Журнал «Если» - «Если», 2009 № 04

• Название: «Если», 2009 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: ISSN 1680-645X

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ, Вячеслав ДЫКИН

ГУСАРСКИЙ ШТОСС

С гусаром в карты не садись, ему и сам черт не брат.

Джек КЕЙДИ

ПЁС ДОРОГИ

Он бороздит автомобильные трассы Североамериканских штатов, и о нем знают все водители-дальнобойщики.

Игорь ПРОНИН

ПУТЕШЕСТВИЕ В ГРИТОЛЬД

…хотя и было недолгим, но успело перевернуть весь мир героя.

Святослав ЛОГИНОВ

СИКОРАХА

А кто, скажите, не букашка в сравнении с вечностью?

Николай КАЛИНИЧЕНКО

ДВОЙНАЯ ТРАНСМУТАЦИЯ

И как же вернуть себе прежний облик?

Ричард МЮЛЛЕР

ДЕСЯТИФУНТОВЫЙ

МЕШОК РИСА

Такую цену дали когда-то за жизнь героя рассказа.

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

ПОЛУДЕННЫЙ ФОКСТРОТ

В этом смертельном танце закружился маленький захолустный городишко.

Дмитрий КАЗАКОВ

ДЕНЬ СОСУЛЬКИ

Зиму, с Божьей помощью, мы пережили, и нам не грозит участь героя рассказа.

Наталья РЕЗАНОВА

КЛЮЧ БЕЗ ДВЕРЕЙ

Эта женщина появилась в час невероятно жаркого заката и ушла в прохладу осени…

Сергей ЦВЕТКОВ

СТАРЫЙ — ЧТО МАЛЫЙ…

Хотите прожить жизнь с конца до начала? Спросите у нас — как!

Антон ПЕРВУШИН

НАРИСОВАННОЕ НЕБО

На чем только не бороздили космические просторы киногерои! Но на нарисованных ракетах они это делали чаще всего.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

По мнению рецензента, компаия Диснея предложила зрителям лучшую семейную игровую комедию последних лет.

Святослав ЛОГИНОВ

ОТВЕТ НА ЗАСЫПКУ

Известный писатель не только сделал социологические выводы из итогов голосования, но и решил вразумить издателей.

Дмитрий ВОЛОДИХИН

ПРОГРЕССОРЫ? РЕГРЕССОРЫ? СТРЕЛОЧНИКИ…

Критик убежден: этот роман обречен стать явлением в современной российской НФ, но с идеями, транслируемыми автором, решительно не согласен._

РЕЦЕНЗИИ

Право же, вот несправедливо некоторые злопыхатели называют критика «мистером Хайдом доктора Писателя»! Как раз вторые чаще всего обижаются, если «злобный Хайд» не обращает на них никакого внимания.

КУРСОР

Грань между реальностью и фантастикой выражена не так ярко, как считают некоторые.

Дмитрий БАЙКАЛОВ

ФАНТАСТИКОЙ — ПО КРИЗИСУ!

Несмотря на нелегкие времена, писатели и издатели сочли невозможным пропустить крупнейший российский конвент.

ПЕРСОНАЛИИ

Постоянные авторы журнала и новички.

---

Журнал «Если», 2009 № 04

ПРОЗА

Святослав ЛОГИНОВ Сикораха

— Ишь ты, какая сикораха{1}… Перед самым носом болтается и не боится.

— Чего мне бояться? Повредить мне ты не можешь, и я тебе ничего сделать не могу. Погляжу на тебя, да и полечу дальше.

— Умненькая сикорашка… Только ты, милая моя, ошибаешься. Я тебе повредить могу очень существенно. Такое могу устроить, что от тебя даже бледного пятна не останется. Лапой прихлопнуть тебя невозможно, и огня ты не боишься, прозрачненькая ты для огня, а про ментальный удар ты слыхала? Он как раз против таких, как ты.

— Э-э!.. Не надо! Я лучше пойду…

— Да уж ладно, виси, не трону. Поболтаем, раз ты такая храбрая, что ко мне заявилась. Небось вопросов у тебя множество, все хитро обдуманные, с виду разные, а на деле — об одном: как бы меня со свету сжить. Ну, давай сюда свои вопросы, все равно ничего у тебя не получится, я и сам себя со свету сжить не могу. Вечность — это такая штука, что ни за какие конечные сроки с ней не управишься. А я, видишь ли, — ограниченный в пространстве осколок вечности.

