Федор Ильин - Долина Новой жизни

• Название: Долина Новой жизни
• Автор: Федор Ильин
• Издательство: «Гянджлик»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1967

…В некоей труднодоступной долине, в горах, находится никому неведомое государство, основатели которого, братья Куинслеи, задались целью перестроить мир путем перевоссоздания человека, освобождения его от пороков, заложенных, якобы, в человеческой природе – именно в них видят они источник всех социальных зол. Однако перестройка мира мыслится ими, в особенности их преемником Максом Куинслеем, как акт насильственный, предполагающий уничтожение старых цивилизаций.

---

Тучи низко ползли по небу, среди них проглядывали одинокие звезды. Я думаю, что при дневном свете никто из нас не решился бы подниматься по такой крутизне. Я страшно боялся за Анжелику; если бы она сорвалась, я бросился бы за ней. На каждом шагу я останавливался и протягивал ей руку. Мы были теперь высоко, обрыв справа от нас терялся во тьме лощины. Слева гладкая гранитная стена обдавала нас теплом раскаленного за день камня. Струйки пота катились у меня по лицу…

Внезапно я потерял под руками опору; я нагнулся вперед и почувствовал, что руки уперлись в гладкую поверхность. Мы были у конца тропинки. Мы остановились и стали прислушиваться.

Скоро наше внимание привлек какой-то посторонний звук. Высоко, над нашими головами, на краю отвесного обрыва появилось что-то темное; оно двигалось вправо и влево, то высовывалось, то пропадало. Послышалось шуршанье, и я увидел опускающуюся по стене веревку с широкой петлей на конце. Не говоря ни слова, я сел в эту петлю, веревка натянулась и медленно потащила меня кверху. Руками и ногами я старался отталкиваться от каменного обрыва. Могучие руки Ура поставили меня на ноги рядом с ним; потом мы вытащили всех остальных. Теперь мы огляделись. Внизу под нами, с той стороны, откуда мы пришли, была темнота, с другой, куда мы стремились, был яркий свет. Площадь пространством в квадратный километр была ярко освещена дуговыми фонарями. Ряды ангаров, высеченные в подкове каменной гряды. Ближе к нам возвышались здания, служащие, по-видимому, складами для прибывающих товаров. На конце утеса, выступающего над долиной узким носом, была устроена площадка для взлета аэроплана.

– Вон там. – Ур вытянул руку по направлению крайнего ангара вправо. Все готово.

– Никто ничего не знает? – тихо спросил я.

Ур обернулся ко мне.

– Никто.

Мы смотрели вперед. Слева между зданиями ходил часовой, впереди перед ангарами было совершенно пусто.

Шум падающей воды в шлюзах мешал различать звуки, раздававшиеся внизу. Там прошли три человека. Шагов их не было слышно.

«Наконец-то, – думал я, – мы добрались до цели. Еще четверть часа – и аэроплан унесет нас из этой ужасной Долины». Я вынул часы. Была половина второго. Надо идти.

Я толкнул Ура под бок.

– Ведите, – скомандовал я.

Он пошел, согнувшись, припадая к земле, держась подальше от края обрыва. Мы следовали за ним. Крутой спуск вел на гребень каменной подковы. Мы съехали вниз на корточках. Несколько камней сорвалось из-под наших ног. Мы затаили дыхание, но ничто не шевельнулось во дворе.

По гребню мы добрались до конца подковы и там тихо спустились вниз. Мы скрывались теперь за задней стенкой крайнего ангара. Я выглянул и увидел, что хорошо освещенный двор был совершенно пуст. Высокие фонари лили мягкий матовый свет. Шум водопада неумолчно звучал в ушах. Впереди утеса виднелись громады снежных гор и утопающая в глубине долина.

«Ну, – подумал я, – решительный момент настал, теперь нельзя терять ни секунды». Я шепотом отдал распоряжение:

– Вперед.

Мы бросились в ангар, широко распахнули ворота, схватились за шасси аэроплана и быстро покатили его вперед. Когда он был на площадке, мы стали садиться. Камескасс поднялся первым, за ним Анжелика, Мартини приготовился подниматься, как вдруг послышался крик, и я увидел быстро приближающуюся группу людей; их было четверо.

Длинные тени бежали рядом с ними. Я закричал:

– Скорее, скорее!

Мартини запутался в креплениях. Камескасс запустил мотор, резкий стук его потряс воздух. Анжелика воскликнула:

– Куинслей!

Действительно, первый из приближавшихся был Куинслей. Он несся на своих длинных ногах, размахивая палкой; за ним рассыпным строем следовало трое его спутников. Один из них подскочил к пропеллеру, желая что-то сделать с ним. Ур вступил с ним в единоборство. Он схватил его руками за ноги и, приподняв, грохнул о землю. В это время Куинслей ударил Мартини палкой по голове. Мартини, словно куль, свалился вниз. Я обнажил свой стилет и ринулся на Куинслея. Ур бросился на него с другой стороны.

Тут я услышал крик Анжелики. Камескасс соскочил с аэроплана вниз. Два человека бросились на него. Куинслей протянул над моей головой свою палку. Раздался выстрел. Невольно я оглянулся: к нам приближались еще двое. У одного из них я увидел в руке револьвер. Ур пошатнулся, руки его ослабели, и он упал.

