Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

• Название: В битвах под водой
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Вы на концерт не идете? - прервал я разговор.

- Иду, пойдем, по дороге поговорим. И мы пошли в сторону клуба, куда направлялись и другие подводники, приходившие встречать "М-117".

- О чем еще пишет Рождественский? - спросил я, когда мы сошли с трапа и направились в сторону береговой базы. - Как он узнал ваш адрес?

- Он просто адресовал: "Командующему Черноморским флотом - для Ефима Ефимовича Метелева", и я, представьте себе, получил письмо. Написано оно в патриотическом духе, и в нем много интересных мыслей. А в конце письма он просит, чтобы я сообщил ему свой адрес. Хочет выслать мне деньги, которые он взял у меня в Севастополе.

- Война войной, а долг помнит.

- Чудак он, конечно. Зачем мне эти деньги? Хорошо, что написал, я очень доволен, но о деньгах он зря...

- Дядя Ефим, а письмо это при вас? - Я специально искал вас, чтобы показать его. Мне не хотелось бы, чтобы вы остались плохого мнения об Алексее Васильевиче. Вы осудили его за растерянность. Мне даже жаль было старика. А теперь он реабилитирован, не так ли?

- Я считаю, вполне. Но тогда он ведь струсил, ну, а разве можно уважать труса?

- Да, тогда он, конечно, растерялся, это верно.

- Дядя Ефим, мы у себя на лодке проводим "минутки обмена письмами". Собирается весь экипаж, и каждый, кто получил от своих близких и родных интересное письмо, читает его вслух, а затем мы обмениваемся мнениями...

- Знаю об этом. И не только на вашей, на многих других лодках делают то же самое.

- Так вот, может быть, и письмо Рождественского...

- Думаю, что и оно будет иметь воспитательное значение. С удовольствием зачитаю его твоим подводникам. Договорились. Когда это нужно?

- Завтра в обеденный перерыв, на пирсе, согласны?

- Хорошо. Только ты меня не задержишь?

- Обычно мы отводим на это полчаса. Я тоже хочу зачитать товарищам отдельные куски из писем, полученных мною.

- Что же это за письма?

- Из Сванетии, - показал я на север, где, несмотря на темноту ночи, довольно явственно различались белевшие вдали снежные вершины гор, за которыми была моя родина.

- Переписываешься с земляками? Это весьма похвально!

- К сожалению, не могу похвастаться, что я им много пишу. Пишут больше они. Но изредка все же отвечаю.

- И то хорошо. Осуждаю тех, кто забывает о своих земляках, родственниках и друзьях и не находит времени, чтобы хоть изредка писать им.

- Я хочу поделиться с подводниками письмом одного свана из села Лабскалд. Это село расположено на высоте 2500 метров над уровнем моря, на самой, так сказать, мансарде Кавказа...

- Ты мне почти никогда не рассказывал о Сванетии, а о ней мало кто знает.

Мы дошли до клуба, и Метелев остановился, не собираясь входить в помещение.

- Если не возражаешь, постоим, поговорим еще немного.

- А может, встретимся в другой раз?

- Нет, в другой раз у нас может не найтись времени. Ты расскажи, хотя бы коротко, о своей Сванетии.

- Ну что о ней можно сказать коротко? - призадумался я. - В высокогорной котловине, зажатой между Главным Кавказским и Сванским хребтами, расположена крохотная страна Сванетия. Некоторые вершины этих гор, окружающих нашу маленькую страну, выше знаменитого Монблана.

До Октябрьской революции цивилизованный мир почти ничего не знал о Сванетии. И сваны почти ничего не знали о цивилизации. Отгороженные труднопроходимыми горами и ущельями, сваны долгие столетия были оторваны от всего мира. Впрочем, сваны и не стремились к общению с внешним миром, так как именно оттуда исходила угроза порабощения. И сваны жили в постоянном страхе, в ожидании нашествия иноземных поработителей. Именно этим и объясняется, что дома сванов представляют собою неприступные в высокогорных условиях крепости, замки. Сваны строили свои дома из камня, зачастую без окон, и над каждым домом возвышалась белая, в четыре - пять этажей, башня, служившая свану и его семье укрытием в случае вражеского нападения. Мингрельский князь Дадиани в 1645 году вторгся со своей дружиной в Сванетию, но ему удалось завоевать, ограбить и разорить лишь несколько сел.

Сваны других селений, засевшие в своих башнях, выдержали осаду и затем разгромили врага.

Шапка князя Дадиани и поныне хранится в мужальской церкви Спаса, как вещественная память о боевых делах сванов.

