Андре Кастело - Королева Марго

• Название: Королева Марго
• Автор: Андре Кастело
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-235-02314-5

Судьбу этой женщины нельзя назвать счастливой, хоть и была она королевой Франции. Ведь ей выпало жить в эпоху Религиозных войн; она была непосредстоенным свидетелем Варфоломеевской ночи и других кровавых событий, связанных с расколом католической церкви.

Восхищенные современники восславили ее красоту и столь много рассказали о любовных увлечениях, что с тех пор на протяжении нескольких столетий писатели и поэты, а в наше время уже и кинематографисты неустанно обращаются к ставшей легендарной истории ее жизни.

Книга Андре Кастело написана на основе только фактов и документов, так что читателю предоставляется редкая возможность познакомиться с подлинной биографией этого реального исторического персонажа, хотя, несомненно, узнав тайну Марго-королевы, мы все-таки никогда не сможем разгадать тайну Марго-женщины.

---

— Да, Мадам, это делается по его приказу.

— О Господи, да что же это? Какие же советники надоумили его?

Она опустилась на колени и стала молиться:

— Боже мой, прошу Тебя, умоляю Тебя, отпусти ему грехи его, ибо если и у Тебя не найдется к нему жалости, то, боюсь, такого ему никто не простит.

Под начальством капитана Англареза погромщики постучали в дом Ла Рошфуко. Несчастный подумал, что это всего-навсего розыгрыш короля Карла, и, смеясь, крикнул непрошенным гостям:

— По крайней мере, не колотите так сильно!

Фуко так и умер с улыбкой на устах…

Герцог де Гиз устремился в погоню за отрядом протестантов во главе с Габриэлем де Монтгомери, печально известным героем памятного турнира. Этой небольшой группе удалось ускользнуть из Парижа, и она во весь опор понеслась по дороге на Понтшатрен. Под Монтгомери была кобыла, которая, кажется, могла мчаться «невероятно долго без воды и без пищи». Догнать его так и не удалось. В Монфор-л'Амори Гиз прекратил преследование.

Бедняга Телиньи, зять адмирала, бежавший по его приказу по крыше и спрятавшийся на чердаке, был обнаружен там солдатами герцога Анжуйского и заколот кинжалами.

Наутро перед окнами короля навалили целую груду трупов. Непохоже, однако, чтобы он пришел от этого зрелища в ужас. Лишь к обеду король приказал купеческому старосте Парижа, явившемуся по его вызову, организовать патрульные разъезды по городу, вменив им задачу — «прекратить вышеупомянутые убийства, грабежи, мародерства, мятежи и следить за порядком ночью и днем…». Резня остановлена, но еще долго новые ее вспышки будут сотрясать город.

* * *

Утром 25 августа по Лувру разнеслась весть, которая тотчас достигла Маргариты: на кладбище Невинноубиенных второй раз зацвел боярышник — «высохший, мертвый, изломанный куст выбросил зеленые побеги и завязи цветов». Это чудесное цветение истолковали однозначно: Бог одобряет избиение еретиков!

Карл IX приказал «больше не причинять никаких огорчений» протестантам. Жестокая резня была названа королем всего лишь «огорчением». Правда, в XVI веке это слово имело несколько иной смысл…

— Все, что произошло в Париже, — признался король, — было сделано не только с моего согласия, но по моему желанию и под моим водительством. И я готов к тому, что вся хвала, или же вся хула, будут обрушены на одного меня!

Однако «огорчениям» не было конца. Только Париж принялся наводить чистоту, как уже заметили человека, опорожнившего целую корзину от трупиков грудных младенцев. Тела гугенотов целыми телегами сваливали в Сену. Одиннадцать сотен трупов скопилось в изгибе реки, перед холмом Шаййо. Ратуша прислала могильщиков, которые закопали трупы на острове, посреди реки… Впоследствии этот остров свяжут с берегом и именно тут построят Эйфелеву башню. Когда станут рыть землю для ее фундамента, извлекут бессчетное количество костей: это жертвы Варфоломеевской ночи, кровавой свадьбы королевы Марго и короля Генриха…

* * *

Несколько дней спустя Маргарита впервые посвятила свое перо делам супруга и написала следующий текст, который вышел за подписью Генриха Наваррского: «После нашей свадьбы наступил праздник святого Варфоломея, и все сопровождавшие меня сподвижники подверглись избиению, хотя большинство из них во время смуты не выходили из дому. Среди прочих был убит и Бовс, который был моим наставником с девятилетнего возраста. Можете представить всю горечь, с какой воспринял я смерть тех, кто поехал со мной, положившись на одно мое слово, не считая письменных заверений, которых удостоил меня король, уверявший, что будет обходиться со мною, как с братом. И столь велико было мое огорчение, что я искал искупить его ценой собственной жизни, как и они приносили свои жизни в жертву ради моей, так густо устлав своими телами путь вплоть до изголовья моей постели, что мне уже грозит остаться на свете одному, без друзей».

