Николай Игнатьев - Походные письма 1877 года

• Название: Походные письма 1877 года
• Автор: Николай Игнатьев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

По сведениям, полученным от наших послов (преимущественно от Шувалова), Англия скоро не удовольствуется посылкою флота к Безику, советами военными туркам и подкупом курдов против нас. Дизраэли с королевою вместе стараются возбудить против нас общественное мнение в Англии и приготовить 20 тыс. десанта. Если кампания затянется, то нас не пустят в Константинополь. А дела не идут здесь так быстро, как следовало бы, как можно бы и как мне хотелось бы!

9 июля великий князь Владимир Александрович лично произвел рекогносцировку близ Рущука и был под выстрелами. 10-го производились большие кавалерийские рекогносцировки (главная - графом Воронцовым, командующим кавалериею у наследника). 9-я казачья сотня уничтожила телеграфную линию между Рущуком и Шумлою, испортила железную дорогу и взорвала мост.

Теплев здесь чуть с голоду не умирал. Он составил прекрасную статистическую карту Болгарии и желал бы, представив ее государю, получить камер-юнкера.

Болгары продолжают, несмотря на все мои старания, обращаться лично ко мне по всем предметам, в особенности же с жалобами на войска. Полуботко также здесь при Гамбургере, похудел.

По ходу здешних дел едва ли первоначальный расчет мой (основанный на том, как я бы действовал, если бы распоряжался армиею) едва ли оправдается. Мир не состоится, пожалуй, к 30 августа, как я предполагал.

Андраши (как ты знаешь, это было постоянное мнение его) фальшивит с нами и поддерживает надежду в Англии, что вместе с нею соединится для противодействия нам. Такое двуличие вредно уже потому, что оно ободрит Дизраэли идти далее вперед по пути, который может привести Англию к непосредственному столкновению с нами. Честнее было прямо высказаться и не раздувать недоумений, которые ни к чему хорошему привести не могут. Вся беда в том, что мы не взяли ни Карса, ни Эрзерума. В последней крепости не было достаточно артиллерии при первоначальном движении Лорис-Меликова и Тергукасова, Теперь, к 1 июля доставлено туда 80 крупповских орудий большого калибра. Наши неудачи, потери и поспешное отступление нанесли нам громадный нравственный ущерб и подняли турок.

Теперь получены подробности неудавшегося дела при Плевне 9-го корпуса. Оказывается, что Кавказская казачья бригада (которую взяли у Скобелева и дали Тутолмину, бывшему наставнику великого князя) прошла (7 июля) благополучно чрез Плевно, снова обезоружила жителей-мусульман, но не озаботилась, как следовало, осмотром Виддинской дороги, по которой двигалась большая часть Виддинского корпуса, шедшая на соединение с Шумлою. 1-я бригада дивизии Шильдера-Шульднера, ничего не подозревая, подошла к городу, но вдруг встречена была (местность около города крайне закрытая, овражистая) залпами засевшей за закрытиями турецкой пехоты. Наши, вместо того, чтобы выдвинуть три батареи, у них находившиеся, бросились в штыки под влиянием молодечества, чересчур развившегося в наших войсках, и недавней победы в Никополе. Первоначально выбили турок, но к ним подоспели свежие войска, и несчастный город переходил из рук в руки. Кончилось тем, что взялись за артиллерию, но уже было поздно. В бригаде выбыла треть людей (1700) и 70 офицеров! Три орудия были подбиты. Бригада отступила в порядке, увезя орудия, но пожертвовав многими ранеными, которых турки несомненно перережут. Бригада расстроена, и теперь ее надо пополнять и снова устроить. Вот результаты плачевной неосмотрительности и неосторожности. Это несчастное дело повлияло на общий ход дела. Мы приостановили движение (войска двинуты на Плевно с разных сторон) к Адрианополю на две недели, пока сосредоточится достаточная масса войска; дорога в дефиле разрабатывается. Государь перейдет с нами в Тырнов дня через два и, по всему видно, останется с штабом Действующей армии до конца кампании. Беда та, что турки пока укрепляют Адрианополь и подступы к Константинополю. Труднее будет наступление и потребует больших жертв.

Церетелев получил еще Георгиевский крест (солдатский золотой). Наш Христо был в деле у Шибки, много помогал и также получит крест.

Прибалканские болгары вели себя отлично, помогали нашим войскам всячески, выставили 3 тыс. чел. для разработки дороги, женщины убирали раненых и ходили за ними. В Габрове устроили - частными пожертвованиями и с личным уходом жен знатнейших и первых людей города - больницу на 200 чел. Это не то, что румыны, которые отказались в Турну (против Никополя) не только взять пленных турок под свой караул, но даже лечить и призреть раненых наших. Доктора румынские пальцем не пошевелили, и страданий было много, потому что госпиталь военный не поспевал, а Красного Креста, по нераспорядительности Черкасского и Paul Tolstoy, не было близ поля сражения.

