Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана

• Название: Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана
• Автор: Екатерина Глаголева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03322-1

Романтические герои, вынужденные стать изгоями, невероятные приключения, жаркие схватки, несметные сокровища — таким обычно видится мир пиратов и корсаров нашим современникам, знающим о нем из романов. В реальности же были теснота вонючего кубрика, приступы морской болезни, ободранные о канаты руки, протухшая вода в бочках, тучи москитов, жар и озноб лихорадки, смертельный риск ради денег, спускаемых в беспробудных попойках, и редкие удачи, заставляющие забыть о частых разочарованиях.

Книга Екатерины Глаголевой рассказывает о знаменитых и безвестных пиратах, корсарских столицах и пиратских островах, о том, что означает строка из песни «пятнадцать человек на сундук мертвеца», откуда взялся всем известный Веселый Роджер и какова доля правды в легендах о пиратских кладах.

Увы, со временем мало что меняется: пока миром правят деньги, пиратство неискоренимо.

---

Пока всё шло по плану: юнги, гордые своей находчивостью, провели их к ялику, куда уже были погружены бочонок пива, четыре каравая и голова сыра; на носу; в особой сумке, Форбен нашел карту, компас и циркуль, завернутые в вощеную бумагу, — родственник Барта из Остенде честно отработал свои 400 экю. Хирург тоже сидел в лодке и бледнел от страха при каждом шорохе.

— Ах, Боже мой, господин де Форбен! — воскликнул он. — У вас вскрылись раны! Давайте перевяжу!

— После, после! — отмахнулся шевалье. — Время дорого!

Он сел к рулю.

Лодку оттолкнули от берега, и только тут обнаружилось, что весла разной длины.

— Куда вы смотрели, остолопы! — зашипел Барт на сникших юнг, но отступать было поздно; он взял себе длинное весло, бросил короткое пареньку постарше и мощными гребками вывел ялик на плимутский рейд.

Им предстояло миновать не менее двух десятков кораблей, которые снизу все казались исполинами.

— Who goes?[94] — слышалось то справа, то слева.

— Fishermenr[95] — каждый раз отвечал Барт, в то время как хирург съеживался и бормотал про себя молитвы на фламандском.

С погодой повезло: под покровом тумана они выбрались в открытое море, которое оказалось на удивление ровным и спокойным. Казалось, само небо взяло их под свою защиту И правда, что за безумнаямысль — плыть черезЛа-Манш, где разбивались и шли на дно куда более крепкие и надежные суда, на утлом ялике без паруса, да еще и с разновеликими веслами!

Барт греб, как заведенный, и повязка, оборачивавшая его раненую голову, была мокрой от пота. Лишь несколько раз за два дня он дал себе роздых — чтобы слегка перекусить и забыться на пару часов тяжелым сном на дне лодки, из которой хирург и младший юнга едва успевали вычерпывать воду.

К середине третьего дня вдали показался французский берег — ровная полоса светлого песка. Вконец измученные, они вытащили на него лодку и рухнули рядом, почти без сил. Форбен сверился с картой и произвел вычисления.

Сен-Мало должен быть совсем рядам, не больше шести лье, — сообщил он своим спутникам и восторженно воскликнул, обращаясь к Барту: — Друг мой, вы отмахали 64 лье меньше чем за 48 часов! Такое не под силу даже Геркулесу!

Барт устало улыбнулся.

— Вон они! — раздался вдруг чей-то возглас. — Стоять! Именем короля!

Все повернули головы на крик По берегу к ним бежали шестеро солдат с офицером.

Форбен поднялся и гордо выпрямился, собираясь назвать себя и уладить это недоразумение, но не успел раскрыть рта.

— Господин капитан! Вы живы! — один из солдат радостно взмахнул руками — А мы уже по вас панихиду отслужили!

При этих словах офицер снял шляпу и учтиво поклонился. Форбен ответил на поклон.

— Шевалье де Форбен, капитан Барт, — отрекомендовался он. — Королевские корсары. Мы решили сами вернуться из Плимута, чтобы избавить Его Величество от лишних расходов.

— Очень рад, господин шевалье, — отвечал офицер. — Мне поручено ловить реформатов, которые вздумали бы укрыться у наших врагов, — объяснил он свое присутствие здесь и не слишком радушную встречу. — Но я уверен, что доставлю гораздо большую радостьмар-шалу д'Эстре известием о том, что обнаружил вас, чем если бы я захватил всех гугенотов Дьепа иЛа-Рошели.

— В таком случае доставим ему эту радость поскорее, — подвел Форбен итог беседе. — В путь, господа!