Камескасс отступал перед двумя нападающими, ловко сражаясь с ними каким-то длинным оружием, которого я не мог хорошо различить: так быстро он вертел им вокруг себя.

Как только Ур упал, на месте его появилась Анжелика, она схватила Куинслея сзади за шею. Я ринулся вперед, чтобы пронзить его стилетом. Все это происходило быстрее, чем я описываю – с начала схватки прошло всего несколько секунд. Я понимал, что дело наше потеряно. Надо было убить Куинслея; он вертелся с Анжеликой на плечах, с палкой, протянутой вперед. Я ударил его и почувствовал, что клинок моего стилета вонзился во что-то мягкое. Вслед затем меня схватили сзади; я был оглушен ударом по голове и упал.

Фигура Камескасса пронеслась перед моими глазами: бледное лицо с выпученными глазами, с пеной вокруг рта – он падал куда-то; падал и я. Все стремительно неслось мимо: аэроплан, фонари, люди, земля, горы, все ломалось, раскалывалось, расползалось на части, кружилось и сыпалось песчаным дождем, засыпая меня; и, наконец, темнота и тишина охватили меня.

Потом, – я не знаю, сколько прошло времени, – может быть, минуты, может быть, часы, может быть, дни, – я увидел (нет, про это нельзя сказать увидел и, это было что-то особенное, как будто передо мной пронеслись теневые картины! ) надо мной стоял Куинслей. Гордый, суровый, нахмуренный. Нога у него была забинтована; перед ним на коленях была моя любимая Анжелика; она умоляла о чем-то этого злодея; мимо нас проносили тела убитых или раненых товарищей. Куинслей оттолкнул Анжелику и занес надо мной палку. Анжелика вскрикнула и обвила его колени своими руками. И опять пронеслись перед глазами темнота и холод.

Наступила могильная тишина.

ГЛАВА XII

Я сижу в садовом кресле. Веранда, затененная зеленью, полна солнечных пятен, танцующих на полу и на столе. Ветерок шевелит листьями. Откуда-то доносится мычание коровы. Собака лает у ворот, я вижу ее сквозь щели в листве.

Это – Капи, черный пудель моей старшей сестры. Я узнаю его.

– Капи, Капи! – зову я и удивляюсь своему голосу: хриплый, чуждый мне голос. Кто я и где я? Да, Капи, значит, я в маленьком имении моей сестры.

Собака вбежала на веранду, обнюхала мои ноги и начала ласково повиливать хвостом, смотря мне прямо в глаза.

– Капи, это ты? – спрашиваю я. – Ты узнаешь меня, значит, я Рене Герье? Да, но я не могу припомнить, что было со мной…

Я кладу свою тяжелую голову на руки, опираясь на стол, и хочу сосредоточиться.

Корова мычит, она не дает мне думать. Позвольте, что же было со мной? Нет, я ничего не помню…

Около меня стоит моя сестра. Она участливо смотрит на меня, гладит по голове и говорит:

– Послушай, Рене, может быть, ты что-нибудь скушаешь?

Я вяло соглашаюсь, а когда ем, не знаю, что ем, и сколько. Сестра очень довольна. Сегодня я впервые поел с аппетитом.

– Жозефина, что со мной?

– Ничего особенного, ты просто немного болен и отдыхаешь у меня в деревне. Вот и все.

– Скажи, Жозефина, почему у меня в голове путается все? Я не знаю, что со мной было.

– Ах, братец, не пытайся вспоминать, а то опять заболеешь.

Пауза, томительная пауза.

Она убирает со стола, а я думаю. О чем думаю, не могу сказать.

Так проходят дни. Наконец, в памяти где-то открывается маленький уголок; какие-то образы мелькают там, как звезды сквозь тучи; уголок расширяется, образы движутся со всех сторон; хаос лиц, впечатлений, переживаний… Все занимает свое место, все устанавливается. И вот передо мной грандиозная картина пережитого.

Я вскрикиваю. Отбрасываю от себя несчастного Капи; я становлюсь, верно, таким страшным, что Жозефина бросается от меня в самый дальний угол веранды и там стоит, дрожа всем телом.

– Рене, Рене, опомнись, что с тобой?

– Я опомнился, – рычу я.

Я выбрасываю отдельные восклицания, имена и неоконченные фразы.

– Что это? Анжелика! Несчастный Мартини! Бегите, бегите! Я должен пронзить его стилетом. Я падаю.

Сестра шепчет:

– Опять ухудшение, опять приступ… бред…

Эти слова отрезвляют, меня. Я стараюсь успокоиться. Я подхожу как можно тише к сестре и говорю ей:

– Никакого бреда, никакого буйства, я мыслю совершенно здраво; если я был болен, это прошло.

Она не верит мне и подозрительно смотрит мне в глаза. Я говорю:

– Ну, хочешь, я тебе расскажу все, что случилось до моего отъезда из Парижа или, как ты думала, до моего самоубийства. Ты ведь получила известие, что я бросился в Сену?

Я рассказываю, она удивляется:

– Да, да, это было так.