Ирина Андронати - Темный мир

• Название: Темный мир
• Автор: Ирина Андронати
• Жанр: Ужасы и Мистика
• ISBN: 978-5-389-01167-0

Группа студентов Университета отправляется в фольклорную экспедицию и находит древний магический щит озерных ведьм. Случайно ребята пробуждают сверхъестественные силы, которые врываются в прошлое героев, заставляя их выбрать сторону Добра или Зла. Все рушится, и гибель неизбежна... И только один человек может спасти мир...

---

Ирина Андронати, Андрей Лазарчук Темный мир

— Раз, два, три, проверка. Раз, два, три, проверка… Что за х-х-холера-то?.. Работать будем? Раз, раз… ш-ш-ш-ш… а так?.. Раз-два-три-четыре-пятъ, вышел зайчик пострелять, вдруг охотник выбегает, зайчик целится, стреляет… Ага, так нормально. Чудо техники. Непоротый суомский гений. Меню какими ручками ваяли? Двумя левыми задними?.. Ладно, проехали. Итак, мы ведем наш репортаж из поезда Петрозаводск — Мурманск, вагон шестой, полупустой… Меня зовут Константин Никитин, сегодня двадцать восьмое июня, первый день экспедиции — ну и так далее. Буду делать такие заметки каждый день, пока что-нибудь не кончится: батарейки, память или мой железный самоконтроль. Понятно, что никому мои умственные упражнения на фиг не сдались, зато опыт. А опыт надо извлекать из всего. Не путаем с пользой — вот уж чего от большинства моих кол-л-лег никто никогда не дождется. Но вот дрозофилы — тоже звери бессмысленные и бесполезные, а сколько на них всего наоткрывали, а! Итак, тема тренировочного исследования: «Этнографические наблюдения за фольклористами и этнографами: нравы, обычаи, ритуалы, примитивные брачные обряды». Ну, сегодня рассказывать просто не о чем, пересадка… вокзал такой прикольный, со шпилем, и чисто… ну и все. Едем. Полночь, а светло…

Меня действительно зовут Костя Никитин. По крайней мере, все так считают, и даже я — большую часть времени. Есть документы, фотки с самого детства и по сю пору, родители меня узнают, все вроде бы в порядке… только вот кот Буржуй не подходит — не убегает, но и не подходит, шагах в двух держится, — и в зеркале я себе не нравлюсь. Особенно когда нечаянно глазом отражение зацепишь…

Я буду писать от руки и на бумаге, хотя и это глупость, и написанное на бумаге может измениться не хуже, чем набитое на винт. Но так мне почему-то чуть-чуть спокойнее.

Записать все, что произошло, меня побуждает страх. Слишком быстро все испаряется из памяти. Может быть, через неделю или через месяц я вообще забуду эту поездку и она заместится чем-то придуманным. Например, поездкой в Монголию, не Внутреннюю, а самую настоящую, и у нас появятся смешные меховые шапки и бараньи жилетики — других сувениров и не придумывается, — много фотографий в бессмертном туристском стиле «темная морда на фоне яркого света», а в паспортах образуются самые настоящие визы. Ну не визы, а пограничные штемпели. И в универе еще много лет будут рассказывать о нежданно привалившей загранпоездке по обмену. Стоп, по обмену? Значит, наши родные угро-финны должны помнить, как к ним приезжали монгольские студенты и изучали… Так, монгольские этнографы — это даже круче, чем монгольские яхтсмены. Что меня спасает — отвратительное воображение и угрюмый здравый смысл. А то повыдумываешь, повыпендриваешься, глядишь — а все уже на самом деле так и течет…

Мне обязательно надо зафиксировать, что было на самом деле. Хотя бы то, что помню сегодня. Это уже меньше, чем я помнил вчера, но вчерашнее еще можно попытаться восстановить.

А может, я так и буду продолжать забывать, забывать — и забуду вообще все, что было со мной когда-то в жизни, а на место этого придет придуманное кем-то — и если повезет, то мной.

Уже почти никто ничего внятно про нашу поездку не помнит, вот что особенно страшно. Артур — тот совсем обнулился. Пустота. Отформатированный логический диск на винчестере. И Патрик — почти ничего. И Джор не помнит. Вернее, нет. Я расспросил как следует. Джор довольно много помнит, но как кино, которое смотрел десять лет назад и потому путает с другими фильмами. Про остальных вообще молчу, особенно про девчонок.

Так, стоп.

Маринка помнит. Ничего не говорит, потому что… но я все понимаю.

Да, в диктофонной записи небольшая ошибка. Поезд не Петрозаводск — Мурманск, а Санкт-Петербург — Мурманск. Думаю, я так ляпнул потому, что садились мы на него не в Питере, а в Петрозаводске. Хотя…

Ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Ни в чем.

