Любовь Скорик - Произведения

• Название: Произведения
• Автор: Любовь Скорик
• Жанр: Биографии и Мемуары

Автор рассказов за десятилетия работы журналистом исколесила полмира, повидала немало чудес света. Однако после всех экзотических путешествий твёрдо убедилась, что самое интересное, загадочное и неповторимое в мире — это человек, его жизнь, мысли, чувства.

Герои рассказов Любови Скорик — люди, на первый взгляд, самые обычные, какие окружают нас повседневно, какие мы сами. Автор раскрывает перед читателем характеры, чувства этих людей. И какими же неожиданно глубокими, интересными оказываются они! Какими сложными, порою причудливыми оказываются их судьбы и взаимоотношения! Какие неукротимые страсти бушуют в их сердцах! Как нежно и преданно и верно умеют они любить!

---

Кое-что из жизни Бэлы

или ненаучные заметки бывшего горожанина

Она, увы, вовсе не красавица. Уже не первой молодости. И характера совсем даже не ангельского. Хитра. Бывает по-базарному скандальна. И даже (уж правда, так вся!) неоднократно была поймана с поличным на… воровстве. Думаю, что и меня Бэла тоже не идеализирует, знает множество моих минусов. Однако эта взаимная осведомлённость нашей дружбе не помеха. Вот уже несколько лет подряд. С тех самых пор, как поселилась я в здешнем лесу.

Лес этот Бэла, должно быть, считала своим и потому особого гостеприимства ко мне не проявила. На первых порах даже пыталась меня из своих владений выжить. Нещадно ругалась, усиленно запугивала, строила всяческие козни: устраивала разбойные нападения, бессовестно обворовывала. Однако скоро тщету своих усилий поняла и с моим присутствием примирилась. А ещё через некоторое время стали мы с ней друзьями.

Да и то сказать — людно здесь только летом, нескончаемыми же зимами мы с ней тут вдвоём. К кому ещё по-соседски забежишь пообщаться да угоститься? Ну вот, легка на помине! Собственной персоной припожаловала.

— Ну, здравствуй, подружка! Проходи-ка сразу к столу. Вовремя поспела — чаёвничаю я. И твои любимые сушки имеются. Угощайся давай! Только дверь-то я, пожалуй, прикрою. Чтобы не вышло, как вчера. Уж извини за правду, но вчера ты поступила, мягко выражаясь, не вполне прилично. Воспользовалась моментом, пока я посуду мыла, да и вытаскала полную вазу сушек на улицу. На деревья поразвесила — от меня, значит, повыше да подальше. Нехорошо, милая!

Уж не обессудь, но дверь я сегодня закрываю. Здесь, пожалуйста, ешь, сколько влезет, а уж из дому таскать — извини!.. Э, дорогая, а это что ещё за фокусы? Зачем сушки в мою постель-то зарываешь? А — под дорожки?! Да, нечего сказать, хитро задумано: под половиком я, конечно, сроду не найду, а уж под собственной подушкой — и тем паче! Нет, подружка моя дорогая, с воспитанием у тебя — явно не того. Из любого другого дома тебя давным-давно бы уже выставили. Это только я терплю твои выходки. Куда ж от тебя денешься — как-никак подруга.

Вот уж воистину — женское счастье непредсказуемо. Ну кто бы мог подумать, что нашей Бэле судьба пошлёт такого жениха! Сама-то она — не в обиду ей сказано — внешности самой что ни на есть заурядной. Яркое родимое пятно справа делает её несколько кривобокой. Неплотно прикрытые губы выказывают маленькие остренькие зубки, что придаёт её облику нечто хищное. Да ещё — шрам, недавнее приобретение. Через всю левую щеку, от самого рта и почти до уха.

Сколько я её знаю, в ухажёрах у неё пребывал Плюгавик (не будучи с ним знакома, я для себя его окрестила так). Обшарпанный, изрядно помятый жизнью замухрышка. Но когда на исходе зимы он появлялся в наших краях, моя Бэла, как и положено влюблённой, хорошела и преданно следовала за ним всюду. «Правильно, — одобряла я, — надо реально оценивать свои возможности».

И вдруг нынче — вот так новости! — вместо Плюгавика рядом с Бэлой — Красавчик. Мне нового своего кавалера подружка тоже не представила, и я нарекла его для себя этим именем. Да по-другому-то назвать его просто невозможно. Только Красавчик — не иначе. Юный, большой, ловкий, в потрясающе роскошной шубе. Этакий классически типичный ловелас.

Но (вот она — вечная, непостижимая загадка любви!) не Бэла, а именно он, Красавчик, преданно замирает под её взглядом и покорно следует всюду за ней. А она-то! Нет, вы только поглядите на неё: как она спесива, высокомерна с ним! Не позволяет слишком приближаться. А если он в запале нарушает заданную дистанцию, Бэла истерично, по-базарному ругается и даже — извините — дерётся.

— Ты что, сдурела, что ли? — пытаюсь я вразумить её. — Да погляди на себя и на него. Тебе бы судьбу благодарить, а ты?! Не заносись, подруга. Ой, гляди, бросит он тебя!