Воронцов с кавалериею прошел между Разградом и Рущуком, нигде не встретил никого, кроме башибузуков, и подошел на 5 верст к Рущуку, где войска стали в ружье. Обложить и осаждать город, пока стоит турецкая армия в Шумле, трудно. Напрасно поручено щекотливое дело это наследнику. Лучше было самому главнокомандующему быть на левом фланге. 13-е назначено для общей атаки на Плевно. Дай Бог счастья нашим войскам, а то дело затягивается и принимает не совсем благоприятный оборот ради разбросанности войск и недостатка их для наступления на Адрианополь. Дело в том, что при нынешнем распределении сил против Рущука два армейских корпуса, против Разграда и Осман-Базара - одна кавалерийская и одна пехотная дивизия. Корпус Циммермана действует совершенно отдельно в Добрудже и в счет не входит. 9-й корпус занят на правом фланге. На Дунае в Румынии оставлена дивизия. На Плевно направлена часть 11-го корпуса и бригада 4-го. Одна бригада пехотная стоит с нами в Беле для охранения переправы на Янтре. Остается в непосредственном распоряжении главнокомандующего лишь 8-й корпус, стрелковая бригада, 6 полков кавалерии и болгарские дружины. Если бы Николаю Николаевичу двинуться далее, то пришлось бы лишь с полутора дивизией пехоты и кавалериею Гурко, что слишком рискованно, тем более, что турки стянули войска из Албании и Герцеговины в Адрианополь (остальных войск Николая Николаевича едва хватит для охранения балканских проходов и для ограждения со стороны Софии от турецких войск). Если удастся уничтожить плевненский отряд, разбить шумлинские войска, выманив их в чистое поле и, наконец, взять Рущук, тогда главнокомандующий может двинуться с 60 тыс. войска к Адрианополю. Следовало бы ему иметь под рукою, по крайней мере, еще целый корпус, тогда дело пошло бы быстрее. В этом виноват Милютин, который никак не хотел прибавить войска и в Дунайскую армию, и в Кавказскую. Если бы войска было достаточно, меньше бы потеряли людей, времени и денег.

Ты можешь себе представить, как все это мне тяжело, как все во мне перекипает. Не думаю я уже взять Константинополь, что так возможно было вначале, и молю Бога, чтобы мы с честью выбрались бы как-нибудь из этой каши. Я был лучшего мнения о распорядительности Николая Николаевича и, в особенности, Непокойчицкого! Мне неловко соваться и навязываться, но, право, если бы чаще со мной советовались и меня слушались - лучше было бы!

В императорской Главной квартире безусловно скучно, и жизнь самая однообразная. Если бы я не жил мысленно с вами, мне бесценные и близкие сердцу, то стал бы тосковать от пустоты и безделья. Ни на минуту облик твой, моя ненаглядная жинка, родителей, матушки и деток наших не покидает меня, и я себе часто говорю, что, отслужив верою и правдою среди самых тяжких испытаний государю и отечеству, я имею полное право по окончании похода, в котором я не мог отказаться принять участие, откланяться и жить с семейством для себя. Опасаюсь, что меня захотят снова погрузить в тину Восточного вопроса, тем более, что едва ли мы успеем и сможем на этот раз дойти до конца.

На голове у меня уже красных пятен нет, на затылке едва заметны следы подсохших головок. А глаза в наилучшем состоянии, несмотря на все физические неудобства обстановки и на то, что я пью вино (с водою), чтобы избегнуть употребления разновкусной воды.

Государь ездил 12-го в коляске с военным министром (имея за собою другую коляску с Адлербергом, Струковым и дежурным флигель-адъютантом) под прикрытием конвоя (две сотни сменялись на полдороге) в Главную квартиру наследника, расположенную в 18 верстах в Обрештнике. Отправившись в 10 час. утра, его величество уже прибыл назад в 4 часа. Все повесили носы в Главной квартире наследника, удостоверившись ныне в справедливости того, что я говорил три недели тому назад, то есть, что нельзя приступать к пустому обложению Рущука, пока турецкая армия может напасть в тыл обсервационных войск (из Разграда и Шумлы), приперев их к Дунаю далеко от нашей переправы. Надо прежде всего разбить или оттеснить главные силы турецкой армии.

Ночью с 11-го на 12-е, когда уже думали приступить к обложению, турецкие аванпосты перешли в наступление и оттеснили наших до Лома. Вероятно, турки хотят исправить попорченную нашей кавалерией железную дорогу и отдалить несколько надоевшую им кавалерию нашу. Поездка государя была неосторожна, но еще более неблагоразумна была прогулка послеобеденная: пойдя со мною пешком по деревне, государь сел в подъехавшую коляску с Суворовым и в сопровождении 6 казаков отправился за линию пехотных аванпостов наших версты на 3 в ущелье. Походил в ущелье пешком и вернулся уже, когда стало темнеть. Я выговаривал Суворову неосторожность, и когда тот привел в оправдание, что по той дороге возвращались сельчане с работ, я заметил ему, что тем хуже, ибо заметив направление прогулки государя, могли проболтаться пред турецкими шпионами, которых много, и тогда стоит лишь поставить в засаду несколько черкес, чтобы наделать хлопот и бед.