Лео Яковлев - Суфии: Восхождение к истине

• Название: Суфии: Восхождение к истине
• Автор: Лео Яковлев
• Жанр: Религия

---

Другой сказал: — В раю есть возвышенные обители красоты, где царит мир и покой.

Рабия в ответ промолвила: — Лишь негодный раб сохраняет преданность своему хозяину из страха перед наказанием или из желания награды. — А ты по какой причине поклоняешься Богу? — спросили они. — Или у тебя нет никаких побуждений? — Сначала сосед, потом его дом, — ответила Рабия арабской поговоркой. — Или недостаточно того, что нам указано поклоняться Ему?

Перестали бы мы поклоняться Ему, решив, что небес и геенны не существует? И не Ему ли любовно поклоняемся мы и вне всех наших поклонений?

26.

Однажды Рабию навестил один именитый человек. Взглянув на ее рваное одеяние, он сказал: — Я знаю нескольких людей, которые взглянут на тебя оком благотворительности — если ты дозволишь. — Мне претит просить мирское у тех, кто лишь временный владелец этого, — призналась Рабия. — Ого! — воскликнул человек, — у этой хрупкой женщины высокие устремления! Она считает пустой тратой времени испрашивание милостыни.

27.

Решив испытать благочестие Рабии, к ней неожиданно ввалилась целая компания. — Все ниспосылаемые людям добродетели уже были ниспосланы, — сказали ей. — Пояс благородного милосердия опоясывает чресла мужчины. Венец рыцарства венчает главу мужчины. Ни одна женщина не была осенена даром пророчества. Тогда чего стоит весь этот шум вокруг тебя? — Всё, что вы сказали, правда, — спокойно ответила Рабия. — Однако тщеславие, самомнение, самодовольство и «Я — ваш Владыка Высочайший» никогда не произрастали в женской груди. И еще: женщины никогда не занимались педерастией.

28.

Однажды Рабия занемогла. На вопрос о причине своего недуга она сказала: — На рассвете мое сердце потянулось к раю. Посредством болезни Друг укорил меня. Вот причина немощи.

Эта же история в Холаса-йе шарх-и та’арроф изложена так:

Однажды, когда Рабия занемогла, люди пришли к ней, чтобы выказать свое соболезнование. Когда они осведомились о ее здоровье, она сказала: — Ей-Богу, мне ведомо лишь, что недавно небеса открылись предо мною, и я чуть-чуть потянулась к ним сердцем. Полагаю, что Всемогущий выказал Свою заботу обо мне посредством этой немощи. Это — вид Божественного порицания.

29.

Хасан аль-Басри отправился засвидетельствовать Рабии свое почтение. — Там я встретил наиболее состоятельного из выдающихся людей Басры, которых я знаю, — рассказывал он. — В слезах он стоял на коленях у входа в ее уединенную келью, зажав в руке кошель с золотом. — В чем причина ваших слез? — спросил я. — В этой благословенной подвижнице, в этой животворящей святой нашего века, — ответил он. — Ведь без ее животворящего присутствия люди погибнут. Я принес малый взнос во имя ее благополучия, замолвите за меня словечко, может быть, она примет его.

Я вошел в келью Рабии и передал его просьбу.

Рабия искоса взглянула на меня и заметила: — Поскольку Бог не лишает ежедневного пропитания того, кто проклинает Его, может ли Он лишить пропитания того, чья душа преисполнена любви к Нему? Я повернулась спиной ко всем сотворенным существам еще до своей первой встречи с Ним. И если я не уверена, законна ли эта собственность, как могу я принять ее? Как-то раз я зашивала блузу, используя светильник Султана, однако после этого мое сердце сжалось и оставалось сомкнутым и закрытым, покуда я не распорола каждый сделанный стежок. Попроси же этого достойного человека, чтобы он не побуждал мое сердце к новой утесненности.

30.

Вместе с Софьяном Тхаври я отправился навестить Рабию во время ее болезни, — рассказывает Абдул-Вахид ибн Амер. — В ее присутствии, однако, мы преисполнились благоговейным трепетом — настолько, что утратили дар речи. — Скажи же что-нибудь, — обратился я к Софьяну. — Почему ты не попросишь Бога облегчить твою боль? — спросил он у Рабии. — Он Сам хочет, чтобы я претерпевала ее, неужели вам это не ясно? — сказала она. — Да, — согласился я. — Несмотря на все ваши знания, вы побуждаете меня последовать моим собственным желаниям — и выказать тем самым неповиновение Его желанию. Но ведь это неблаговидно — препятствовать воле Божьей.

31.

Софьян Тхаври как-то спросил Рабию, есть ли что-нибудь, чего она желает. — Ты ведь ученый человек, — отвечала она, — а задаешь такие вопросы! К чему они? Ты ведь знаешь, как дёшевы в Басре смоквы и финики. Двенадцать лет мне хотелось отведать свежих фиников, я же не попробовала ни единого. Я — просто раба, а что делать рабе со своими желаниями? Ведь если Богу не угодно мое желание, это будет чистой неверностью ( кофр ).

