Элинор Арнасон - Кольцо мечей

• Название: Кольцо мечей
• Автор: Элинор Арнасон
• Жанр: Научная Фантастика

---

Ну и вечер! Я налил вина в стакан и сел в гостиной напротив отмытой стены, поставив вентиляционную систему на отсос и освежение. Смрадные запахи заметно ослабевали. Я прислушался к гудению вентиляторов и размышлял о тлаях.

Всякий раз, когда я бывал на хварской планете, то обязательно хотя бы раз видел этого зверька, обычно за городом в сумерках или очень рано утром. Он копался в компостной куче или, посапывая, кружил по саду в поисках пищи - круглое пушистое создание, нечто среднее между крысой и поссумом. Мордочка заостренная, уши с кисточками и длинный, тонкий, пушистый, цепкий хвост.

А однажды я увидел очень крупную особь посреди проулка в центре хварской столицы.

Они живут повсюду, едят все. Избавиться от них невозможно. Люди относятся к ним с досадой и уважением.

Когда Гварха дарил мне браслет, он сказал, что нефрит - цвет моих глаз. Свой выбор он объяснил только этим, хотя я несколько раз его спрашивал, почему тлай? И какой тлай?

В звериных пьесах для детей, всегда нравоучительных, тлай - обманщик, вор, коварный интриган. Его замыслы всегда терпят неудачу, и в конце пьесы он всегда наказывается.

Звериные пьесы для взрослых непристойны и высмеивают все главные ценности хварского общества - иногда даже гомосексуальность, хотя и очень осторожно. Во взрослых пьесах тлай напоминает Братца Кролика - находчивый малыш, который надувает и выставляет на посмешище больших зверей, буянов или лицемеров, и никаких не героев.

Так кто же я? Реальный тлай, жрущий мусор и обитающий в подполье? Трус и негодяй из детских пьес? Или Братец Кролик? И нравится ли мне хоть какая-то из этих ролей?

Гварха спросил, почему я не пришел в ярость. А потому что я не могу себе этого позволить. Тлай не дерется, если только его не загнали в угол, или он не обезумел от болезни.

Я допил вино, вымыл стакан и поставил его рядом с осколками любимой чаши Гвархи. А потом пошел к себе и лег спать.

Дверь я не запер. Он пришел в середине первого икуна. Я сидел в своей большой комнате и пил кофе. Гварха вошел в халате из простой тусклой бурой ткани. Деревенская одежда. От него пахло влажным мехом, и выглядел он не то чтобы чудесно.

- Поглядите, что мне принес в подарок маленький домашний истребитель грызунов.

Он сел, потер лицо, помассировал лоб и за ушами.

- Ты остришь, - сказал он по-английски. - Воздержись.

- Хочешь знать, что произошло вчера вечером? Или ты помнишь?

Он потер шею.

- Я спорил с Шеном Валхой.

- В яблочко.

- Перестань, Ники!

- Что?

- Употреблять слова, которых я не знаю. Богиня свидетель, сейчас я еле понимаю язык Эйха и Ахары.

Я перешел на его родной язык и описал все, чему был свидетелем накануне. Когда я кончил, он сказал:

- Почти все я помню. Мне придется найти замену Ватке.

- Пожалуй, да, хотя, возможно, во мне говорит предубеждение. Но тебе надо найти для него новые обязанности. Он ведь очень хороший специалист. Ты же не хочешь превратить его во врага, и нельзя его карать за то, что он говорил прямодушно.

- Не учи меня, как быть головным.

- Слушаюсь, первозащитник.

- Черт, ну и дела, - сказал по-английски.

- И это широко распространено?

Он посмотрел на меня с недоумением.

- Сколько людей утверждают, что человеки - животные?

Он помолчал, а потом заговорил, подбирая слова:

- Ватка не один такой. По-моему, такие разговоры идут, и я знаю далеко не обо всем. Я же любитель человеков. И еще вещи, о которых в моем присутствии не говорят. Мои родичи сообщали мне о том, что происходит, но, думаю, даже они о многом умалчивают. И, видимо, эти настроения усиливаются. Все больше таких, кто считает, что переговоры ни к чему не приведут, и нам придется воевать с человеками, а если они не будут сражаться как люди, нам придется их истребить.

Истребить. Зарубить. Зарезать. Возможны все три перевода. Это мерзкое слово, полное злобы, и его не употребляют, когда речь идет о сражениях людей.

- Почему ты мне про это не рассказывал?

- Я не обязан говорить тебе все, что знаю.

- Это моя раса, Эттин Гварха. Если они животные, то и я тоже.

Он снова умолк, уставясь на ковер. Потом поднял голову.

- А что это дало бы? Ты бы смотрел на своих товарищей офицеров, на людей, среди которых живешь, и спрашивал бы себя: который? Кто из них считает, что я не личность?

- Ха!..

Он посидел еще немного в угрюмом молчании, потом встал и ушел к себе.

