Бернхард Шлинк - Правосудие Зельба

• Название: Правосудие Зельба
• Автор: Бернхард Шлинк
• Издательство: Азбука
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-01085-7

Впервые на русском языке издается серия из трех детективов Бернхарда Шлинка — автора знаменитого «Чтеца». Открывает серию роман «Правосудие Зельба», написанный Шлинком в соавторстве с коллегой-юристом Вальтером Поппом. Именно с этого романа началось знакомство немецких и англоязычных читателей с харизматичным частным сыщиком Герхардом Зельбом.

Ему шестьдесят восемь лет, вдовец, курит сигареты «Свит Афтон» и пьет коктейль «Aviateur», не обделен чувством юмора, знает толк в еде, вине и женщинах, ценит крепкую мужскую дружбу. Когда к Зельбу обращается друг его юности Кортен с просьбой расследовать случай взлома системы компьютерной защиты крупного химического завода, Зельб соглашается ему помочь. В компьютерах он мало что понимает, зато неплохо разбирается в людях, а круг подозреваемых уже очерчен. Однако поиски хакера приводят Зельба к неожиданным результатам: ему открываются мрачные тайны прошлого. Его собственного прошлого.

---

Дверь распахнулась, первый охранник влетел внутрь и рухнул на землю. Второй, ворвавшись вслед за ним с пистолетом в поднятой руке, испуганно замер на месте перед своим отражением. Овчарка, натасканная на мгновенный прыжок на человека, угрожающего ее хозяину оружием, прыгнула вперед, прорвав фольгу, и взвыла от боли в кузове фургона. Первый еще лежал на земле, второй пока не понял, что произошло, и я, воспользовавшись замешательством, выскользнул наружу и помчался к реке. Я уже пересек рельсы и пробежал еще метров двадцать, когда сзади послышались звуки погони — Сила и Терпение в стремительном ритме топали своими тяжелыми ботинками по булыжной мостовой, угрожающее пыхтение овчарки быстро приближалось.

— Стой! Стой, стрелять буду!

У меня не было желания на собственной шкуре изучать правила применения огнестрельного оружия на охраняемой территории завода. От Рейна веяло холодом. Но у меня не было выбора, и я прыгнул.

Прыжок головой с разбега обеспечил мне нужную траекторию, позволившую вынырнуть из воды уже на довольно приличном расстоянии от места прыжка. Я повернул голову и увидел охранников с собакой, стоявших на причальной стенке и светивших вниз фонарем. Моя одежда мгновенно отяжелела, а течение было сильным, и я с трудом продвигался вперед.

— Герд! Герд! — услышал я сдавленный голос Филиппа, который полушепотом звал меня, дрейфуя вдоль берега в тени стенки.

— Я здесь! — также полушепотом откликнулся я.

Через несколько секунд яхта поравнялась со мной, и Филипп вытащил меня наверх. В этот момент Сила и Терпение заметили нас. Не знаю, что они могли предпринять. Открыть огонь? Филипп запустил мощный двигатель и, подняв высокую носовую волну, взял курс на середину реки. Я в изнеможении, дрожа от холода, сидел на палубе.

— Ты можешь сделать мне одолжение и установить, что это за кровь? — сказал я, достав из кармана испачканную в крови тряпку. — Я догадываюсь, что это нулевая группа, резус отрицательный, но мало ли…

Филипп ухмыльнулся:

— Значит, весь этот переполох из-за какой-то несчастной мокрой тряпки? Ну ладно, потом разберемся. Сначала ты спустишься вниз, примешь горячий душ и наденешь мой халат. А как только мы, я надеюсь, благополучно минуем водную полицию, я сделаю тебе грог.

Когда я вышел из душевой кабины, мы были уже в безопасности. Ни РХЗ, ни водная полиция не отправили за нами в погоню канонерскую лодку, а Филипп как раз, дойдя до Зандхофена,[114] поворачивал в рукав Старого Рейна. Хотя я и согрелся под душем, меня все еще трясло. Для моего возраста это, пожалуй, все же были чересчур острые ощущения. Филипп пришвартовался на прежнем месте и спустился в каюту.

— Ну ты даешь!.. — сказал он. — Натерпелся я за тебя страху! Когда я услышал, как эти типы барабанят по железу, я сразу понял, что у тебя там какие-то проблемы. Только я не знал, что мне делать. Потом увидел, как ты прыгнул в воду. Вот это класс! Снимаю шляпу.

— Да брось ты! Когда за тобой гонится натасканная служебная овчарка, уже некогда думать, не слишком ли прохладная вода. Гораздо важнее было то, что ты как раз в самый острый момент принял единственно правильное решение. Без тебя я бы точно пошел ко дну. Вопрос лишь в том — с пулей в затылке или без. Ты спас мне жизнь. Как я рад, что ты не только безнадежный бабник!

Филипп смущенно позвякивал посудой на камбузе.

— Может, ты мне теперь расскажешь, что ты там потерял, на этом РХЗ?

— Потерять я ничего не потерял, зато кое-что нашел. Кроме этой мерзкой мокрой тряпки, я нашел орудие убийства и, скорее всего, убийцу. Вот откуда эта тряпка.

За дымящимся грогом я рассказал Филиппу о фургоне в ангаре и его неожиданном специальном оборудовании.

— Но если это было так просто, сбросить твоего Мишке с моста, откуда же тогда ранения этого ветерана заводской охраны? — спросил Филипп, когда я закончил свой рассказ.

