Юрий Тупицын - Искатель. 1976. Выпуск №5

• Название: Искатель. 1976. Выпуск №5
• Автор: Юрий Тупицын
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1976

На I–IV стр. обложки — рис. Г. ГУНДАРЕВА.

На II стр. обложки — рис. Г. ГУНДАРЕВА к повести Хассо ГРАБНЕРА «Македонская дуэль».

На III стр. обложки — рис. В. КОЛТУНОВА к рассказу В. МАЛОВА «Рейс «Надежды».

---

— Да, труд вознес человека так высоко, что кружится голова, — Лорка пытливо взглянул на женщину, сидевшую рядом с ним, — но сделал ли он его счастливым?

— Разве сам труд не счастье? — быстро спросила она.

— В дальнем пути саму дорогу не так уж трудно принять за цель путешествия.

— Значит, долой труд и да здравствует природа? Голый, счастливый человек на первозданной земле? — Элла вдруг засмеялась. — В принципе я не прочь попробовать. Боюсь только, что быстро надоест.

— Я хаю не всякий труд, Элла, а тяжкий труд.

— А если он служит великой цели?

— Цель у нас одна — сам человек, все остальное — от лукавого. А тяжкий труд, какой бы великой цели он ни служил, деревенит человеческое тело, сковывает разум, а самое худшее — сушит душу. И этому нет оправдания.

Разглядывая вдруг помрачневшее лицо Лорки, Элла с неожиданным, но так понятным для женщины ее склада прозрением поняла наконец ход его мыслей.

— Ты мечтаешь о том, чтобы превратить труд в увлекательную игру? Это было бы прекрасно! Иногда труд и игра похожи, как близнецы, но, по существу, их всегда разделяет бездонная пропасть.

— Все-таки, — с мягкой убежденностью возразил Лорка, — эта пропасть иногда исчезает. Тогда труд и игра сливаются вместе, образуя гармоничное целое. Тогда говорят об озарении, о звездных часах бытия, о постижении тайн мироздания не только разумом, но и каждой клеточкой тела. Труд — наслаждение, труд — радость, а не просто привычка или потребность…

Наступила минута молчания. Заходящее солнце, прорвавшись сквозь поредевшую листву старой ветлы, брызнуло в лицо Эллы горстью света.

— Никогда не думала, что у нас получится такой разговор, Федор.

— И я не думал, — откровенно признался Лорка, возвращаясь к действительности. — Скажи, Элла, ты веришь, что я, может быть, и не очень близкий, но все-таки настоящий друг тебе и Игорю?

— Игорю да, — Элла привычно и холодно улыбнулась. — Хотя бы потому, что ты один из немногих, кто видел во мне прежде всего человека, а не женщину, за которой любопытно поухаживать.

— Тогда скажи, почему у вас произошел разрыв? — Лорка заметил, что она начинает раздражаться, и поторопился добавить: — Я понимаю, дело это сложное, интимное…

— Вот именно, интимное, — перебила его Элла, — и мне не совсем понятно, почему им интересуется так много посторонних людей.

Она разглядывала Лорку, почти не поворачивая головы, лишь скосив глаза и чуть приподняв брови не удивленно, а снисходительно и, может быть, брезгливо. Лорка вдруг и очень ясно понял, что никакие дипломатические хитрости с такой женщиной, как Элла, не помогут. Стоит ей почувствовать неискренность, даже недоговоренность, а Элла, безусловно, уже почувствовала это, как она замкнется и откроет лишь тот минимум, к которому обязывает ее простая вежливость и старая дружба, не больше. Если он, Лорка, хочет узнать ее настоящие, истинные мысли, помочь ему может только откровенность. Лорка провел ладонью по лицу и сказал негромко, без всякой эффектации:

— Тим погиб, Элла.

— Тим? — не поверила она.

Лорка скупо рассказал ей о том, что случилось с Тимуром. Лицо Эллы постепенно мягчело, на нем отразилось раздумье и печаль.

— Тим погиб, — спокойно повторила она, но это было не равнодушие, а сдержанность человека сильной воли. — Какая нелепость! Прими мое сочувствие, Федор.

Лорка помолчал, а когда хотел заговорить, перехватил взгляд Эллы, это был необычный, несвойственный ей взгляд — в нем было нечто материнское. И Лорка сжал челюсти, снова опуская голову. Он не рисовался, ему вообще были чужды поза и рисовка, он и правда никак не мог привыкнуть к тому, что его друга Тима нет в живых.

— Хуже всего, — проговорил Лорка после долгой паузы, — может быть, это не простая смерть, а убийство.

По лицу Эллы пробежала тень изумления.

— Это несерьезно, Федор.

— Это серьезно, — возразил он упрямо и рассказал Элле все от начала до конца, он умолчал только о своем дурацком прыжке в овраг. Элла почти не перебивала его, она умела слушать, когда считала это нужным.

— Я помню Соколова, — сказала она с ноткой насмешки, — этакий розовый поросеночек, который, набив желудок, пришел в бодрое настроение и задумался над тайнами мироздания.

