Хассо Грабнер - Искатель. 1976. Выпуск №4

• Название: Искатель. 1976. Выпуск №4
• Автор: Хассо Грабнер
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1976

На I–IV стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На II стр. обложки — рисунок Г. СУНДАРЕВА к повести Хассо Грабнера «Македонская дуэль».

На III стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к повести Владимира Рыбина «Трое суток норд-оста».

---

Всякое повидал подполковник Сорокин, но с такой трансформацией даже он встречался нечасто. Как будто только что сидела перед ним нормальная женщина, которая почему-то исчезла вдруг, а на ее месте оказалось некое чудовище в юбке.

Капитан Павленко удовлетворенно улыбался: если Шантаклер говорит своим языком, она говорит то, что думает.

Беседовать с ней мог не каждый. Эта дама выражалась настолько откровенно, что и бывалые милиционеры, случалось, краснели и отворачивались. А она словно тешилась своей безнаказанностью, знала: за нецензурное слово на улице можно поплатиться, а говорить то же самое на допросе — вполне безопасно. Она принимала это за тайную доброжелательность, не понимая, что многотерпение работников милиции — от неизбежности, диктуемой особенностями службы. Работая ассенизатором, приходится мириться с дурным запахом…

— Ну чего еще? — Шантаклер покосилась на Сорокина. — Знаю я ваши заклинания. Связь с иностранцем, то да се… А если у нас любовь?

— Кто он? — спросил Павленко.

— Капитан с «Тритона». Не матросишка какой-нибудь: руки чистые.

— Зачем он к вам ходит?

Она весело рассмеялась, превратившись на миг в маленькую наивную девчонку.

— Мы с ним в шашки играем. Честное слово. Когда больше делать нечего. — И вдруг снова подурнела, заговорила зло: — Я его в свою веру не переманиваю и сама уезжать с ним не собираюсь. Так что будьте покойны. Я демократка: хочет — любит, не хочет — пусть катится…

Сорокин поморщился. «До чего же многотерпимы слова, какую только мерзость ими не прикрывают…» Он машинально постучал карандашом по столу и тут же отложил карандаш, потому что женщина тотчас повернулась к нему и уставилась с любопытствующим вниманием.

— О какой любви вы говорите? Вам двадцать шесть, ему шестьдесят два…

— Не мужик, да? — встрепенулась она, словно обрадовавшись.

— Подарки привозит? — спросил Павленко.

— Али по мне не видно?

— И деньги оставляет?

— На что бы я его поила?

— Валюту?

— Всяко бывает, — с вызовом сказала она.

— Кому вы ее продаете?

— Кто спрашивает, тому и продаю. Деньги мои, не ворованные.

— А все-таки?

— Так я вам и сказала.

— Не дожидайтесь, когда мы сами вам об этом скажем.

В ее глазах мелькнули испуг и растерянность.

— Есть один. Братик…

— Кто?

— Кличка такая. Больше я о нем ничего не знаю…

Сорокин и Павленко оба одинаково из-под бровей внимательно посмотрели друг на друга.

— Продолжайте.

— Чего?

— Зачем вы с капитаном ездили в горы?

— За камнями.

— Как это?

— А так. Бзик у него — камни собирать. И еще мох. Я ему и раньше камни таскала. Просил, чтобы с гор. Нашел дуру! Будто в городе камней мало.

— А что его еще интересовало?

— Да все. Любопытный, прямо не знаю. Что да где. Будто я экскурсовод. Пришлось путеводитель прочитать. Доволен был! Пальто подарил — умрешь. За двести загнала. Красивое, грех меньше брать…

Сорокин вышел на улицу, чтобы собраться с мыслями, продумать наедине эту странность, приведшую в город сразу двоих «чересчур любопытных иностранцев». Что это — случайность? Не исключено. «Любопытствующие боссы» там, за рубежом, все равно что люди, страдающие флюсом, одинаково односторонни: хотят много знать, но не любят делиться знаниями. Поэтому возможно дублирование… Однако что их теперь интересует? Одно и то же? Или разное?..

Все живое страдает от любопытства. Сорокину вспомнилось, как они еще в годы войны брали на Амуре японского «языка». На приманку. Построили плотный забор, выложили кирпичную кладку, железок понатаскали и стали ждать. Днем строили, ночью ждали. Видели, сколько биноклей сразу нацелилось на забор с того берега, верили: не выдержат японцы, замучает их собственное любопытство, полезут узнавать. И полезли. Недели не прошло, как ночью приплыли двое. Прямо в руки не успевших заждаться пограничников.

