Владимир Чивилихин - Шведские остановки

• Название: Шведские остановки
• Автор: Владимир Чивилихин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Лебеди растворились, как мираж, в прозрачном тумане, а мы с Рольфом пошли назад, переступая через больших черных слизняков, выползших с темнотой на тропу. Темно было только здесь, внизу, а в проемах брезжил неверный полусвет. Мы вышли на большую поляну, от которой отслаивался легкий туман.

Вдруг по опушке леса мгновенно проскочило легкое, грациозное животное.

— Косуля?!

— Косуля, — подтвердил Рольф.

— Никогда бы не подумал, что в пригороде такого большого города могут бегать косули.

— А меня, между прочим, — возразил Рольф, — просто потрясло, что у вас везде бродят лоси. Такие красавцы!.. И вы, кстати, заметили, как испоганен Ключевой залив?

Конечно, я видел, что в самом красивом месте фиорда гниет большая сплотка древесины, только не стал говорить об этом, чтоб не испортить впечатления. Гирлянда "сигар", скрепленная ржавым такелажем, набухла и притонула, бревна были не окорены.

— С осени лежит, — сказал Рольф. — Залив изуродовала, настроение тысячам людей испортила.

— Конечно, это непорядок, — подтвердил я, хотя мне хотелось выразиться покрепче, потому что сплотка "сигар" в этом сказочном месте — не только зрительное загрязнение.

Разлагается древесная кора, гноит воду, отравляет рыбу, дубильные вещества разрушают икринки, и ни один малек этим летом тут не выведется. Давно надо бы узнать, что за компания так набезобразничала, дать снимок в газету с соответствующей подписью или плакат укрепить на бревнах. Но тысячам людей, отдыхающим здесь, видать, некогда, а общества охраны природы в Швеции нет. Я сказал, однако:

— Но у вас даже в центре Стокгольма ловят рыбу прямо с моста.

— Это какой-то особый обожатель поплавка, — возразил Рольф. — Рыбу его есть нельзя.

— Почему?

— Ртуть. Проблема, неизвестная у вас.

Верно, это большое счастье для москвичей и жителей других наших больших городов, что они незнакомы с ртутным загрязнением воды, хотя до полной чистоты протекающих через города рек у нас еще довольно далеко. И как не радоваться, что буквально в последний год появились над умершей было Москвой-рекой рыболовы! Стоят себе под стенами Кремля и дергают плотву. В некоторых местах дно этой реки за прошедшие времена покрылось слоями грязи многометровой толщины. Сейчас грязь отсасывается, дно устилается свежим песочком, и рыбешка сразу же оценила заботу людей — начала заплывать в город…

Мы заговорили с Рольфом о двойственном воздействии на человека технического прогресса, о том, что практически на каждом шагу сейчас можно встретить болезненные противоречия в использовании окружающей среды. Вот несколько лет назад через окрестности Ключевого залива прошла шоссейная дорога. Сократила какие-то расстояния, сберегает людям время и средства меньше требуется горючего и смазки, дольше служат машины. Все эти выгоды можно подсчитать на канцелярских счетах. Но та же дорога привела в первозданную природу стада ревущих транзитных грузовиков, извергающих едкую отраву, сушит воздух асфальтом и каменными разломами, а главное, уничтожила в этом прекрасном лесном уголке единственную речку, в которой веками журчала прозрачная пресная вода. Дорога перерезала своим полотном и кюветами водосборные склоны, нарушила природную фильтрацию грунтовых вод, ручей умер. На каких электронных машинах можно теперь подсчитать урон, нанесенный почве, растениям, животным, то есть природной среде, и в конце концов людям, которые тысячами гуляют здесь, купаются, загорают, ловят рыбу, ходят на лыжах?

И мне вдруг вспомнилось, что великий Данте при всей его могучей фантазии не мог представить себе рай иначе, как в виде леса с бегущим сквозь него ручьем… Мое знакомство со страной только начиналось, и я не знал еще, что скоро увижу куда более огорчительные вещи, связанные с обеднением природы Швеции, с социальными, почти тупиковыми проблемами ее.

Многоэтажные дома, в одном из которых живет Рольф Бернер, подступили к самому лесу. От Ключевого залива мы дошли сюда минут за пятнадцать, и я все оглядывался назад, вспоминая вяз-великан, гладь извилистого фиорда, камни, простор, лебедей и косулю. А тут, рядом со всем зтим, такие же дома, как у нас в Кунцеве или Хорошево-Мневниках.

— Растет Стокгольм, — осторожно сказал я.

— Нет, — понял Рольф. — Эти дома последние. Решено прекратить застройку, лес и залив не трогать.

— Но городу куда-то надо расширяться…

— Если начнут тут дальше строить, — сказал Рольф, — я уйду в партизаны.

И даже не улыбнулся. Мне было полезно это знакомство и приятно, потому что Рольф — коммунист, и я мог в разговоре употреблять привычное обращение "товарищ".