— Соколов хороший, принципиальный человек, — Лорка улыбнулся, — разве что несколько фанатичен, чрезмерно углублен в свою профессию.

— Фанатизм — это всегда плохо, — Элла холодно и ослепительно улыбнулась, как бы подводя итог предшествовавшему разговору и начиная новый. — Итак, многоуважаемый эксперт-социолог решил, что, влюбившись в красавца Хельга, Элла Дюк потеряла голову и решила огнем и мечом проложить ему путь к славе. — Элла помолчала и вдруг резко спросила: — Ты знаешь, что я довольно стара?

— Не знаю, — не совсем искренне ответил Лорка.

— Но догадываешься, — спокойно докончила она за него, — я почти на десять лет старше Игоря, Федор. Еще несколько лет, и я начну стремительно увядать. Я уже не смогу быть для него возлюбленной, к ногам которой готовы бросить весь мир. А я женщина, Федор, прежде всего женщина, другая роль меня не устраивает. Я не хочу ни жалости, ни восхваляемой тобой дружбы взамен любви. Я хочу, чтобы по мне сохли и сходили с ума. И наплевать, что они, эти сохнущие, старше и хуже Игоря.

Она помолчала и повторила насмешливо:

— Старше Игоря. А Виктор Хельг моложе его на добрый десяток лет. Тебе интересно, кто он, мой старый друг?

— Для дела интересно.

— Ты его прекрасно знаешь. Известнейший психиатр и психолог, референт и эксперт совета космонавтики, член медкомиссии по отбору космонавтов Сорокин Герман Петрович. Кстати, родной дядя Виктора Хельга.

Пока Лорка переваривал услышанное, Элла продолжала:

— Вот кто любит меня покорно и беззаветно. Пожелай я, — в голосе Эллы послышалась усмешка, — и Герман не только сорвал бы экспедицию на Кику, но и вообще разрушил бы космодром вместе с корабельными эллингами. Но мне незачем желать этого, милый Лорка.

Элла тихонько засмеялась.

— Кстати, Герман горячий сторонник участия Виктора Хельга в кикианской экспедиции. И не только потому, что уверен в его превосходных качествах. Он готов сплавить его куда угодно, потому что ужасно ревнует ко мне. Я ведь отчаянно флиртую с Виктором, — Элла легонько потянулась плечами и грудью, — мне любопытно проверить, не угасли ли мои чары, а попутно позлить Германа и Игоря.

Она встретила холодный взгляд Лорки и ослепительно улыбнулась.

— Я тебе не нравлюсь?

— Не нравишься, — откровенно сказал Лорка, отвел взгляд и добавил грустно: — Зачем тебе все это? С твоим-то умом и красотой! Родиться бы тебе лет на полтысячи позже.

— А почему не на полтысячи раньше? Красивым да умным женщинам всегда жилось хорошо, даже в самые мрачные периоды человеческой истории. Всегда они были своевольны и капризны, такими они и останутся на веки вечные.

— Стоит ли тогда жаждать будущего? — философски заметил Лорка, настраиваясь на шутливый лад.

— Рядом со мной? Конечно, не стоит, — в том же тоне ответила Элла.

Вот тут-то, во время шутливой близости и понимания, Лорка и решился задать свой главный вопрос:

— Скажи, Элла, как вы порвали с Игорем? Ведь бывают не только причины, но и поводы. Предшествовало этому что-нибудь необычное? Поверь, это не праздное любопытство.

Ясные глаза женщины испытующе смотрели на него.

— А что же это?

— Я объясню потом, обещаю. А пока поверь мне на слово.

Элла отвела взгляд.

— Хорошо, поверю, — она на секунду задумалась, — говоришь, необычное? Накануне мы были у Ревского, очень мило провели время, пили превосходное вино.

— А еще, непосредственно перед ссорой? — допытывался Лорка.

— Никакой ссоры не было, просто я вдруг отчетливо поняла всю бессмысленность нашей дальнейшей жизни и очень логично, убедительно растолковала это Игорю.

Она вдруг нахмурила брови, припоминая что-то.

— А перед этим меня укусила в шею муха, а может быть, пчела или оса, в общем, что-то крылатое. Было не так уж больно, но образовалась припухлость. Разглядывая ее в зеркало, я злилась на муху, на себя, на весь мир. Тут на меня и снизошла ясность мысли. Это ведь довольно необычно, правда?

— Правда, — подтвердил Лорка, не поднимая глаз.

Он был уверен, что на вершине оврага пчелы или осы его не кусали. А вот мухи и комары? Он никогда не обращал внимания на такие пустяки, особенно в те минуты, когда рядом с ним была Альта.

Ночью над побережьем пронесся шквал с сильнейшим лизнем, Садовые дорожки усыпали сорванные листья, веточки, разноцветные лепестки роз. Дождь не унимался, но он уже не буйствовал, не лил, как из ведра, сеял и сеял с флегматичной настойчивостью.