Моррис Уэст - Адвокат дьявола

• Название: Адвокат дьявола
• Автор: Моррис Уэст
• Издательство: Книжное издательство
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1991

Роман австралийского писателя Морриса Уэста «Адвокат дьявола» переведен на двадцать семь языков, принес автору несколько крупных литературных премий и всемирную славу…

…На русском языке роман Морриса Уэста «Адвокат дьявола» печатается впервые.

---

Говорил мужчина со странным для нее акцентом. Солдат, артиллерист гарнизона Реджо. Союзники захватили Сицилию. Английская армия переправилась через Мессинский пролив и двинулась в глубь полуострова. Реджо пал. Его часть разбили, он убежал. Вернись в армию, его подлечили бы в госпитале и вновь бросили в бой. Если б попал к англичанам, оказался бы в лагере военнопленных. Поэтому он решил пробраться в Рим, где жила его семья. Днем прятался, шел только ночью, питался тем, что удавалось украсть. Прошлой ночью натолкнулся на английский патруль, по нему открыли огонь. Пуля все еще сидела в плече. Если не удалить ее, он умрет.

Простая крестьянка, она всему поверила. Потому что мужчина ей понравился, а она была одинока, Нина согласилась спрятать его и заботиться о нем, пока не заживет рана. Ее хижина находилась чуть в стороне от деревни, туда редко кто заходил. Такой была завязка, обычная и безыскусная, похожая на сотни других историй об одиноких женщинах и дезертирах. Но из маленькой искры разгорелся яркий костер, а завершилось все трагедией, и затем в мирной жизни у нее остались только воспоминания.

Войдя в дом, Нина увидела, что лампа притушена, а Паоло спит, свернувшись калачиком на кушетке. У противоположной стены тускло блестели бронзовые шары большой кровати, в которой он был зачат и рожден. До недавнего времени мальчик спал с ней, по обычаям юга, где целые семьи спали в одной большой постели. Все: мужья, жены, малыши, неженатые юноши и незамужние девушки. Но для одинокой матери и ее сына такое не годилось, поэтому Нина купила кушетку, и теперь они спали по отдельности.

Она закрыла дверь, задвинула засов, поставила корзину на пол и скинула сандалии. Юноша следил за пей, чуть приоткрыв глаза, притворяясь спящим. Каждую деталь последующего ритуала он знал наизусть, хотя давно не принимал в нем участия.

Нина Сандуцци пересекла комнату и остановилась перед грубо сколоченным шкафчиком у изголовья кровати. Вытащила из-за пазухи маленький ключ, которым открыла дверцу. Достала плоскую коробку, завернутую в белую бумагу. Вынула из коробки мужскую рубашку, старую, рваную, в пятнах, словно от ржавчины. Прижала ее к губам, затем повесила на спинку стула. Стало ясно, что дыры в рубашке – от пуль, а пятна – от крови. Нина тяжело опустилась на колени, уткнулась лицом в сидение и начала молиться.

Как обычно, юноша, хотя и пытался, не мог разобрать ни слова. Когда он молился вместе с ней, она просила его прочитать «Отче наш», как в церкви, потому что его отец был святым, совершившим подвиги во имя Бога, как святой Иосиф, ставший приемным отцом Младенца. Но она никогда не открывала перед ним тайны своей молитвы, и он, как это ни странно, раньше ревновал. Теперь же Паоло смотрел на все это, как на женские дурачества.

Помолившись, Нина Сандуцци убрала рубашку в коробку, завернула в бумагу и заперла в шкафчике. Подошла к сыну, наклонилась, поцеловала и направилась к своей кровати. Паоло Сандуцци лежал, закрыв глаза и ровно дыша, хотя ему и хотелось поцеловать мать, хотелось, чтобы она обняла и прижала его к груди, как делала раньше. Теперь, правда, такие нежности вызывали у него неприязнь, хотя он и не мог объяснить, почему. Может, по той же причине Паоло закрывал глаза или отворачивался, когда Нина раздевалась, вставала ночью но малой нужде…

Скоро он заснул. Ему снилась Розетта, стоящая на скале у ручья. Он побежал к ней, полез по склону. Ее губы разошлись в улыбке, глаза ярко блестели, руки протянулись к нему. Но прежде чем она обняла его, руки девочки стали руками Николаса Блэка, а радостное личико сменилось бледной физиономией художника. Сандуцци застонал и открыл глаза, не зная, был то сон или явь.

ГЛАВА 8

Наступил последний вечер пребывания Блейза Мередита в доме епископа Валенты. Как обычно, они вместе пообедали, побеседовали на разные темы, а после трапезы Аурелио предложил выпить кофе в его кабинете.

Прошли в просторную, светлую комнату с полками книг от пола, до потолка, письменным столом, аналоем, несколькими стальными сейфами и двумя кожаными креслами перед большой майоликовой печью. Обстановка кабинета в полной мере отражала черты хозяина: интеллигентность, аскетизм, практичность.

