Лео Яковлев - Суфии: Восхождение к истине

• Название: Суфии: Восхождение к истине
• Автор: Лео Яковлев
• Жанр: Религия

---

Один человек в суфийской одежде шел однажды по дороге и, увидев на дороге собаку, сильно ударил ее своим посохом. Завизжав от боли, пес побежал к великому мудрецу Абу Саиду. Он кинулся ему в ноги и, продемонстрировав пораненную ногу, все ему рассказал и попросил быть судьей между ним и тем суфием, который обошелся с ним столь жестоко. Мудрец призвал к себе их обоих и сказал суфию:

— О безголовый! Как посмел ты так поступить с бессловесной тварью?! Посмотри, что ты натворил!

— Я тут ни причем, — возразил суфий, — Собака сама виновата во всем. Я ударил ее вовсе не из прихоти, а потому, что она запачкала мою одежду.

Однако пес продолжал считать себя несправедливо обиженным; и тогда несравненный мудрец сказал ему:

— Дабы тебе не хранить обиду до Великого Суда, позволь мне дать тебе компенсацию за твои страдания.

Собака ответила:

— О мудрый и великий! Увидев этого человека в одежде суфия, я подумала, что он не причинит мне вреда. Если бы я увидела его в обычной одежде, разумеется, я постаралась бы держаться от него подальше. Моя единственная вина состоит в том, что я полагала внешние атрибуты служителя истины гарантией безопасности. Если ты желаешь наказать его, отбери у него одеяние избранных. Лиши его права носить костюм человека праведности...

Собака сама находилась на определенной ступени Пути. Ошибкой было бы думать, что человек должен обязательно быть лучше собаки.

Муравей и стрекоза

Благоразумный и упорный муравей смотрел на цветочный нектар, как вдруг с высоты на цветок ринулась стрекоза, попробовала нектар и отлетела, потом подлетела и опять присосалась к цветку.

— И как только ты живешь без работы и без всякого плана?— сказал муравей.— Если у тебя нет ни реальной, ни относительной цели, каков же смысл твоей жизни и каким будет ее конец?

Стрекоза ответила:

— Я счастлива и больше всего люблю удовольствия. Это и есть моя жизнь и моя цель. Моя цель — не иметь никаких целей. Ты можешь строить для себя какие угодно планы, но ты не сможешь убедить меня в том, что я несчастлива. Тебе — твой план, а мне — мой.

Муравей ничего не ответил, но подумал: «То, что для меня очевидно, от нее скрыто. Она ведь не знает, каков удел муравьев. Я же знаю, каков удел стрекоз. Ей — ее план, мне — мой».

И муравей пополз своей дорогой, ибо сделал все, что было в его силах, чтобы предостеречь стрекозу. Прошло много времени, и их дороги опять сошлись. Муравей заполз в мясную лавку и, примостившись под чурбаном, на котором мясники рубили мясо, стал благоразумно ожидать своей доли. Вдруг в воздухе появилась стрекоза. Увидев красное мясо, она стала плавно снижаться на чурбан. Только она уселась, огромный топор мясника резко опустился на мясо и разрубил стрекозу надвое. Половинка ее тела скатилась вниз, прямо под ноги муравью. Подхватив добычу, муравей поволок ее в свое жилище, бормоча себе под нос:

— Твой план закончился, а мой продолжается. «Тебе — твой план» больше не существует, а «мне — мой» начинает новый цикл. Наслаждение казалось тебе важным, но оно мимолетно. Ты жила ради того, чтобы поесть и в конце концов самой быть съеденной. Когда я тебя предостерегал, ты решила, что я брюзга и отравляю тебе удовольствие.

Царь и бедный мальчик

Рассказывают, что однажды царь Махмуд обогнал свою свиту. Мчась на коне во весь опор вдоль реки, он вдруг увидел у самой воды маленького мальчика, ловившего неводом рыбу. Ребенок казался очень несчастным. Царь резко осадил коня и, подъехав к мальчику, спросил его:

— Дитя мое, почему у тебя такой печальный вид? Я никогда не встречал человека более печального, чем ты.

Мальчик ответил:

— Ваше Величество, нас семеро братьев. Наш отец умер, и мы живем с матерью в крайней нужде. Чтобы как-то прокормиться, я прихожу каждый день к реке и закидываю сеть. Если за день мне не удается поймать ни одной рыбы, на ночь я остаюсь голодным.

— Сын мой, — сказал царь, — если ты не возражаешь, я помогу тебе.

Мальчик согласился, и царь Махмуд сам закинул сеть, которая от прикосновения царской руки вернулась с богатым уловом.