Вся жизнь корсаров и флибустьеров была постоянным поединком со смертью, который порой начинался в довольно раннем возрасте. Жан Барт с двенадцати лет служил юнгой, Рене Дюге-Труэн стал моряком в шестнадцать. Сыну Барта, Франсуа, еще не исполнилось тринадцати, когда он вышел в море с отцом и сразу очутился в гуще сражения. Возмущенный напуганным видом сына, отец велел привязать его к мачте, чтобы тот видел всё: «Ты должен привыкнуть к этой музыке!» Мишель де Граммон, сын дворянина и гвардейского офицера, в 14 (!) лет убил на дуэли воздыхателя своей сестры, был арестован, судим и вынужден поступить в школу юнг, а после, разжалованный из рядов королевского военного флота, сделался флибустьером. Голландский корсар Пит Хейн, герой народных преданий, был сыном капитана и тоже впервые поднялся на борт еще в отрочестве. Лет двадцати он попал в плен к испанцам и четыре года был рабом на галерах, пока его не обменяли на испанских военнопленных. Генри Морган в 20 лет решил попытать счастья в Вест-Индии и, чтобы оплатить переезд, продался на три года в наймиты на Барбадос. Команда Чарлза Гарриса, помощника Эдварда Лоу, состояла из тридцати пяти человек: одному было 15 лет, троим — 17, шестнадцати — от двадцати до двадцати пяти, включая самого капитана, которому исполнилось только 25 лет.

Смерть была вездесущей и многоликой: от холодной и грозной морской пучины, голода, болезней, опасных ран, тягот походов, превратностей сражений и плена, нелепости пьяных драк, жестокости наказаний и, наконец, суровой карающей руки правосудия.

Мы уже уделили достаточно много внимания тому, на что обрекал себя моряк, выходя в море, но, чтобы освежить в памяти эту картину, приведем отрывок из мемуаров Клода де Форбена.

«Шторм, не прекращавшийся три недели, вынуждал меня ставить лишь малое количество парусов. Ветер вынес нас в Бристольский пролив, корабль влекло к берегу, и часто у меня в запасе было всего 12 часов, чтобы помешать ему оказаться вблизи английских берегов, и шесть часов — чтобы нас не вынесло на берега Ирландии. Море бушевало так страшно, что все эти три недели мы не грели котла. Экипаж совершенно выбился из сил, больше половины людей заболели, а остальным тоже приходилось несладко. Пока море так волновалось, однажды утром, около десяти, мне сказали, что на нас идет земля. Я поднялся на палубу, чтобы взглянуть, в чем дело, и увидел, что эта «земля» была бесконечным скопищем вихрей, взвивавших воду в воздух. В этот момент нас накрыла такая высокая волна, что она сорвала большой парус, разбила шлюпку, бывшую на палубе, наполнила корабль водой и опрокинула его на бок, как во время кренгования. Больные, находившиеся на твиндеке, захлебнулись. Перепуганный экипаж молился всем райским святым. При виде этого смятения я закричал: «Смелее, ребята! Все молитвы хороши, но обратитесь-ка к святому насосу: верьте, только он вас спасет!» <…> Подняли парус на фок-мачте, и корабль выровнялся… Я велел проломить палубу щипцами: часть воды стекла, остальное пролилось в трюм, и кораблем стало можно управлять. У меня почти не оставалось провианта, поскольку всё было испорчено морской водой. Мы пошли по ветру; я велел выбросить в море тела утонувших; оставшиеся в живых едва волочили ноги, и я решил, пока еще светло, пристать к берегам Ирландии, чтобы экипаж, по меньшей мере, не был пленен, поскольку мы не находились в состоянии войны с Ирландией, ведь король объявил войну только Англии и Шотландии. <…> Как только я сошел на землю, то первым делом устроил лазарет для больных. Из 230 человек, с которыми я вышел из Бреста, у меня оставалось не больше семидесяти пяти: остальные умерли от трудов, страхов или болезней».

Обращает на себя внимание причина смерти большей части экипажа корсарского судна: «от трудов, страхов или болезней». Они были уделом каждого моряка. Но помимо противостояния с бездушной и неумолимой стихией ему приходилось сражаться и с себе подобными. Об абордажном бое, жестоком и беспощадном, мы тоже уже писали, но теперь нам хотелось бы отметить несколько психологических аспектов. Что было побудительной причиной, заставлявшей человека перепрыгивать на борт вражеского корабля, подставляя себя под удар, рискуя самым ценным, что у него есть, — жизнью и здоровьем? Ответов может быть несколько. Для молодого гардемарина первым ринуться на абордаж, захватить судно было единственным способом продвинуться по службе, получить офицерский чин с причитающимся жалованьем, заслужить уважение товарищей и старших по званию. Здесь многое решали молодой задор, юношеские представления о чести, желание совершить подвиг и отличиться. Солдаты и матросы шли на смертельный риск либо по приказу командира, либо из жажды наживы, голос которой был гораздо громче. Их дальнейшее поведение определялось тем, стоила ли овчинка выделки.

Если поживиться нечем, человек непременно воспользуется любой возможностью спастись, думая лишь о себе. В 1689 году Клод де Форбен попал в плен после столкновения с английским военным кораблем: «Бой был долгим и кровавым: он длился целых два часа, то есть гораздо дольше, чем обычный абордаж. Две трети моего экипажа были перебиты, я сам получил» шесть ран, более доставлявших неудобства, чем опасных, однако мы всё сражались. Я спустился на перевязку, так как терял много крови. Мой лакей, думая, что я опасно ранен, последовал за мной со слезами; я пригрозил проломить ему голову, если он не поднимется на палубу и не продолжит бой. Экипаж, оставшийся без командира, видя, что вся палуба покрыта трупами, думал только о своем спасении. Мой лакей, увидев, что шестеро матросов садятся в шлюпку, последовал за ними и, не заботясь о том, в каком состоянии меня оставил, отправился вместе с ними к торговому кораблю, который взял их на борт».