Софьян промолвил: — Твои слова огорошили меня. На это мне просто нечего сказать. Пожалуйста, наставь меня. — Если бы ты не любил мир, Софьян, ты был бы хорошим человеком, — сказала Рабия. — Как так? — спросил ученый. — Ты любишь декламировать хадисы, — ответила Рабия, подразумевая, что это само по себе является формой самоутверждения.

Глубоко тронутый, Софьян воскликнул: — О Господи! Удовольствуйся мною. — Ты без смущения требуешь у кого-либо удовольствоваться тобою, когда сам недоволен Им? — промолвила Рабия.

В Шарх-и та’арроф Калабадхи толкует этот ответ как отсылку к кораническому стиху: «Аллах доволен ими, и они довольны Аллахом» [5:119]. То есть, Бог доволен слугою в той мере, в какой слуга смиряется перед волей Божьей.

32.

Малик Динар так описывал образ жизни Рабии:

Я посетил святую. Все ее имущество составлял треснувший кувшин — она использовала его и для омовений, и для питьевой воды. Вместо подушки у нее лежал кирпич. И еще здесь была старая соломенная циновка. Мое сердце сжалось при виде всего этого, и я сказал ей: — У меня есть богатые друзья. Один лишь намек — и я позабочусь, чтобы они благосклонно отнеслись к тебе. — Плохой ты малик, — ответила она. — Мой Питатель питает и их, не так ли? — Конечно, — ответил я. — И ты полагаешь, что Он забывает бедных, поскольку они бедны, и опекает богатых, поскольку они богаты? — Нет, — сказал я. — Раз Ему ведомо мое положение, что за нужда напоминать Ему? Если это — то, что устраивает Его, то и я желаю того же.

33.

Как-то Хасан аль-Басри, Малик Динар и Шакик Балхи отправились к Рабие, чтобы побеседовать с ней. Темой беседы была искренность (седк). — Всякий, кто не выказывает стойкости под плетью Возлюбленного, не является действительно искренним (садик) в своих притязаниях, — высказался Хасан. — В этих словах проблескивает самомнение, — заметила Рабия.

Следующим отважился высказаться Шакик: — Всякий, кто не выказывает благодарности за наказание от своего Хозяина, не является подлинно искренним в своих притязаниях. — Можно было бы сказать лучше, — проронила Рабия.

Затем свое мнение высказал Малик Динар: — Всякий, кто не сносит бич своего Хозяина с удовольствием, неискренен в своих притязаниях. — Можно сформулировать и получше, — заметила Рабия. — Скажи ты, — попросили Рабию все трое. — Вы не искренни в своих притязаниях, пока не предадите забвению боль наказания при виде своего Хозяина. И в этом нет ничего удивительного — подобно тому, как египтянки не чувствовали ран на своих руках при виде Иосифа. Удивительно ли, если кто-то ведет себя сходно с этим при созерцании Создателя?

34.

Рабию навестил один из богословов Басры. Усевшись у ложа, где лежала оправляющаяся после болезни Рабия, он начал бранить мирское. — Велика твоя любовь к миру, — заметила Рабия, — иначе ты бы не поминал его столь часто. Твои непрестанные замечания о мирском подтверждают верность пословицы «Что любишь — то и поминаешь».

35.

Хасан аль-Басри рассказывает: — Как-то я находился у Рабии, когда подошло время вечерней молитвы. Она хотела угостить нас мясным блюдом и как раз положила мясо вариться в горшок. — В нашей беседе больше вкуса, чем в готовке, — заметила она, отставляя горшок с огня в сторону — до окончания положенных молитв. После молитвы она положила перед нами хлебные корки и поставила кувшин с водой, чтобы прервать наш пост. Потом она взяла горшок, чтобы выложить мясо: Силой Божьей горшок оставался кипящим. Она разложила мясо, и мы вкусили его. Никогда я не ел с таким удовольствием. Рабия на это сказала: — Так готовит себе пропитание тот, кто молится.

36.

Некоторые спрашивали Рабию: — Откуда ты явилась? — Из другого мира, — отвечала она. — Куда ты идешь? — не отставали от нее. — В мир иной. — Так что ты делаешь в этом мире? — Поддразниваю его. — Как так? — Вкушая хлеб этого мира, я занята тружением для мира иного. — Отлично сказано, — вскричали присутствующие. — Тебе бы быть управляющим при дворе. — Я им уже являюсь, — заметила Рабия, — я ведь не дозволяю выйти тому, что внутри меня, и войти тому, что вне. Если же что-то и входит, то оно минует, не затрагивая меня. Я — управляющий при дворе сердца, а не комок глины.

37.

Рабию спросили: — Ты любишь Бога? — Да, — призналась она. — Враждуешь ли с сатаной? — Моя любовь к Всепрощающему не оставляет во мне места для враждебности к сатане.