— Тебе бы надо было работать детективом. Ты быстро соображаешь. Я пока не знаю ответа на этот вопрос… Разве что… — Я вдруг вспомнил рассказ хозяйки привокзального ресторана. — Хозяйка привокзального ресторана слышала два удара через короткий промежуток времени. Теперь я понял: машина Мишке повисла на краю моста, зацепившись за ограждение, и старик Шмальц ценой невероятных физических усилий вывел ее из этого опасного равновесия над пропастью и при этом поранился. А через две недели умер от последствий этих усилий. Да, так оно, скорее всего, и было.

— Ну, в общем, все действительно сходится. И с медицинской точки зрения тоже. Один удар при столкновении с ограждением, второй — при падении на железнодорожное полотно. А что касается Шмальца, то у пожилых людей случается апоплексия, когда они не рассчитывают свои силы. Это может даже пройти незаметно, а потом отказывает сердце, не выдержав нагрузки.

Я вдруг почувствовал страшную усталость.

— И все-таки мне многое еще не ясно. Старик Шмальц ведь не сам додумался убить Мишке. И мотив мне тоже неизвестен. Филипп, отвези меня, пожалуйста, домой. Бордо мы выпьем в другой раз. Очень хотелось бы надеяться, что у тебя из-за моих приключений не будет неприятностей.

Когда мы поворачивали с Гервигштрассе на Зандхофенштрассе, мимо в направлении гавани промчалась патрульная полицейская машина с мигалкой, но без сирены. Я даже не обернулся.

21 Руки молящегося

Всю ночь меня била лихорадка. Утром я позвонил Бригите. Она пришла, принесла хинин от лихорадки и капли от насморка, сделала мне массаж шеи, повесила сушиться мою одежду, которую я вчера вечером бросил в прихожей, приготовила обед, который я потом должен был только разогреть, сходила в магазин, купила апельсиновый сок, глюкозу и сигареты и накормила Турбо. Все это она делала с озабоченным видом, четко и толково. Я попросил ее посидеть рядом со мной на краю кровати, но ей уже пора было идти.

Я проспал почти целый день. Позвонил Филипп и подтвердил мою догадку: нулевая группа крови, резус отрицательный. В полумрак моей комнаты доносился шум машин с Аугустен-анлаге и крики играющих детей. Мне вспомнилось детство и это особое состояние в дни болезни — желание играть во дворе вместе с другими детьми и в то же время блаженное чувство собственной слабости и тепло материнской ласки. Я вновь и вновь убегал от грозно пыхтящей за спиной овчарки и ее хозяев, Силы и Терпения. Задним числом я переживал сейчас страх, который вчера не успел прочувствовать, поскольку все произошло слишком быстро. В моем лихорадочном сознании роились фантазии на тему убийства Мишке и мотивов Шмальца.

К вечеру мне стало легче. Температура спала, и, несмотря на слабость, я с удовольствием поел говяжьего бульона с лапшой и овощами, приготовленного Бригитой, а потом выкурил сигарету. Как же мне быть дальше с делом Мишке? Убийствами должна заниматься полиция, и даже если РХЗ предаст забвению вчерашний инцидент, что я вполне мог себе представить, на заводе мне уже никто ничего больше не расскажет. Я позвонил Нэгельсбаху. Они с женой уже поужинали и сидели в мастерской.

— Ну конечно приезжайте! Можете тоже заодно послушать «Гедду Габлер». Мы уже добрались до третьего акта.

Я повесил на дверь записку, чтобы успокоить Бригиту, если она еще раз соберется навестить меня, и поехал в Гейдельберг. Поездка оказалась довольно утомительной: моя заторможенность и скорость автомобиля постоянно вступали в противоречие друг с другом.

Нэгельсбахи жили в одном из пфаффенгрундских[115] деревенских домиков двадцатых годов. Сарай, первоначально предназначенный для кур и кроликов, Нэгельсбах превратил в мастерскую с большим окном и яркими лампами. Вечер был прохладным, и в шведской железной печке горело несколько поленьев. Нэгельсбах сидел на высоком табурете наподобие тех, что можно видеть у стойки бара, перед большим столом, на котором рождалась копия дюреровских «Рук молящегося» из спичек. Его жена, устроившись в кресле у печки, читала вслух. Эта идиллия предстала моему взору, когда я прошел через заднюю калитку прямо к мастерской и, прежде чем постучать, заглянул в окно.

— Боже мой! На вас же лица нет! — Фрау Нэгельсбах усадила меня в кресло, а сама присела на скамеечку.

— Похоже, вам здорово приспичило, если вы приехали в таком состоянии, — сказал Нэгельсбах. — Ничего, если жена останется здесь? У меня от нее нет тайн, даже служебных. Все эти запреты на разглашение служебной информации — это не для бездетных супругов, у которых никого нет, кроме них самих.

Пока я рассказывал, Нэгельсбах продолжал работать. Он слушал не перебивая. Когда я закончил, он немного помолчал, выключил свет над верстаком, повернулся к нам на своем табурете и сказал жене:

— Объясни господину Зельбу ситуацию.

— Возможно, полиции удастся, располагая вашей информацией, получить ордер на обыск старого ангара. Возможно, там еще находится «ситроен». Правда, уже без каких бы то ни было особых отличий от других таких же машин — без зеркальной фольги, без смертельного триптиха, который вы, кстати, очень живописно представили в своем рассказе. Полиция допросит нескольких охранников, вдову Шмальца и кого вы там еще упоминали?.. И что это даст?