— Я думал, ты огнедышащий дракон…

— Видали, думал он… сикораха ты и есть сикораха, и мнение твое стоит не больше, чем твоя жизнь. Вот вы назвали меня драконом, и что от этого изменилось? Как был я воплощением вечности, так и остался. А кем я кажусь таким, как ты, — мне вовсе не интересно. Вас во внимание принимать — никакой вечности не хватит. Вас проще не замечать.

— Не сочти за обиду, но этим твоим словам я не верю. Каждую неделю ты являешься из своей пещеры и обрушиваешься на ближние и дальние города и поселки. Ты убиваешь людей, уничтожаешь стада и жжешь посевы. Такое нельзя делать, не замечая тех, кого губишь.

— Каждую неделю ты, сикораха, выходишь из своей норки и шагаешь по дороге, не в этом прозрачном виде, а таким, как тебя сотворила природа. Не так ли, умненькая букашка?

— Я выхожу из дома каждый день.

— Это неважно, раз в день или раз в сто лет. Но ты выходишь и топчешь лапками землю, не думая, что всякий твой шаг отзывается катастрофой для тех, кто тысячекратно меньше тебя. А ведь ты конечен, так же, как и они. Но ты давишь их, не замечая. Почему я должен поступать иначе? Ведь я, в отличие от всех и прочих, бесконечен, так что слово «тысячекратно» уже не имеет смысла.

— Ты должен поступать иначе, потому что я пришел и говорю с тобой. Я не вечен, но я разумен, и поэтому мы равны.

— О, какой могучий довод! Я сражен, мои лапы подогнулись, и хвост скрючился! От таких слов я упал бы ниц, но по счастью, я и без того лежу на брюхе и мне некуда падать. Поэтому я открою тебе тайну, до которой ты мог бы додуматься и сам. Букашки, еще меньшие, нежели ты, не разговаривают с тобой, потому что ты не умеешь с ними разговаривать. Будь иначе, ты обнаружил бы, что им не чуждо чувство прекрасного, что среди них встречаются философы и герои, любящие матери и шаловливые детишки. Ну и как, теперь, когда тебе известна правда, ты перестанешь ходить, дышать, вкушать пищу, проглатывая с каждым куском сонмы существ, не просто равных тебе, но нравственно куда более достойных, нежели ты? Можешь не отвечать, я и без того знаю, что ты не изменишь своих привычек.

— Я правильно понял, что когда ты набрасываешься на город, рушишь дома и глотаешь людей, ты не замечаешь их?

— Я их не различаю. Прикинь, каждую весну ты видишь первую бабочку, и в своей сентиментальности склонен персонифицировать ее. В твоих глазах она почти личность, уже не просто первая бабочка, а Первая Бабочка. Может быть, ты даже здороваешься с ней и напоминаешь, как бегал за ней сорок лет назад. И совершенно не думаешь, что той самой Первой Бабочки уже сорок лет как не стало.

— Ты умеешь читать мысли?

— Чтобы понять несложную цепочку твоих ассоциаций, вовсе не обязательно копаться у тебя в голове. Не забывай, я существовал прежде, чем возник твой мир, и буду существовать, когда он вновь обратится в хаос. Человек, когда ему напоминают о бренности бытия, всегда думает о бабочках, которые представляются ему бессмертными, хотя их жизнь еще скоротечнее, чем человеческая.

— Умно. Только я думал не о бабочках, а об осах. Несколько дней назад в мой дом залетела оса. Я ел мед и дал ей каплю меда, и она ела со мной. Во время нашей трапезы я разговаривал с ней, хотя и не знаю, понимала ли она, что ей говорят, и отвечала ли мне. Потом оса улетела, а я не тронул ее, потому что нельзя убивать того, с кем делил пищу и беседовал о жизни. А на следующий день жена сказала, что осы устроили гнездо на чердаке и могут покусать детей. Я пошел и уничтожил гнездо, накинул на него старый мешок, вынес из дома и сжег, хотя я вовсе не огнедышащий дракон. И лишь на третий день я подумал, что моя знакомая оса тоже была в том бумажном шаре, и гудела, пытаясь вырваться, и сгорела вместе со всеми неузнанная, хотя прежде мы делили с ней мед. Теперь, слушая тебя, я вспомнил не бабочек, которых я никогда не трогал, разве что в глупом детстве. Мне на память пришла оса, которую я не сумел и не захотел отличить. Должно быть, ты, когда нападешь на мой город, тоже не выделишь меня среди прочих человеческих сикорах, тем более что тогда я буду не в этом призрачном обличий, а в своем человеческом теле.

