голицын, Зерщиков, Щербаков, Третьяков, Дубина, Четыркин, Тураев, Николаев, Бондаренко, Корсун, Фартухов, Симоненко, Бойко, Быковец, Фоменко, Гонский и другие.

Это все, которые отходили с нами; тогда как те, которые были у Домано-ва, куда-то вывезены из Лиенца и никто не знает, куда. Кроме Красновых, там были Соламахин, Тихоцкий, Сомов, Скляров, Буряк и остальные, бывшие с ними.

Командир [6-й] сотни полковник В. И. Третьяков (в письме от 3 августа):

… Немного осталось и наших, но дух бодрый, несмотря на все невзгоды и особенно отвратительный паек, а «голод не свой брат», все же помня, что «Бог не без милости, а казак не без счастья». Уверены, что с помощью Бога мы увидим и более светлые дни.

Уцелели мы чудом, но потери большие. У меня в сотне убитых и раненых 97 человек. Убиты: Л. Ковалев, Ткаченко, Литвинский, Михайлопуло, Кочергин, П. Чевычелов и другие.

В других сотнях потери меньше, но моя сотня прикрывала все время отступающих.

Сейчас у меня собрались в сотне старые Корниловцы: Мартыненко, Носенко, Дидык и другие. Кроме того: генерал Голощапов, Быковец, Панов, Тураев, Бородычев, В. Кравченко, четыре Фортеля, Шерстобитов, Марьин, Нестеренко и другие.

Живем дружно, в военном лагере, все в немецкой форме, с погонами (что многим из нас не нравится), на работы, конечно бесплатные, ходим через два дня в третий, а в остальные — ходим на лекции, доклады, собираем крапиву, щавель, лебеду и так далее. Единственно, как и раньше, «общий любимец» Федор Евменьевич [Головко] не оставляет нас от своей опеки.

Корпусом временно командует Рогожин, а полком Морозов, оба боевые и доблестные офицеры.

Гулыга, Крамаров, Фартухов, Кучеря, Черняев, Сердечный, Четыркин, Бородычев, Лозицкий, Бондаренко (два), Стрепетун и другие, тоже в полку вместе со мной. Всех нас, конечно, прежде всего, интересует наше будущее.

Доктор Зибаров:

… Одна беда, что мы, казаки, ни как раньше, плохо котируемся у теперешних хозяев, а причина — пугачевщина в Италии, где, к стыду нашему, усердно работал и мой бывший приятель генерал Соламахин.

Если к этому добавить, какой паек получают казаки, то картина жизни казачьей в рядах остатков Русского-Корпуса будет полная. Они получают: хлеба 300 граммов, конского мяса по 50 граммов, картофель, масла 8 граммов.

Покупать что-либо у местных жителей и в магазинах казакам как военнопленным, не разрешается. Но семьям, которые живут отдельно, вблизи лагеря, позволено. Большим подспорьем в смысле продовольствия является то обстоятельство, что сейчас казаки ходят на работы. Там их кормят, а кроме того, они приносят продукты с собой.

К концу 1946 года остатки частей Русского Корпуса находились в районе Виллах-Клагенфурт. 26 декабря генерал Науменко отмечает в своем дневнике (лагерь Мемминген).

<…> Во главе их стоит Анатолий Иванович Рогожин, который для большевиков, что бельмо на глазу. Не так давно вновь было их требование по радио о выдаче его. По-видимому, результатом этого был арест его англичана ми. Было опасение, что его выдадут большевикам, но через три дня его освободили:

Старики и семейства живут в лагере Келлерберг (западнее Виллаха), а работоспособные казаки работают группами в виде воинских команд под руководством своих офицеров, главным образом у крестьян, в районе Клаген-фурт-Грац. Между руководителями групп и мой представитель полковник Третьяков.

Последние стихи кадета

В письме генералу В. Г. Науменко от 20 июня 1963 года казачка-мать Алексея Леонтьева, воспитанника кадетского корпуса в Белой Церкви (Югославия), прислала последние стихи сына. По словам матери, он погиб в боях на Драве в рядах Русского Корпуса. Ему было 17 лет.

Я с людьми готов уже расстаться.

Боже! Дай мне сил бороться и любить.

Не могу я в мире оставаться,

Дальше жить.

Как всегда с тоскующей душою,

По чужим бунтующим краям,

На груди, как крест, ношу с собою

Девять грамм.

Будет миг безсилья рокового,

Будет враг пленением грозить —

Девять грамм для сердца молодого

Все решит.

И повиснет где-то в поднебесьи

Никому не нужный детский стон.

Я уйду оплеванный, но честный

В вечный сон.

Мимо будет мать ходить чужая,

О чужом не будет горевать,

А своя далекая родная

Будет ждать…

А. Леонтьев

Переписка генерала Науменко с Н. Н. Красновым-мл.

Николай Николаевич Краснов-младший, внучатый племянник генерала П. Н. Краснова, возвратился в Европу в канун 1956 года после десяти с половиной лет заключения в сталинских тюрьмах и лагерях.

Далеко не всем офицерам и казакам, старым эмигрантам, осужденным в 1945 году на 10–15 лет, удалось после освобождения вырваться из советского «рая» к своим родным, рассеянным по всему миру. Многие жившие за границей до Второй мировой войны так и не приняли гражданства ни одной из стран, их приютивших, в надежде — в течение четверти века! — на возвращение на родину. Таких заключенных после отбытия ими сибирской каторги попросту не выпускали из СССР. Им было сказано, что если они не восстановят связи со «своим правительством» и родственниками за границей — выезда не будет. С каким «правительством» они могли установить связь?

Краснову-младшему «повезло». Пройдя все круги ада, потеряв всех старших Красновых — деда, отца и дядю, став, практически, инвалидом с больным сердцем и отмороженными в Сибири руками — он все-таки выбрался в свободный мир. Но в Швеции, куда его смогли «вытребовать» дальние родственники (его кузина, графиня Гамильтон), Николаю Николаевичу снова пришлось тяжело работать, он был одинок, без языка, трудно было ему и как человеку верующему — в городе не было православной церкви. К жене, жившей в Аргентине, он смог попасть, ожидая визу, лишь через год. Свою мать, оказавшуюся после войны в США, Николай так и не увидел, тщетно добиваясь разрешения воссоединиться родным в этой стране, — она умерла за год до смерти своего 41-летнего сына.