Дервиш и царевна

Царская дочь красотой своей была подобна луне и очаровывала всех, кто удостаивался хоть раз взглянуть на нее. Однажды какой-то дервиш, собираясь подкрепиться, поднес было ко рту кусок хлеба, как вдруг увидел ее и застыл в изумлении. Пальцы его сами собой разжались, и хлеб упал на землю. Проходя мимо, царевна улыбнулась дервишу. Восторг поверг его тело в трепет, хлеб остался лежать в пыли, а сам он едва не лишился чувств. В этом состоянии дервиш пробыл семь лет. Домом его стала улица, соседями — бродячие собаки. Безумный дервиш надоел царевне, и ее телохранители решили его убить. Тогда она вызвала его к себе и сказала ему:

— Никакой союз между нами невозможен. Ты должен немедленно уйти из города, потому что мои слуги хотят тебя убить.

Несчастный влюбленный ответил ей так:

— С тех пор как я увидел тебя, жизнь не имеет для меня никакой цены. Они прольют невинную кровь. Но прежде, чем я умру, заклинаю тебя, исполни мое единственное желание, ибо ты — причина моей гибели. Скажи, почему ты тогда улыбнулась мне?

— Глупец! — сказала царевна.— Когда я увидела, каким посмешищем ты себя выставил, я улыбнулась из жалости — и только.

И, сказав так, царевна скрылась.

Шейх Санан

Давным-давно в земле Аравийской, в городе Мекке жил великий учитель, благочестивый суфийский шейх по имени Санан. Пятьдесят лет преданно служил он Богу и Его созданиям. Шейх жил в святом городе и был проводником жаждущих в их духовном странствии. По ночам в смиренной молитве он причащался тайн мироздания у своего Возлюбленного Господа.

Прибывавшие в Мекку паломники посещали также и шейха, дабы услышать его совет и получить наставление. У него было четыреста верных учеников, готовых исполнять его приказы, отвергнувших собственную волю и желания. Всем сердцем поверив в учителя, из преданности ему они оставили свои семьи и дома.

Однажды Санану приснился сон. Он увидел себя поклоняющимся идолу в городе Руме, в Византийской империи. Шейх проснулся в отчаянии, боясь, что сон этот может быть предупреждением от Господа о некоем грядущем событии. Он пытался забыть его, говоря себе, что это всего лишь сон, которому не стоит придавать значения. Но увы, сон стал повторяться каждую ночь. Не в силах более пренебрегать навязчивым видением, он решил отправиться в Византию и выяснить, что же для него уготовал Господь.

Пока Санан собирался в путешествие, многие из его учеников настояли на том, чтобы сопровождать его, как предписывал обычай того времени. Санан предупредил их, что путешествие может оказаться не из приятных, но они были непреклонны. И вот Санан и его ученики отправились в путь, идя днем и ночью, в дождь и жару, и никто из них ни разу не пожаловался на трудности.

Наконец они достигли предместий Рума, находившихся неподалеку от храма. Пока они там блуждали, шейх услышал волнующий душу голос, мягче ветерка, легче перышка. Голос пел любовную песню, которая могла бы заставить любое сердце кровоточить от любви.

Он последовал за звуком голоса и заметил открытое окно на втором этаже храма. Молодая христианка сидела у окна, расчесывая свои длинные золотые волосы и распевая печальную песню. Отблеск света на ее волосах, ее розовые, блестящие, слегка приоткрытые губы, словно готовые к поцелую, ее мраморно-белая шея, видимая сквозь открытый воротничок платья, — являли собой столь неотразимое зрелище, что даже такой благочестивый человек, как Санан, был заворожен им. Будто пригвожденный, шейх не мог пошевельнуться. Его сердце быстро билось, и он едва дышал. В единое мгновение сердце старца было разбито. В конце концов он сел на землю там же, где стоял, дрожа всем телом и стеная: «О Господи! Что случилось со мной? Что это за огонь, сжигающий мою душу, лишающий меня привычного существования?»

Санан сгорал в огне любви, охватившем его разум и душу. Вмиг он забыл, кто он и откуда. Ничто больше не имело значения для него, одно лишь желание видеть лицо девушки. Но вскоре она поднялась и исчезла, даже не заметив криков и причитаний шейха.

Ученики, найдя своего учителя в таком состоянии, не знали что делать. Предполагая, что шейх испытывает некое преходящее состояние, они пытались убедить его в этом. Но все было тщетно — шейх не слышал их слов. Он стоял, вглядываясь в опустевшее окно девичьей комнаты.

Приближалась ночь, и шейх пришел в еще более сильное беспокойство. Он понимал, что придется ждать до утра, чтобы снова увидеть свою любовь. Казалось, темнота ночи напоила его крепким любовным зельем, которое усилило его тоску, заставляя его сердце кровоточить еще сильней. Он причитал, валяясь в грязи. Он царапал землю, сжимая ее в трясущихся руках и пропитывая своими слезами.