— Ты проницательна, мудрая сикораха. Именно так все и будет. Жаль, что у меня нет меда, чтобы угостить тебя. У вечности нет ничего, кроме самой себя.

— И это говорит богатейшее существо вселенной? За свою вечность ты натаскал в эту пещеру непредставимые сокровища и продолжаешь вздыхать о своей нищете!

— О каких сокровищах ты говоришь? Где они? Покажи их неразумному дракону, и я поделюсь с тобой этим медом.

— Да вот же они! Ты лежишь на золоте, ты усыпан бриллиантами. Огонь твоих глаз отражается тысячекратно в самоцветных камнях, так что вся пещера сияет. А ты говоришь, что у тебя ничего нет.

— Ах, так ты называешь сокровищами золото и камни! Возьми их себе, сколько там есть, мне не жалко. Пустой, ненужный сор.

— Зачем же ты тогда собирал их?

— Я ничего не собирал. То, что ты называешь сокровищами, родится само, просто потому что я лежу здесь. Когда бренная материя касается вечности, она старается принять ту форму, которая лучше противостоит напору времени. А золото — наиболее устойчивая часть твоего мира. Если угодно, считай, что я потею золотом и алмазы сыплются из-под моей чешуи, подобно тому, как с твоих волос осыпается перхоть. Сокровища!.. Ты почти насмешил меня. Забирай их все, через тысячу лет пещера вновь засияет, хотя я не принесу сюда ни единого червонца.

— Ты же знаешь, что в призрачном виде я не смогу вынести отсюда ни единого самородка, а если я появлюсь здесь в человеческом облике, то немедленно умру, просто от одного твоего вида… или от твоего дыхания… или от ментального удара. Собственно, неважно, отчего я умру, главное, что смерть случится немедленно. Так что твоя щедрость бесплодна.

— Теперь я понял, зачем ты прилетела сюда, хитрая сикораха. Считай, что твоя хитрость удалась. Я мог бы выгрести кучу золота наружу, но я не стану этого делать. Это было бы не интересно, а я тоже хочу получить свою долю развлечений. Поэтому сделаем так… я сейчас улечу и буду отсутствовать неделю, а может быть, и две. Сам понимаешь, для меня это не принципиально, а нашей игре подобная неопределенность придаст пикантности. Дней через пять пещера проветрится, и ты сможешь безопасно войти в нее и набрать драгоценного для тебя сора. Возможно, сумеешь сходить два или три раза. Но не увлекайся, ведь я могу и вернуться. Ну как, сикорашка, твой план увенчался успехом?

— Вполне, о мудрый осколок вечности.

— Тогда улетай отсюда. Когда я начну шевелиться, то могу случайно зашибить тебя, несмотря на твою призрачную сущность.

* * *

— Эй, насекомое, сикораха! Как делишки? Не ожидал, что я вернусь так скоро? А ведь десять дней прошло, все честно. Так… я вижу, ты успел тут хорошо похозяйничать. Дорога расчищена, следы колес… небось думал повозками вывозить. Самые свежие следы — туда. Не повезло тебе, сикорашка, а ведь я предупреждал: не жадничай. Или ты надеешься, что сможешь обернуться призраком и уйти, потеряв только лошадей и работников? Нет, дорогой, это было бы нечестно. Влип, значит — влип. Может быть, я не сумею тебя съесть, но ты не сумеешь отсюда выйти. Ну, где ты?… О!.. Больно…

— Я здесь, разбитый осколок. Что ты скажешь мне теперь?

— Больно…

— Да, это больно.

— Что за гадость ты подстроил?

— Я всего лишь заложил пороховые заряды в твоей пещере и обрушил свод тебе на голову.

— Ну и дурак. Чего ты этим добился?

— Я тебя убил.

— Не городи ерунды. Вечность нельзя убить.

— Можно. Твои лапы сломаны, броня пробита, череп расколот. Ты и без того бы не смог пошевелиться, но сейчас на тебе навалена гора, в которой ты жил. Ты кончился, тебя больше нет. Я тоже погиб, хотя и успел в последнее мгновение превратиться в призрак. Но пробиться наружу через толщу камня я не смогу. Зато у меня есть возможность сказать дракону, что он умер. Возможно, ты еще успеешь пришибить меня своим ментальным ударом, но это последнее, что ты сделаешь в своей бесконечной жизни.