Виктор Вучетич - Искатель. 1976. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1976. Выпуск №6
• Автор: Виктор Вучетич
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1976

Ha I–IV стр. обложки — рис. Н. ГРИШИНА.

На II стр. обложки — рис. И. СМИРНОВА к повести Виктора ВУЧЕТИЧА «Ночь комиссара».

На III стр. обложки — рис. П. ПАВЛИНОВА к повести Н. КОРОТЕЕВА «Любой ценой».

---

— Не хочу, не хочу туда! Не хочу… ту-уда-а-а! — закричала Лариса.

Берестянка стала боком. Однако уж никаких усилий Ларисы не хватало, чтоб вывести лодку из лавины речного течения, стремительно катившегося к порогу.

Тогда в ощущении обрушившейся на нее тишины, немого отчужденного безмолвия Лариса услышала тонкий пчелиный звон лодочного мотора.

— Успел, успел Сергунька! Предупредил! Милый… — бормотала она. — Знала, не оставишь… — И поняла: она действительно все это время ждала, ждала — кто-то успеет, кто-то подойдет; не может же так быть, чтоб она сгинула.

Она, обернувшись на звук, закричала:

— Скорее! Скорей!

* * *

Федор теперь гнал моторку, не задерживаясь в заводях. Он не смотрел по сторонам в надежде увидеть сидящую где-либо на прибрежном камушке Ларису. До порога оставалось каких-то пять километров, и он уверил себя — пошла Пичугина на порог. Не могла не пойти, потому что слишком большой груз переживаний взвалила она ненароком на Сергунькину душу, издевкой было бы после этого отступить от своего страшного замысла.

Передуманное Федором сводилось к тому, что он с минуты на минуту все яснее и отчетливее представлял себе отчаяние и жуть своего маленького сына, на которого обрушилась столь дикая весть. Для него ж Сергунька был всем, и любил Федор его — так казалось ему — даже больше своей жены Марьи, которая подарила ему такое счастье, почти нежданное уже — прожил Федор бобылем за тридцать, думал, и дальше так останется. И вот сторонняя девка присосалась к Сергуньке, к малышу-то, отвадила от родителей, от Федора, главное, какими-то играми да сказками. А теперь решившая сгинуть и оставить Сергуньку с искалеченной душой, потому что никто не сможет доказать мальчишке — она сама, сама Лариса виновата в своей собственной судьбе. Но вот это-то и должна сказать Лариса малому Сергуньке, признаться ему в своей подлости, чтоб малый не думал, будто звери люди, будто они довели Ларису до края.

— Так ведь, так ведь он и думает, — шептал Федор.

Раскатилась боком моторка еще на одном кривуне перед Змеиным. И здесь гладь воды была чиста, и до следующего поворота оставалось ждать встречи.

В том, что он настигнет и изловит Лариску, Федор не сомневался. Он не мог в том сомневаться. Как же тогда Сергунька его станет жить с веригами на душе? И в воображении Федор ясно представлял себе: достигает он Лариску, хватает ее за шиворот и втаскивает в свою лодку, приговаривая:

— Стерва! Что ж ты, стерва, делаешь? Что делаешь?

А она плачет горькими, виноватыми слезами, простить ее просит.

Вот и последний поворот. За ним километровая заводь, которая обрывается порогом. Хилые березки на мысу, подмытый обрывчик. Федор, срезая поворот, прошел у самого берега, рискуя разбить винт подвесного мотора о гальку. Мысок сзади. Впереди еще покруче, погорбатей. Снова Федор прижал лодку к самому урезу.

Он экономил секунды. Он боялся, что Лариса уже свалилась за порог. А ему чертовски нужно было выручить ее.

Моторка выскочила на плес. Федор увидел берестянку невдалеке от порога. Федор принялся жать сектор газа, едва не выворачивая ручку. Все, что можно было взять от мотора, егерь давно взял. Теперь уж ни на сантиметр он не мог увеличить скорость.

Он видел — Лариса обернулась. Стала махать руками. Она звала или предостерегала его, Федор не понял. Для него важным оставалось одно — догнать и уберечь Ларису.

Лишь секунды спустя Зимогоров понял — Ларису потащило на порог. Она не в состоянии собственными силами отвернуть берестянку, вывести ее из потока, что засасывал пирогу в жерло Змеиного.

Федор привстал в лодке. Сидя, он плохо видел, далеко ли осталось оморочке до той мягкой, отсвеченной солнцем черты, за которой бешеная вода, клыки осколков и лобовины окатышей, частые зубья скал, отбойные плиты поворотов. И, привстав в лодке, Федор быстро и точно отметил про себя, что самая призрачная надежда перехватить Ларису и выручить ее еще оставалась.

Надежда была на ловкость и смелость, на расчет маневра самого егеря, на безотказность не единожды проверенного мотора. Ничего не стоило по прямой настигнуть Пичугину, пусть и в нескольких метрах у порога. А дальше? Справится ли сила мотора, придающего лодке движение, со скоростью и напором водяного потока?

