Валерий Белоусов - Раскинулось море широко

• Название: Раскинулось море широко
• Автор: Валерий Белоусов
• Жанр: Альтернативная история

---

Про разведывательное освещение театра военных действий - не говорю… соответствующие японские службы имели подробную картотеку на КАЖДОГО офицера Российского флота - где родился, где крестился, где сейчас проходит службу…черпая свои данные из ОТКРЫТЫХ источников… например, японский консул в Инкоу был постоянным подписчиком артурского 'Нового Края', в котором печатались боевые приказы Наместника по армии и флоту…

… В поезде поселилась неясная тревога. Все пассажиры поднялись на ноги.

Местом общего сбора стала 'Вагонъ-столовая'. По правилам, столовая закрывалась в 11 часов вечера, но тут она была освещена; чай подавался без отказа; поездная прислуга толпилась в дверях; все ждали, что на следующей станции, кто-нибудь из пассажиров (военных и путейцев) узнает что-либо более определенное.

В томительном ожидании миновали два полустанка.

Станция Янчихе. На перроне говорят: была внезапная атака на Порт-Артур, но ничего положительного…

В 4-м часу утра на какой-то станции второго класса Согушань села дама, жена служащего на дороге. Сообщила что Артур едва ли не взят уже, что лично она едет в Харбин вынуть вклад из Русско-Китайского банка, а также забрать, что можно, ценное из харбинской квартиры и потом уже скорее спасаться в Россию.

По ее словам, японцы несколько дней тому назад начали выезжать из городов Манчжурии, но ничего не продавали и почти не ликвидировали дел, a поручали имущество надзору соседей и говорили: 'Через неделю, в крайности дней через десять, мы опять будем здесь, но уже с нашими войсками.'

3аявления дамы - вызвали протесты и недовольство. Публика не желала верить ее мрачным предсказаниям и начала расходиться.

'Проклятая ворона… - ворчал полковник, - стоит ли её слушать! Пойдемте спать!… Впрочем погодите, я брому спрошу в аптеке…'

Нервы старого, сорокалетнего офицера опять расшалились…

… На станцию Харбин поезд номер один прибыл точно по расписанию, в девять утра… На соседних путях поражённый увиденным Семёнов с недоумением рассматривал картину- для нас привычную…но для ухоженного, размеренного века девятнадцатого, с его кукольными кризисами ('Прыжок Пантеры в Агадир'…зашла старая канонерка в туземный рыбацкий посёлочек…а шуму, шуму-то… на всю Европу!) - дикую до невероятности!

На путях станции стояло два огромных, видимо, наспех составленных поезда из вагонов всех трех классов и даже четвертого класса (для китайцев и чернорабочих). Они были битком набиты: люди сидели, лежали не только на диванах, на скамейках, но между ними, даже в проходах, на полу…

Преобладали женщины и дети. Тут же были нагромождены какие-то узлы и просто кучи вещей, в которых перепутались и предметы роскоши, и предметы самой насущной необходимости…

Видимо, беженцы хватали первое, что попало под руку… У многих не было ничего теплого… Толпа китайцев вела y вагонов бойкий торг меховыми (часто подержанными) куртками, грошовыми чайниками, какими то подозрительными съестными припасами… Современному Взыскательному Читателю эта сцена живо напомнила остановку поезда "Пекин - Москва" в Ярославле…

Платили китайцам деньгами, кольцами, браслетами, брошками… Бушевала какая- то вакханалия грабежа, умело пользующегося еще неостывшей паникой…

Местное начальство, само захваченное врасплох, было по горло завалено своим делом. Наводить порядок пытались какие то добровольцы - офицеры и чиновники, да те пассажиры и пассажирки, которые не совсем еще потеряли головы, или уже опомнились…

To тут, то там раздавались истеричные рыдания, отчаянный призыв врача к больному ребенку, мольба о помощи…

Очевидец пишет: 'Знакомое дело! Как при боксерах, в девятисотом! - заявил вдруг рослый путеец в распахнутой на широкой груди форменной тужурке, обращаясь к нам, пассажирам экспресса. - Ну, господа, выворачивайте чемоданы! А 1а guerre соmmе a 1а guerre! Придет нужда, сами возьмем, не спрашивая, где придется!'

И право- странно, какую силу убеждения имеет вовремя брошенное слово: чемоданы пассажиров были действительно ими вывернуты, добровольно!

Башлыки, фуфайки, меховые шапки, валенки, даже белье, все это в несколько минут перешло из экспресса в поезд беглецов… И как же неловко, и даже жутко, а вместе с тем хорошо и тепло было Семёнову на сердце, когда он слышал отрывочные, полные смущения, но зато и глубокого чувства слова благодарности…

Рядом, у зелёного (!) вагона третьего класса, Семёнов вдруг заметил Моисея Абрамовича Гинзбурга- богатейшего человека, поставщика Эскадры…

'Здравствуйте, Гинзбург! Откуда и куда?'

