Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи. Книга 1

• Название: Повесть о Гэндзи. Книга 1
• Автор: Мурасаки Сикибу
• Издательство: Наука. Главная редакция восточной литературы
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1991

«Повесть о Гэндзи» («Гэндзи-моногатари»), величайший памятник японской и мировой литературы, создана на рубеже X–XI вв., в эпоху становления и бурного расцвета японской культуры. Автор ее — придворная дама, известная под именем Мурасаки Сикибу. В переводе на русский язык памятник издается впервые, в пяти книгах. В первые четыре книги входят 54 главы «Повести». В пятой, справочной книге — «Приложение» — помимо обширной исследовательской статьи и свода цитируемых в «Повести» пятистиший из старых поэтических антологий помещены схемы, таблицы, рисунки, которые помогут читателям ориентироваться в сложном мире этого произведения.

---

Несколько дней кряду Гэндзи не ездил даже во Дворец и часами беседовал со своей юной питомицей, постепенно приучая ее к себе. Он приготовил для нее многочисленные образцы — дабы совершенствовалась в каллиграфии и живописи — и как бы между прочим создал немало замечательных произведений.

Бывало, напишет на листке лиловой бумаги: «Но услышу: «долина Мусаси» — и вздыхаю тайком…» (48) — и девочка, взяв листок в руки, любуется необыкновенно изящными знаками, созданными его кистью. А он на краешке того же листка напишет совсем мелко:

Вблизи не видал,
Но уже и теперь мне дорог
Юный росток.
Связан с ним цветок из Мусаси,
Недоступный в густой росе…

И, обращаясь к девочке, просит:

— Теперь вы напишите…

— Я еще не умею, — отвечает она, поднимая на Гэндзи глаза, такая простодушная и прелестная, что невозможно не улыбнуться, на нее глядя.

— Нехорошо все время повторять: «Не умею». Я вам покажу, как надо… — говорит Гэндзи.

И юная госпожа, отвернув от него лицо, начинает писать. Пишет она совсем еще неумело и кисть держит по-детски, но, как это ни странно, даже ее неловкость умиляет его.

Застыдившись, что написала неправильно, девочка прячет написанное, но он, отобрав у нее листок, заглядывает в него:

«Понять не могу,
В чем тайный смысл твоей песни.
Неведомо мне,
С каким цветком оказалась
Столь тесно связанной я».

Пишет она изящно, округлыми знаками, и почерк у нее весьма многообещающий — даром что совсем еще детский. Что-то в нем напоминает руку умершей монахини.

«Если изучит она все современные прописи,[150] то будет писать прекрасно», — думал Гэндзи, разглядывая написанное ею. Он строил домики для ее кукол и, играя с ней, забывал о своих печалях.

Между тем принц Хёбукё приехал за дочерью, и оставшиеся в доме прислужницы были в полном отчаянии, не зная, что ему отвечать. Памятуя наказ Гэндзи хранить все в тайне и следуя наставлениям Сёнагон, также строго-настрого запретившей им болтать лишнее, они в ответ на все вопросы твердили одно:

— Куда она уехала, нам неизвестно. Сёнагон увезла ее, ничего никому не сказав.

Поняв, что дальнейшие расспросы бессмысленны, принц Хёбукё сказал:

— Умершая монахиня всегда противилась моему намерению взять дочь к себе, и кормилица, особа весьма решительная, не смея отказать мне прямо, все же сочла своим долгом увезти ее. Коли узнаете что, сообщите, — просил он, повергая дам в еще большее смущение, и вскоре, обливаясь слезами, уехал.

Принц пытался выведать что-нибудь у монаха Содзу, но нигде не нашел никаких следов и лишь с нежностью и печалью вспоминал милые черты девочки. Госпожа Северных покоев тоже была раздосадована столь неожиданным поворотом событий, ибо, в последнее время позабыв о своей неприязни к бывшей сопернице, радовалась, что дитя будет полностью предоставлено ее попечениям.

Тем временем в Западном флигеле постепенно собрались все прислуживающие девочке дамы. Маленькие наперсницы и наперсники ее игр безмятежно резвились, довольные тем, что их юная госпожа так мила и прекрасна…

Лишь когда господина не бывало дома и приходилось коротать вечера в одиночестве, девочка горько плакала, с тоской вспоминая старую монахиню. А об отце она почти и не думала. С малолетства привыкшая видеться с ним крайне редко, она всей душой привязалась к новому своему покровителю. Когда Гэндзи возвращался домой, она прежде других выбегала ему навстречу, ласково беседовала с ним, уже не стыдясь и не смущаясь, когда он обнимал ее, удивительно трогательная в своей непосредственности.

«Взрослая женщина, разумная и проницательная, очень часто бывает склонна по любому поводу осложнять супружескую жизнь до крайности. Мужчина должен быть всегда настороже, как бы не заметила она какой перемены в его чувствах, да и она постоянно чем-то раздражена или обижена. Что хорошего в таком союзе? В лице же этой милой девочки я имею пока лишь прекрасную игрушку. Будь она моей дочерью, меж нами невозможна была бы подобная близость. Право, кто еще может похвалиться столь удивительной питомицей?» — так скорее всего думал Гэндзи.