Итак, смотр рядов и полная инвентаризация: что у нас есть в наличии? Моя собственная память, которая в голове. В ней информации больше всего, но я ей по понятным причинам не слишком доверяю. Уже упомянутый здравый смысл — им я проверяю разные свои догадки и вычисления, а еще долблю факты из разных источников на достоверность и противоречивость. Здравый смысл у меня вполне приличный и намного смышленей меня самого. Правда, он — ровно один.

Идем дальше. Диктофонные записи. Их сорок одна штука, разной длины, разборчивых — только девятнадцать.

Остальное… как будто случайные включения, какие-то шумы, звуки, посторонние голоса… Пытался разобрать, но мало что вышло. Есть еще записи в блокноте ручкой и карандашом. Это примерно двадцать страниц моим размашистым почерком, и там встречаются очень странные вещи. Самые странные из всех, я бы сказал. Почерк мой. Но я в упор не помню, чтобы хоть что-то писал от руки в блокнот. Ну и наконец, фотографии у каждого. Хайям, пока связь была, ухитрялся с мобильника даже в блог что-то скинуть. Вот на фотографиях все как будто в порядке. Как будто ничего и не происходило. Отряд, сотрудники отряда, рабочие моменты экспедиции — куда-то идем, варим еду, берем интервью… в общем, если бы не те два десятка снимков, можно было бы подумать…

Кстати, блокнот этот мне подарила Инка Патрик. У меня день рождения расположен удачно — как раз в конце сессии. Праздновать тяжело, конечно, потому и не праздную. Я вообще не люблю свой день рождения. Чужие — сколько угодно… Блокнот этот с толкованием имени и гороскопом. Не знаю даже, что по этому поводу и думать.

«Имя: Константин.

Значение: «стойкий, постоянный».

Происхождение: имя пришло из Византии.

Характер: в детстве очень боязлив, постоянно находится в состоянии тревоги. Очень трудно привыкает к чужим людям и новой обстановке. Привыкание к детскому саду и школе потребует от Константина значительных усилий и будет стоить родителям немалых волнений. С возрастом избавится от комплекса страха, но сходиться с людьми будет трудно. Друзей имеет немного, но все они проверены временем.

Константин — ответственный и добросовестный работник. Своему делу отдает всю душу. С подчиненными деликатен, его приказы больше похожи на просьбы. Может расстраиваться из-за мелочей.

У Константина тонкое чутье на прекрасное. Он способен увидеть в человеке едва заметные достоинства и открыть их другим. В то же время Константин может увлечься яркой и эффектной женщиной, добиваться ее расположения. Женившись на такой женщине и обнаружив ее душевную и нравственную пустоту, быстро охладевает в своих чувствах. Развод переносит тяжело. Настороженно относится к теще».

Такие вот четкие и подробные предсказания ближайшего будущего…

Ничего не сбылось. И про детский сад тоже наврали.

И вот еще что. Почему-то застряло в памяти несколько сцен, которые к делу вроде бы отношения не имеют. И даже как-то некрасиво выпирают. Но я на них все равно постоянно выруливаю. Как неумелый велосипедист, который боится въехать в яму — и именно поэтому в нее попадает. За двадцать метров начинает объезжать, потеет, высчитывает расстояние, скорость, не по формулам, конечно, в голове, интуитивно, все высчитывает, а потом ап! — или руль вдруг из рук вывернулся, или другая яма под колесо бросилась. Фиксация. Я уже пробовал писать без них, брать лишь самое главное, но понял — не-а. Никак. Это такие якоря, что ли. Или как у скалолазов — костыли и «сухарики». Пока не закрепишься, дальше лезть нельзя. Поэтому теперь пишу подряд все, что могу вспомнить, или восстановить по записи, или успеваю прихватить. Потому что время от времени что-то на полсекунды приоткрывается, картинка, движение, запах… и чаще, конечно, тут же стирается начисто. Но кое-что остается, хотя бы ненадолго. В мускульной памяти, на сетчатке глаз. В башке мысли застревают странные, не мои. А в горле — звуки ворочаются, как камушки. Да такие, что буквы для них надо уже придумывать.

Черт. Я тут ерничаю… Мне страшно. Мне реально страшно, ребята.

Официально это называется «экспедиция», но все говорят «отряд». «Фольклорный отряд», «этнографический отряд» — ну и так далее. «Сотрудник отряда». Отряды отправляют, когда у универа есть деньги. Два года до этого денег не было, поэтому фольклористы собирали городской фольклор, а этнографы изучали быт гастеров и обычаи неформальных групп. Патрик, например, врубилась в тему, чем готы отличаются от эмо и почему они готовы друг дружку поубивать (и съесть). Она даже мне это впарила. Раньше я их как-то и не различал даже. Азиз — как особо продвинутый — пытался притвориться гастером, наняться на работу и заселиться в подпольную общагу. Раскололи в момент, хотели бить, спасло студенческое удостоверение и подвешенный язык. У него прозвище — Омар Хайям. Вся общага на плов скинулась, весь вечер большого ученого человека славили, а он стихами отвечал. И чужими, и собственноручно сочиненными.