Маргарита вспомнит встревожившее всех событие, которое приключилось на восьмой день после резни. Опишет его и Генрих IV, став королем Франции: «Огромное количество ворон опустилось на крыши Лувра. Они производили такой шум, что все вышли посмотреть, в чем дело, и женщины сказали королю, что им страшно. В ту же ночь, не проспав и двух часов, король вдруг вскочил, разбудил всех, кто находился рядом, и, среди прочих, послал и меня во двор послушать, что это за страшный ночной галдеж и концерт орущих, стонущих, воющих голосов, совершенно похожий на тот, что приходилось слышать в дни резни».

Карл IX решил, что опять начались массовые убийства, и послал в ратушу гонца: во что бы то ни стало прекратить новую бойню! Но гвардейцы вернулись в Лувр с сообщением, что в городе все спокойно и «только в воздухе царит воронья смута». Все парижане до крайности встревожились: «ночные беспорядки продолжались семь дней, всегда в одно и то же время».

В среду 27 августа 1572 года по приказу Екатерины собралась мрачная процессия, в которой вынуждены были принять участие король и королева Наваррские. Весь высший свет выехал к виселице Монфокон, где был подвешен за ноги обезображенный и обезглавленный труп Колиньи. Запах тления ударил в нос.

Труп врага всегда приятно пахнет. Приписываемая Екатерине, эта фраза останется в веках.

Но какая же утонченная жестокость: двух сыновей Колиньи также принудили ехать к виселице отца. Старший всхлипывал, младший смотрел растерянно, как бы не понимая…

Сразу после Варфоломеевской ночи была напечатана «Новая песенка»:

Сколько людей убито в те дни,
Только и ведают трупы одни.
Уже невозможно их сосчитать:
Трупы, известно, умеют молчать.

Не скажет и Сена, сколько людей —
Женщин, мужчин и даже детей —
Без кораблей, вобрав их в себя,
Сплавили воды ее до Руана.

29 сентября 1572 года Маргарита и ее муж со всем двором отправились на ежегодную мессу французских кавалеров ордена Сен-Мишель. Когда наступил момент подношения даров, Маргарита увидела: король Карл, предшествуемый священнослужителями со свечами в руках, направился к хорам, за ним следовали герцог Анжуйский и Генрих Наваррский. Все трое преклонили колени пред алтарем. Возвращаясь на свое место и проходя мимо Екатерины и толпы окружающих ее дам. Генрих, мастер двойной игры, сделал глубокий реверанс. Королева-мать повернулась тогда к иностранным послам с победоносной улыбкой на лице, как бы говоря им: «Вот видите, как этот ничтожный Генрих присмирел!».

По ходу мессы к королю явился курьер с известием, что протестанты, плененные в Монсе герцогом Альбой, истреблены. Генрих Наваррский выслушал новость с совершенно невозмутимым видом…

* * *

Террор, обрушившийся на Париж и кровавым пятном расползшийся по всей Франции, менее всего на свете опечалил королеву-мать. Барон Ронийский, Максимилиан Сюлли, донесло нас такой факт: уже на третий день после драмы Екатерина Медичи и ее фрейлины доставили себе «сладострастное удовольствие созерцать известные мужские органы у голых трупов». Вот уж что-что, а угрызения совести флорентийку не мучили! Да и с какой стати? Разве не сама она и спровоцировала эти чудовищные зверства? К тому же сама и поздравила себя с достигнутым результатом, одобрив и расписав в письме Филиппу II Испанскому, который громче всех католических монархов приветствовал истребление протестантов во Франции, «энергичный способ, использованный для избавления от мятежных подданных…».

3 октября этот дьявол в облике королевы принудил своего зятя отправить папе Григорию XIII — не исключено, что она и диктовала письмо — нижайшее прошение «даровать ему отпущение грехов и принять его в веру, в которой он был крещен». Так смиренно простерся король Наваррский перед тем самым святым понтификом, который с радостью, как волю провидения, воспринял новость о Варфоломеевской ночи… Он явно не «плакал от отчаяния» при этом известии, что подтверждает даже благочестивый «Словарь пап». В самом деле, того побоища ему было мало — 20 ноября святой отец попросил своего посла-кардинала, монсеньора Орсини, настоять на полном истреблении всех французских гугенотов. Но этому воспротивилась даже королева Екатерина, не меньше папы поднаторевшая в двойной игре. Она ответила ему так:

— Отныне я не позволю, чтобы папа вмешивался в дела Франции.

Королева-мать предложила теперь Маргарите аннулировать ее брак. Но в ответ королева Наваррская гордо вскинула голову и отказалась:

— Это была ваша воля, и я должна остаться с ним!

Да, она плакала накануне этого брака по расчету, который ей навязала мать, и ее теперешнее благородное поведение больше походило на месть родне, чем на откровение любви. Однажды она уже отпраздновала свой маленький реванш — это когда Екатерина спросила удочери, счастлива ли она со своим мужем в постели. Подняв очи к небу с выражением притворной невинности.