Однако мои пророчества не сбывались. Красавчик, как привязанный, не отставал от Бэлы, покорно снося все eё выкрутасы. Вот и верь после этого пословицам! «Насильно мил не будешь»? Влюблённый Красавчик наглядно демонстрировал противоположное. Мало-помалу его настойчивая преданность вершила своё. Бэла постепенно дистанцию между ними сокращала. И настал день, когда, они явились ко мне дружненько, бок о бок.

— Проходите, проходите, — приветствовала я гостей, спешно протягивая им горсть орехов. — Угощайтесь, пожалуйста!

Однако Красавчик только снисходительно наблюдал, как принимает угощение любимая. Сам же гордо демонстрировал, что настоящий мужчина добывает себе пропитание самостоятельно и до подачки не опускается.

…Их безмятежное безоблачное счастье длилось, увы, недолго. Очень скоро интересы влюблённых круто разошлись. Он желал по-прежнему беспечно резвиться, играть с любимой в догоняшки, греться на весеннем солнышке, сидя с ней рядышком на ветке. Её же вдруг одолела неотступная бесконечная забота. Та самая, что донимала сейчас всех почти обитателей леса.

В эту пору идёт здесь неустанное кропотливое строительство. Заботливые родители готовят жилища для будущих своих малышей. И я понимаю, почему заметалась моя подруга в поисках подходящего места для дома.

Сначала заняла она пустующий скворечник и принялась его благоустраивать. Но некстати вернувшиеся восвояси скворцы подняли великий скандал. Их не устроил спешно повешенный рядом точно такой же скворечник. Ни в какую — им нужен был только этот, занятый Бэлой. Скворцы начали настоящую войну. Прилетали стаей, сгущались тучей вокруг захваченного птичьего домика, часами оголтело орали на весь лес. Когда же захватчица, не выдержав, выскакивала наружу, — долбили по голове, рвали её шубу.

Бэла не вынесла осады и отступила. Решила обосноваться в складе. Но тут уж решительно запротестовала я:

— Ишь, как ты здесь прекрасно устроилась! Думаешь, для тебя эта гора подушек? А дачники скоро приедут — им что прикажешь выдавать? Давай-ка, милая, — отсюда, пока ещё одна. А то после, с малышнёй-то, как тебя выселять?

И я безжалостно разрушаю уже наполовину построенное гнездо. А Бэла снова начинает свои метания и поиски…

Ну, слава Богу, кажется, определилась. Без устали теперь таскает куда-то разный строительный материал. И чего только не приспосабливает в строительство!

— Осторожней! Не надорвись! — кричу я, видя, как Бэла с большущей веткой в зубах птицей перелетает с одной сосны на другую.

— А ну, отставить! — одёргиваю в другой раз. — Не рви паклю из стен! Не для того проконопачено! Не видишь разве — вот старый матрац. Птицы уж давно сообразили, зачем он здесь. А ты?! Ну вот, то-то же!

Бэла долго трудится у матраца, пока не выдёргивает из него длинный рыхлый клок ваты. И сразу превращается в маленького старичка, от носа до земли занавешенного косматой сивой бородой. Сидя на задних лапках, передними она принимается быстро-быстро, старательно-старательно приминать эту бороду, оглаживать, утрамбовывать, пока бесформенный неуклюжий клок не превращается в небольшенький, аккуратный круглый мячик. Только тогда уносится с ним ввысь, и снизу кажется, что в зубах у неё ещё одна голова.

И так — днями напролёт, без устали, без отдыха. Ветки, прутья, вата, пакля, мох — всё идёт в дело. А это что тащит такое ослепительно-голубое? Батюшки! Да это же клубок моих ниток. Добралась!

— Эй, брось! Отдай, говорю! Воровка бесстыжая!

Красавчик крутится поблизости — никак не может взять в толк, чем это так занята его подруга. Всё пытается отвлечь её от столь скучного дела, вовлечь в прежние игры. Но каждый раз разочарованно, ни с чем вынужден удалиться восвояси. Да, вот уж воистину: «интересы разные у нас…»

Несколько дней Бэла не появлялась. Потом примчала преображённая — постройневшая, довольная, с блаженными глазками. Запалённо много пила, торопясь жадно ела и поспешно убежала, лишь мимоходом виновато глянув на меня: мол, извини, некогда — тут, понимаешь, такое дело… Да я ничего, не обижаюсь. Понимаю: дети есть дети.

Да и мне, если честно, сейчас не больно-то до гостей. У нас тут — вавилонское столпотворение под названием «ремонт». Теперь каждая минута на учёте. Вот, пожалуйста, не успела в дом войти — уже строители кричат: видно, что-то срочно понадобилось. Да нет, не по-доброму как-то кричат — тревожно. Не беда ли там какая? Ой, неужто кто с крыши сорвался?! Да нет, вроде — вон они, все трое, на верхотуре — только что сбросили старую крышу. Но лица — точно что-то случилось. Господи, что там ещё? Мигом взбираюсь по лестнице наверх и… протираю глаза. Сплю, наверное, снится.

Трое могучих мужиков понуро стоят и растерянно мямлят что-то, оправдываясь. А моя Бэла — эта кроха, эта добрейшая душа разъярённой фурией кидается на них. Вы когда-нибудь видели, чтобы белка бросалась на человека? На мужчину? А — одна на троих?! Вот и мне показалось, что брежу.