'Сейчас из Артyра, a вот куда - не знаю! Помогаю, как могу, провожаю офицерских жен, детей… Все бросили, бегут… Совсем сумасшедшие…'

При этом он не выворачивал чемоданов (y него самого их не было), но зато выворачивал карманы, a когда содержимое их иссякло, принялся писать чеки, которые ходили в Маньчжурии не хуже золота…

Однако, отправление поезда на Южно-Маньджурскую дорогу задерживалось…

Офицеры сидели с Гигнзбургом за чаем в станционном буфете и жадно слушали новости. Узнать пришлось не Бог весть как много. Без объявления войны, японские миноносцы вечером атаковали нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде без сетей и со всеми огнями.

'Но, Ви мене понимаете, когда я утром увидел под маяком на мели 'Ретвизан', 'Цесаревич', 'Палладу'… Русская эскадра! Наша эскадра! Господи, Азохан вей!'

Он схватился за голову… И, слушая его, глядя ему в глаза, всякий верил его ужасу, его горю…

Он был по природе чужой, но он так сжился с ней, с Россией, с этой Эскадрой, что тут не было места коммерческому расчету… и полу-шуточное прозвище 'старого приятеля' невольно сменялось в душе другим - 'старый друг'.

' Ho, что, каковы повреждения?'

'He знаю точно… 'Ретвизан' - в носовой части, 'Цесаревич' - корма, чуть ли не винты, и ведь дока нет! Понимаете: дока нет!…

'Паллада' - пустяки - дыра большая, но починят…

Ай-ай-ай! Как можно? Как можно? Говорят: приказано - экономия… Ну, пусть экономия, но зачем отвечать - 'так точно, все обстоит благополучно'… Теперь, наверно, будут док строить! И денег не пожалеют! Подлец Ходорковский подряд, верно, получит… Поздно!… Ах!… Наша эскадра!…

'Снявши голову, по волосам не плачут. Нечего горевать задним числом, - угрюмо промолвил рослый путеец. - Как-нибудь надо выкручиваться. Что-нибудь мы же делать будем…'

'Умирать будем!' - звенящим, нервным голосом крикнул с соседнего стола молодой артиллерийский подпоручик…

'Это наша специальность… Жаль только, если без толку…' - мрачно отозвался тут же сидевший пожилой капитан.

'Ho дальше? Дальше?'

' Что ж дальше? Потом пришли, постреляли сорок минут и ушли.

Kaк именно было дело, право, не знаю. Hарочно ли ОНИ стреляли по городу, или перелеты, - не спрашивал… Просто - из города бежали все, кто мог… Говорили, если бы крепость была готова к бою, им бы здорово попало, но только ведь y нас…'

Рассказчик вдруг замолчал, боязливо оглянувшись, и ни за что не хотел доканчивать начатой фразы.

'Приедете в Артур - сами узнаете. У Вас ведь там знакомые…' - скороговоркой шепнул он Семёнову на ухо.

Между тем… Общее настроение какими-то неуловимыми путями сообщалось всем присутствующим…

Полковник Линевич словно помолодел на 20 лет, забыл про свои недуги и явно пренебрегал не только погодой, но даже и фенацетином. Лихо опрокинув стакан 'смирновской', он пустился в долгие и малопонятные окружающим воспоминания о штурме Геок-Тепе…

Начальник поезда яростно доказывал всем и каждому (хотя никто с ним не спорил), что никакое начальство не имеет права не пустить его в строй, в одну из батарей отдельного Восточно-Сибирского дивизиона, где он был вольноопределяющимся, что для комендантства над воинскими поездами найдется довольно народу, но он, прапорщик запаса, должен быть на своем месте…

'Наши, наверно, пойдут в первую голову! - восклицал он. - Наши не выдадут!'

И он, видимо, даже жалел присутствующих, незнакомых с его батареей.

'Первый блин комом - велика важность!' - басил рослый путеец. - Скажем так: нам всыпали! А дальше? Ведь за нами вся Россия!' - и, к общему веселью пародируя манифест Отечественной войны 1812 года, возглашал: ' Отступим за Байкал! Оденемся в звериные шкуры! Будем питаться монгольскими лепешками, но не положим оружия, доколе ни одного вооруженного неприятеля не останется не только в пределах нашей территории, но даже и на материке Азии!'

Между тем отправление поезда на Артур снова и снова откладывалось…Полковник Линевич опять разболелся: пил фенацетин, принимал бром и не только бранился, но даже роптал на Провидение…

'Лейтенанта Семёнова! Есть здесь лейтенанта Семёнова?!' - китаец- рассыльный с телеграфа, в синей форменной фуражке на круглой черноволосой голове, держал в руке запечатанный конверт…