Подобных набегов Сванетия помнит много. До Октябрьской революции не было случая, чтобы в эту страну "постучался кто-нибудь с добрым намерением". Все стремились поработить ее. Ко времени Октябрьской революции вея страна, за исключением самой верхней, восточной части, по праву называемой Вольной Сванетией, была захвачена князьями Дедешкелиани и Дадиани. Блокированная со всех сторон, подвергавшаяся постоянному соляному голоду, Вольная Сванетия в 1853 году была вынуждена присягнуть на верность русскому царю и принять русское подданство. Сванам было обещано очень много, но царское правительство и не думало выполнять свои обещания.

Самодержавная политика и княжеский гнет тормозили развитие экономики и культуры Сванетии. Страна не имела даже дорог для связи с внешним миром. Царское правительство и обосновавшиеся, здесь князья были заинтересованы в том, чтобы сваны Оставались в первобытном состоянии, находились во власти суеверий и предрассудков, которые в этом народе, целиком зависевшем от суровой стихии, были развиты, как ни в каком другом народе.

Мое детство протекало в Сванетии, в селе Лахири, как раз в то время, когда и эту страну озарило солнце Октября. Освобождение сванов от первобытных суеверий и религиозного дурмана происходило, весьма своеобразно. После установления в Сванетии Советской власти страна расцвела. Открылись школы, больницы, сваны потянулись к образованию. Сванов-студентов можно встретить в институтах Тбилиси, Москвы, Ленинграда и других городов нашей Родины. И неудивительно, конечно, что эти великие завоевания для сванов дороже жизни, они не отдадут их никаким оккупантам.

- На твоем месте, - сказал Метелев, - я обо всем этом рассказал бы морякам "Малютки". Используй и письмо, если оно интересное, и обязательно увяжи его с историей Сванетии.

- Письмо интересное. Я, конечно, не помню его от слова до слова, но содержание его примерно такое: "Мне уже так много лет, что никто не помнит, когда я родился, да и сам я не знаю, сколько прошло с тех пор лет. Но если бы я был на твоей лодке, которая, говорят, может плавать под водой, то пробрался бы по рекам к врагу и взорвал заводы, где враги делают порох, а без пороха они не смогут воевать. Только, когда будешь завод с порохом взрывать, смотри будь осторожнее, сам можешь погибнуть..." - Конечно, это наивно, но имеет глубокий смысл. О подводных лодках он имеет своеобразное представление, но по-своему пытается вдохновить меня на ратный подвиг.

- О чем это вы шепчетесь? - послышался В темноте голос проходившего мимо Куприянова. - На концерт почему не идете?

- Сейчас идем, Иван Иванович, - отозвался Метелев. - Ярослав Константинович рассказывает мне о своей Сванетии.

- Рассказал бы и нам как-нибудь на общем сборе подводников, - заметил Куприянов. - Договорились? А сейчас айда на концерт!

Клуб был переполнен. Когда мы вошли в зал, артист начал читать рассказ Петра Северова о трагической судьбе киевской футбольной команды "Динамо". Мастерство актера как бы перенесло нас на стадион оккупированного фашистами Киева.

...Вот в первых рядах трибун расположились эсэсовцы. Они довольны своей затеей. Сегодня они продемонстрируют киевлянам преимущество армейских спортсменов, наглядно убедят непокорных русских в превосходстве немецкой нации и в бесполезности сопротивления ей. Стадион заполнен жителями города, насильно согнанными на показательный футбольный матч между немецкой командой "Люфтваффе" и командой местного хлебозавода. Киевляне понимают основной смысл эсэсовской затеи, и, хотя никто не слышал о существовании футбольной команды хлебозавода, в глубине души у каждого теплится надежда: "Авось наши набьют фашистам".

На стадион выбегает команда "Люфтваффе". Фашистские футболисты в хорошей спортивной форме. Эсэсовцы встречают их маршем на губных гармошках. С противоположной стороны стадиона появляются измученные, истощенные советские спортсмены. Их только что привезла тюремная машина, которая будет ждать их за воротами стадиона. Киевляне узнают своих любимых футболистов - Трусевича, Клименко, Кузьменко, Балакина, Тютчева и других. Это футболисты киевского "Динамо".

В тяжелые дни защиты столицы Украины спортсмены "Динамо" сражались с фашистскими интервентами далеко за Днепром. Воинская часть, в которой они служили, попала в окружение, и вырваться из фашистских когтей удалось лишь немногим. Захваченные в плен советские спортсмены сперва были брошены в концлагерь, но оккупантам нужны были рабочие руки, и вскоре их прислали на хлебозавод, где они должны были работать по двенадцать и больше часов в сутки, получая за это всего лишь 300 граммов хлеба. Разве могли они думать о каких-то соревнованиях? Но их доставили на стадион под дулами пистолетов.