2. ДЬЯВОЛУ МНОГО РАБОТЫ

Гётеборг — портовый, рабочий город. Серые, плоские, сглаженные ледником скалы окрест, здания блеклых оттенков. И зеленое убранство поскромней стокгольмского; ни — птиц нет, ни белок на улицах, и даже вывески построже и попроще. Рожденный морем и для моря Гётеборг несет на себе печать его суровой северной простоты, и городские монументы подчеркивают деловые, серьезные отношения города и моря. На центральной площади возвышается в струях фонтана гордость Гётеборга — "Посейдон" знаменитого Карла Миллеса. Это не традиционный бородач с трезубцем, а молодой обнаженный северянин, простой и понятный бог. с мускулами, затвердевшими на веслах. Он стоит в живой, динамичной позе, будто только что вынырнул из воды; в одной руке раковина, в другой — лосось. Вот посреди улицы еще одна "морская" скульптура — разновысокие бетонные столбы, плотно и со вкусом сгруппированные, символизирующие мачты затонувшего парусника. Вот с высокого постамента-колонны рвется в сторону моря, навстречу подплывающим кораблям, бронзовая женщина, прижимая к груди ребенка. Ее волосы, косынку и старомодное платье треплет сильный встречный ветер — жена моряка…

Вокруг города толпятся баки нефтехранилищ, на высоких трубах пылают газовые факелы. Крупнейший порт Скандинавии потребляет много нефти, продуктов ее переработки. Интересен новый бетонный мост через Гёта-Эльв, длинный, чуть ли не в версту, какой-то воздушный весь, даже хрупкий с виду. Под высоченными пролетами могут проходить океанские суда с одиннадцатиметровой осадкой. И еще одна новинка в Гётеборге — городская библиотека, о которой надо хотя бы коротко рассказать, потому что на всю Швецию, а может быть, и на весь свет она единственная в своем роде. Шесть высоких и очень светлых этажей. В просторном помещении каждого этажа собраны книги по отраслям знаний. Есть, конечно, поэтажные каталоги и целый библиографический отдел, но полки доступны каждому читателю, копайся в книгах хоть весь день. Тут же на этажах столики и кресла — читай, конспектируй, диктуй на портативный магнитофон. Это очень удобно, что вся библиотека превращена в читальный зал, но меня покорило другое: гстеборгская библиотека — своеобразный культурный и просветительный центр, ведущий силами штатных сотрудников и общественности огромную работу с читателями. Есть небольшой кинозал, работают лектории, постоянно действуют группы, обслуживающие инвалидов, незрячих, есть обширная фонотека — ты можешь заказать пластинку, удалиться в специальную комнату, надеть наушники и, не мешая соседям, послушать Грига, Шопена, Сибелиуса, Чайковского, любимых певцов и поэтов. В зале периодики можно прочитать самые популярные издания мира, в том числе советские газеты и журналы.

Библиотека с помощью современной связи может моментально получить справку из любого книгохранилища страны. Благодать!

Основное в рисунке города — порт. На двенадцать километров по обеим сторонам Гёта-Эльв тянутся причалы и пакгаузы, над которыми возвышаются ажурные стрелы портовых кранов, доки и верфи.

Сильное впечатление произвели на меня предприятия "Гётаверкен". Большой морской корабль даже издалека, на воде, поражает своими размерами и красотой, а тут он на суше, рядом с тобою, обнаженный до самого днища, вздымается немыслимой горой организованного металла, завораживает плавностью линий, симметричностью корпуса, его стройностью и стремительной мощью. Стоишь под килем или кормой строящегося гиганта, смотришь на уходящие в голубую высь плавные и четкие контуры судового корпуса и поневоле спрашиваешь себя — полно, да люди ли это сделали?

Кораблестроители создают самые большие на земле движущиеся устройства, и я с удивлением и почтением рассматривал детали этих устройств. Вот посреди цеха лежит новый, изготовленный из специальной стали корабельный винт в пятьдесят тонн весом и стоимостью в полмиллиона крон. Он дорог работой, затраченной на него, каждая лопасть точно профилирована по сложным пространственным кривым в соответствии с законами и формулами гидродинамики и механики, до блеска отполирована и взята в предохранительную оплетку. Вот листы, вышедшие из-под дробеструйных установок. Поступают они сюда ржавые, невидные, а выходят ослепительно серебристыми, словно покрытыми миллионами мерцающих на свету росных капелек. Толщина листа три с половиной сантиметра, вес десять тонн. Мощные электромагниты подхватывают их и направляют на гибочные прессы. Вот гигантские токарные, строгальные и фрезерные агрегаты, на которых можно обрабатывать детали с габаритами пятнадцать на четыре метра. А вот циклопические ворота сборочного цеха. Эта зашторивающаяся уплотнительная система состоит из множества подъемных, выдвижных и складывающихся дверей и закрывает просвет в тысячу квадратных метров. Весит система пятьсот тонн и приводится в действие двумя десятками электродвигателей. Но зачем для такой простой, казалось бы, цели нужно столь дорогое и сложное устройство?..