Я налил себе кофе и начал медленно пить, вспоминая, как я был на хварской планете последний раз после прошлых наших катастрофических переговоров с землянами. И одно утро - особенно. Я был в садах, спускавшихся от величественного дома Эттин Пер к реке, вдыхал прохладный воздух, ступал по росе, промачивая ноги, любовался яркими листьями декоративных растений Пер и столь же ярким оперением халп. Она разводит их ради яиц и украшения садов. Они расхаживали повсюду, слишком отяжелевшие, слишком прирученные, чтобы взлетать. Я обогнул зелено-багряный куст и увидел тлая, кругленького, толстого, темно-рыжего с белыми кольцами на хвосте. Он грабил гнездо халпы. С его мордочки капал желток, и ловкие передние лапки тоже были вымазаны в желтке. Я остановился. Он посмотрел на меня. На секунду-другую мы оба замерли. Потом он убежал вперевалку, а я остался стоять и смотреть на яичную скорлупу.

Да, пора снова побывать там. Пора подышать воздухом под открытым небом вдали от вечной борьбы за власть на периметре.

Вечная борьба за власть в центре - дело женщин. Тетки иногда приглашают Гварху присутствовать на их совещаниях. Изредка зовут меня, как специалиста по врагам-землянам. Я докладываю, и меня отсылают - и больше никаких забот. Богиня, как заманчиво! Но пока еще нельзя. Некоторые проблемы необходимо решить тут!

Из журнала Сандерс Никласа и т.д.

24

Раздался звонок. Ей потребовалась минута, чтобы сообразить, что это дверь, а не ВС. Она приложила ладонь к внутренней пластине, и дверь открылась, там стоял Никлас. Его бледное лицо застыло в маску.

- Что происходит? - спросила она.

Он вошел, и дверь закрылась.

- Анна, мне надо вам кое-что сообщить. На это потребуется время, и вам нужно быть очень внимательной.

Такой тон она слышала не впервые - обычно, когда речь шла о смерти кого-то близкого.

- У меня ничего не запланировано. Нам не помешают.

- Сядьте, хорошо? Мне нужно место, чтобы расхаживать.

- Ник, в чем дело? Вы меня пугаете.

Он уже прошел в дальний конец комнаты, а теперь повернулся с усмешкой.

- Я в ужасе, Анна. Да сядьте же!

Она послушалась, а он постоял немного, глядя мимо нее на дверь в коридор.

- Во-первых, это никак не связано с первозащитником. Инициатива моя, и он не знает, что я решил сделать.

Анна открыла было рот, но промолчала.

- Есть сведения, которые необходимо довести до вашей стороны. Как именно сообщить их послу, придумайте сами. Здесь у вас было бы безопасно, если вы придумаете предлог, чтобы пригласить его сюда одного. Еще лучше было бы на борту вашего космолета. О человеческом секторе забудьте, там и унитазы прослушиваются.

- Наши специалисты провели проверку, и нам сказали...

- Поверьте мне. Люди подслушивают. И я тоже. Примерно каждый день я просматриваю записи. Люди не любят лгать, но идут на это, особенно с врагами, и не отказываются от преимуществ. - Он обходил комнату вдоль стен, и ей приходилось поворачиваться следом за ним.

- А вы не сядете? У меня шея разбаливается.

Он бросился в кресло и угрюмо посмотрел на нее.

- По-моему, мы достигли какого-то поворотного пункта. Если эти переговоры будут сорваны, возможно, уже ничего нельзя будет исправить. И мне кажется, что ваши делегаты не отдают себе отчета в опасности положения. Вы должны добиться положительного результата.

Он помолчал. Она выжидающе смотрела на него, ожидая продолжения.

- Значит, сведения, - наконец сказал он. - Ведя войну, Люди следуют правилам, абсолютным и нерушимым. И первое, самое важное, запрещает хварскому мужчине причинять физический вред женщине или ребенку. Они хорошие воины, имеющие долгую и кровавую историю, но на всем ее протяжении хварские армии практически никогда не нападали на гражданское население. На мужчин - да, поскольку, выйдя из детства, каждый мужчина становится воином. И всегда - законный объект для нападения, пусть он тяжело болен, пусть он столетний старец. Но к женщинам и детям нельзя прикасаться. То есть физически. - Он улыбнулся. - Я читал кое-какие женские пьесы. Они рассказывают о судьбе тех, кто принадлежал к роду, потерпевшему поражение. Все родичи старше двадцати лет, а иногда и пятнадцати, - истреблены. Ваши братья. Ваши дяди. Ваши более дальние родственники. Вы и ваши дети становитесь членами рода, который уничтожил вашу семью. Некоторые женщины прибегают к выбору, но это считается не слишком достойным поступком. Вам положено жить ради детей. А детям положено забыть своих дядей и старших братьев. Едва война оканчивается, едва их принимают в род, месть оборачивается убийством внутри семьи, а это ужасающее преступление.