Шафран

Основные персонажи

Тюдзё (Гэндзи), 18–19 лет

Пустая Скорлупка Цикады (Уцусэми) — супруга правителя Иё

Мискант у Стрехи (Нокиба-но оги) — падчерица Уцусэми

Госпожа Таю — дочь госпожи Саэмон, кормилицы Гэндзи

Дочь принца Хитати (Суэцумухана)

То-но тюдзё — сын Левого министра, брат Аои, супруги Гэндзи

Левый министр — тесть Гэндзи

Госпожа Оомия (Третья принцесса) — супруга Левого министра, мать Аои и То-но тюдзё

Дзидзю — прислужница Суэцумухана, дочь ее кормилицы

Юная госпожа (Мурасаки), 10–11 лет, — воспитанница Гэндзи

Годы текут, но позабыть он не в силах, как, оставив его, росой мимолетной растаял «вечерний лик», чьей красою не успел он сполна насладиться.[151]

Связанные с ним женщины — и та и другая[152] — словно старались превзойти друг друга в чопорности и гордой неприступности, от них веяло холодом, и мысли его невольно устремлялись к ушедшей, такой открытой, доверчивой и милой, такой ни на кого не похожей и потому особенно привлекательной.

«Вот бы встретить какую-нибудь прелестную особу, никому не ведомую, кроткую, мягкосердечную…» — мечтал Гэндзи, как видно забыв о полученном уроке, и надобно ли сказывать, что от внимания его не укрывалась ни одна женщина, о достоинствах которой шла по миру молва. К некоторым, если почему-либо они возбуждали в нем особый интерес («быть может, наконец…»), он писал письма — всего несколько слов, намекающих на его чувства, — ибо успел привыкнуть к тому, что ни одна не противилась его желаниям, ни одна не отвечала отказом.

Правда, иногда случай сталкивал его с женщинами неприступными, твердыми духом. Как правило, они отличались редким недостатком чувствительности, мешавшим им постичь душу вещей. Время показало, что и они не могли упорствовать до бесконечности и раньше или позже, смирившись, вступали в союз с самыми заурядными мужчинами. Впрочем, таким Гэндзи чаще всего сразу же переставал писать.

Нередко он с сожалением вспоминал о Пустой Скорлупке Цикады, а порой, когда подвертывался благоприятный случай доверить письмо посланцу-ветру, напоминал о себе и Мисканту у Стрехи. Как хотелось ему еще раз увидеть их обеих — чтоб они сидели друг против друга и огонь светильника освещал их… Так, не умел Гэндзи совершенно забывать однажды встреченных женщин.

Дочь кормилицы Саэмон, к которой после Дайни Гэндзи питал самую большую привязанность, прозывалась госпожой Таю. Служила она во Дворце, и отцом ей был Хёбу-но таю из Военного ведомства, благородный муж, в чьих жилах текла высочайшая кровь. Эта весьма бойкая юная особа нередко оказывала различные услуги и самому Гэндзи. Мать ее, став супругой правителя Тикудзэн, покинула столицу, и госпожа Таю жила в доме отца, откуда ездила во Дворец.

Однажды по какому-то случаю рассказала она Гэндзи историю дочери покойного принца Хитати, появившейся на свет незадолго до его смерти. Нежно любимая отцом, осталась она теперь одна на свете и влачила жалкое существование.

Весьма тронутый участью девушки, Гэндзи невольно заинтересовался ею и принялся расспрашивать Таю.

— Не могу сообщить вам ничего достоверного ни о нраве ее, ни о наружности. Живет она замкнуто, сторонится людей. Я иногда захожу к ней по вечерам, и мы беседуем через ширму. Судя по всему, самым приятным собеседником она считает семиструнное кото, — рассказывала Таю, и Гэндзи заметил:

— О да, «три друга»…[153] Второй из них не пользуется особой приязнью у женщин. — Затем он добавил: — Я хотел бы послушать ее игру, и если бы вы что-нибудь придумали… Отец ее, принц, был прекрасным музыкантом, полагаю, что и дочь должна выделяться среди прочих.

— Это так, но все же не настолько, чтобы угодить вашему вкусу, — отвечала Таю.

— Вы нарочно хотите меня раздразнить! Я отправлюсь к ней тайком в ночной час, когда луна скроется в туманной дымке. Постарайтесь и вы освободиться на это время от своих обязанностей, — просил Гэндзи, и госпожа Таю, подумав про себя: «Вряд ли ему это удастся», тем не менее в тихий весенний день, когда во Дворце не устраивалось никаких развлечений, приехала к девушке.

Отец госпожи Таю жил теперь в другом месте и лишь иногда навещал дочь умершего. Сама же Таю, не ужившись с мачехой, полюбила дом принца Хитати и частенько бывала там.

Так вот, в ночь, когда шестнадцатидневная луна была особенно прекрасна, Гэндзи, как и обещал, подъехал к дому, где жила особа, возбудившая его любопытство.