Вряд ли…

Оставалось одно: зайти на скорости со стороны и сбоку, опередить оморочку и пойти к ней уже встречь с расчетом подойти на ходу, когда лодка, пересекающая поток, и безвольная берестянка как бы столкнутся, окажутся на несколько секунд рядом. Вот тогда, в этот короткий промежуток времени, Ларисе придется не зевать и побыстрей перескочить в моторку.

Тогда она спасена.

Конечно, скорость моторки, стоит Ларисе пересесть в нее, снизится. Насколько? Оставалось только гадать. И вывезет ли мотор двоих против течения, тоже неизвестно.

Приходилось идти на отчаянный риск.

Однако раз Федор пошел выручать Пичугину, то теперь, когда егерь видел ее, видел, как отчаянно она махала руками и молила о помощи, Зимогоров уже не принимал в расчет никаких соображений, кроме одного — выручить, избавить Ларису от смертельной опасности. Он прикидывал скорость потока и соизмерял ее со скоростью лодки. И требовалось учесть дрейф. Когда моторка пойдет поперек течения, чтоб приблизиться к Ларисе, ее начнет сносить.

Держа правую руку на рукояти мотора, Федор подался вперед, словно это могло хоть на сантиметр ускорить движение.

«Эх, дура, — думал Федор, глядя, как мается в лодке Пичугина. — Черт тебя понес! Чего ты на бережок-то не выплыла? Поди, все думала шутки шутить. Эх, безголовая, бедолага…»

— Держись! Сиди тихо! Перевернешь оморочку! — завопил он, перекрикивая стрекот мотора. — Тихо сиди!

А себе он пенял:

«Напрасно я заводи по пути обшаривал — время терял. Как бы пригодились сейчас те минутки. Теперь уж на секунды счет идет!»

Подавая моторку в сторону, он правильно рассчитал, что у берегов течение помедленнее, и лодка, развернувшись, почти не сбавила скорости. Берестянка Ларисы оказалась впереди и чуть левее от Федора. Но с каждым метром продвижения к берестянке моторка все замедляла и замедляла ход. Нос моторки сносило правее, приходилось увеличивать угол подхода к берестянке. Ведь никто здесь подобных эволюций не совершал. Федор надеялся лишь на свою интуицию.

Лариса видела, как медленно приближается к ней помощь, как Федору приходится все круче и круче идти против потока.

— Скорее! Скорей! — голос Ларисы сорвался на визг.

Она вскочила на ноги, когда моторка была еще метрах в десяти от нее.

— Ну же! Ну!

— Сядь! — не своим голосом крикнул Федор. — Сядь!

Да было поздно.

Юркая на воде оморочка перевернулась, Лариса свалилась в реку.

— Держись! Держись! — вопил егерь.

Тут же рядом вынырнула голова Пичугиной с огромными глазами на бледном лице.

— Глаза! Глаза не закрывай. Открой и гляди! — успел прокричать ей Федор.

Потом ее голова с вытаращенными глазами вновь скрылась под водой.

Он развернул лодку поперек течения, чтобы не упустить Ларису. Моторка тут потеряла скорость, течение с маху ударило ее по носу, грозя перевернуть. Яркий берет с головы Пичугиной проскользнул метрах в двух от моторки. Но больше Ларисы он не увидел.

— Пропала девка…

Свернув вправо рукоятку мотора, Федору не сразу удалось вывернуть лодку прямо против течения. И сделал он это почти инстинктивно, приметив краем глаза, что до начала перепада воды в порог оставались считанные метры. А на светящемся под солнцем гребешке перепада уж мелькнуло нечто темное.

— Пропала девка… — снова будто в рассеянности пробормотал егерь и, отвернувшись от зева Змеиного, глянул вперед, на воду, бегущую навстречу моторке и создававшую обманчивую иллюзию движения. — Минуткой, минуткой бы раньше мне прибежать… Не верилось все… Да и ей самой не верилось. Не кричала бы иначе…

Потом Федор глянул сбочь и удивился — кусты и деревья по берегам не перемещались относительно друг друга, как обычно бывает, когда лодка на полном газу мчится по реке. В какой-то момент егерю показалось, что, хотя двигатель истошно вопит и течение бежит стремительно под днище, лодка его в действительности осторожно так подается назад, к порогу.

Зимогоров хотел довернуть рукоятку газа, но она оказалась уже подкрученной до упора.

— Та-ак… — протянул егерь. — Туго… Черт заставил ее вскочить.

Он опять глянул на берег и понял: не ошибся — его тянет, неумолимо тянет назад на порог.

— Ну нет. Нет!

А глаза-то видели — да… Только егерь не оглядывался. Он твердо держал лодку против течения. Это все, что он мог делать, пока не увидел: нос лодки вздыбился в небо и стал стремительно валиться на него.