Все меняется, а любопытство остается неизменным. И здесь, в порту, стоит только поставить новые ворота, как сыплются вроде бы простодушные вопросы и околачиваются возле этих ворот «подвыпившие» иностранцы. Как ерши возле приманки. Отошьешь — круги становятся пошире, и включаются в этот хоровод ерши покрупнее. Ничем не брезгуют, собирают все, вплоть до придорожной травы и запыленных камней. Авось да анализы покажут, чем дышит «таинственный объект», а вдруг — вот была бы удача! — следы радиоактивности! И этот капитан, должно быть, из тех. Коллекционер, туды его растуды! Дурак и тот догадается, зачем ему понадобился мох с горных камней.

Сорокин знал капитана «Тритона» по другим делам. Этакий чернявый живчик с душой нараспашку, второй год ходит по фрахту в Италию, возит лес и… сигареты. Лес — для фирмы, сигареты — для своего собственного бизнеса. Здесь под капитана не подкопаешься — покупает сигареты десятками блоков на законном основании в валютном магазине. А там? О, там могли бы предъявить ему претензии: ввоз сигарет в Италию — контрабанда. Возник вопрос: кто он, капитан «Тритона»? Легко предположить — ершишко, клюнувший на посулы. Ведь если можно делать бизнес на сигаретах, привезенных из России, то почему нельзя на камнях и травах?..

Однако что же все-таки интересует тех, кто платит ему за камни? Насколько знал Сорокин, никаких объектов, пылящих радиоактивностью, нет ни в городе, ни в окрестностях. Да и вообще ничего, что могло бы заинтересовать иностранную разведку.

И все же что-то им нужно. Что же?..

Сорокин тихо выругался. Добро бы серьезное дело, а то ведь приходится строить версии по поводу чужих заблуждений…

Он шагнул за кромку тротуара на зеленый лужок и остановился, заглядевшись на город. Проезжая часть улицы лежала здесь ниже тротуара. Другой тротуар косо уходил под следующий уступ склона, и крыши домов противоположной стороны улицы лежали где-то на уровне ног Сорокина. А дальше простирался ковер городских крыш. В пестром повторении пятен и линий улавливались какие-то замысловатые орнаменты. Темным стадионом, высвеченным тысячами живых подвижных солнечных бликов, простиралась до гор акватория порта. Над горами висел облачный вал, но зеркальное пятно рядом с металлическими конструкциями стройки проглядывалось еще достаточно хорошо.

— Здравия желаю!

Сорокин вздрогнул от неожиданности, оглянулся. Рядом стоял его помощник на эти дни лейтенант Сидоркин.

— А, Шерлок Холмс, — сказал он добродушно. — Скажите-ка, что там блестит?

— Крыша какая-то, перекрытие из рифленых алюминиевых секций.

— А вообще что это за стройка?

— Ну, — удивился Сидоркин. — Это же наш телецентр будет. Вышка, правда, невысокая. Ураганы в горах знаете какие? Но там и так высоко.

— Значит, вышка? Интересно. — Сорокин задумчиво посмотрел вдаль. — Послушайте, товарищ лейтенант, а не съездить ли нам с вами еще разок на экскурсию?

— С удовольствием.

— В таком разе, как говорится, заводите машину…

Они остановились на перевале.

— Что тут глядели? — спросил Сорокин, вылезая из милицейского «газика».

— Все, что видно.

— Отсюда много чего видно.

— Так ведь дорога. Едут, смотрят, глаза людям не закроешь. Да и нет тут ничего такого.

— А там?

В той стороне, куда он показывал, веером сбегали по склонам пригороды, зеленые, одноэтажные, мирные. Чуть выше серыми глыбами поднимались друг над другом заводские корпуса и пепельным дымом сочилась высокая кирпичная труба.

— Цементный завод.

— А вон тот забор — воинская часть?

— Стройбат, всему городу известно.

— А если допустить, что не всем известно? Да и цемент разный бывает: один для дорог, другой для оборонных сооружений.

— Как это определить издали? Да они и не смотрели туда. Их все в горы тянуло, особенно Кастикоса.

— Куда же его тянуло?

— По старой дороге ехали.

«Газик» за десять минут проскакал по той дороге, на которую автобус вчера потратил полчаса.

— Вот тут остановились. Дальше пешком пошли. В гору.

— Н-да, придется и нам.

Сорокин вылез из машины, сгорбившись, пошел по еле заметной тропке, то и дело останавливаясь и оглядываясь вокруг, словно желая запомнить дорогу.

— Товарищ подполковник, там «газик» пройдет! — крикнул Сидоркин ему в спину.

— Пускай догоняет.

Ветер рвал полы плащей, хлестал по лицу, сталкивал с кручи. На вершине он давил ровно и упруго, не вчерашний свежак — свирепый штормовой верховик.

— Ну? — спросил Сорокин, тяжело дыша.

— Тут мы и стояли. Кастикос с этого камня город в бинокль разглядывал и эту вышку. Похоже, что она его в особенности интересовала.

— Почему «похоже»?

— Так ведь, когда человек таится, это особенно заметно.

— Придется съездить туда.