Слуги принесли кофе и запыленную бутылку старого бренди, прямо из подвала, с запечатанным горлышком. Епископ сам открыл бутылку и разлил драгоценный напиток.

– Возлияние, – улыбаясь, сказал он Мередиту. – Последняя чаша вечера любви. – Он поднял бокал. – За дружбу! И за вас, друг мой!

– За дружбу, – отозвался Мередит. – Как жаль, что я познал ее так поздно!

Они выпили, как положено мужчинам, не спеша, маленькими глоточками, смакуя каждую каплю ароматного напитка, но до дна.

– Мне будет недоставать вас, Мередит, – мягко промолвил епископ. – Но вы вернетесь. Если вы заболеете, дайте мне знать, и я привезу вас сюда.

– Хорошо. – Взгляд Мередита не отрывался от бокала. – Надеюсь, мне удастся закончить порученное дело.

– Я приготовил вам маленький подарок, друг мой. – Епископ сунул руку в нагрудный карман, вытащил коробочку, обтянутую выделанной флорентийской кожей, и протянул Мередиту. – Откройте ее!

Мередит нажал на защелку, крышка откинулась, он увидел лежащий на шелке медальон, золотой шарик размером с ноготь большого пальца, на витой золотой цепочке. Достал медальон, положил на ладонь.

– Откройте медальон, – предложил епископ.

Но пальцы Мередита дрожали, поэтому Аурелио взял у него медальон и открыл его сам. Мередит ахнул от восхищения.

В золотом обрамлении сиял большой аметист с вырезанным на нем древнейшим символом христианской церкви – рыбы с хлебами на спине. Символ имени Христа.

– Его изготовили очень давно, – пояснил епископ. – Возможно, в начале второго столетия от Рождества Христова. А нашли при раскопках катакомб в Сан-Каллисто и подарили мне по случаю посвящения в епископы. Медальоны – обычное римское украшение, но этот, должно быть, принадлежал одному из первых христиан, возможно, мученику. Я хочу, чтобы вы взяли его себе… ради нашей дружбы.

И Блейз Мередит, всегда такой хладнокровный, растрогался, как никогда в жизни. На глаза навернулись слезы, голос дрогнул:

– Что я могу сказать, кроме «благодарю вас»? Я буду носить его, пока не умру.

– Не думайте, что он достанется вам бесплатно. К сожалению, я должен назначить за него цену. Вы выслушаете мою напутственную проповедь.

Мередит рассмеялся.

– Я бы и так не позволил себе уехать без нее.

Епископ вновь разлил бренди, откинулся в кресле, пригубил свой бокал. Но начало оказалось весьма неожиданным.

– Я все думаю, Мередит, об этом храме мужского члена. Как по-вашему, что я должен с ним сделать?

– Не знаю… Наверное, разломать его.

– Почему?

Мередит пожал плечами.

– Ну… это же чистое язычество, идолопоклонство. И кто-то, несомненно, ходит туда. Поклоняется этому куску мрамора.

– Возможно, – епископ задумчиво кивнул. – А может, все обстоит гораздо проще?

– В каком смысле?

– Может, мы имеем дело с шутливым суеверием. Бросают же люди монетки в фонтан Треви, полагая, что тем самым они гарантируют себе возвращение в Рим.

– Шутливое тут не подходит. Скорее, непристойное. Даже низменное.

– Мой дорогой Мередит, для нас жизнь примитивных людей непристойна. Они не чураются естественных потребностей организма, и юмор их тесно связан с природой. Прислушайтесь к разговорам и песням на деревенской свадьбе, и вы покраснеете до ушей, если сможете перевести диалект и понять намеки. Но и эти люди знают, что такое скромность, причем их скромность более искренняя по сравнению с более развитыми народами… Что же касается «низменного». Да, в чем-то вы правы. Здесь сохранились остатки язычества. В Джимелло Миноре вы найдете женщину, которая заговаривает болезни и продает любовные снадобья… Что я должен предпринять? Поднять большой шум? Изгнать дьявола, освятив это место и разбив кусок мрамора? Но ведь похабную картинку можно намалевать на любой стене прямо в городе. Да еще украсить ее моей физиономией. Понимаете?

Мередит не мог не рассмеяться, и епископ довольно кивнул:

– Вижу, проповедь встречена с пониманием. Теперь можно двигаться дальше. Впрочем, вы, должно быть, догадываетесь, что я вам сейчас скажу. Вы – чиновник, помните об этом. Они не доверяют чиновникам, в особенности чиновникам церкви. К тому же, вы представляете официальную точку зрения. Это недостаток. Посмотрите! – Епископ обвел рукой полки с книгами. – Все писания, начиная с блаженного Августина. Все великие историки, все великие комментаторы. Все энциклики[8] пяти последних Пап и подборка произведений наиболее известных мистиков. В этих четырех стенах собрана мудрость церкви. А человек, носивший этот медальон, никогда не слышал ни об одном из этих авторов и тем не менее был таким же католиком, как вы или я. Он исповедовал ту же веру, пусть слепо, но верил в то же, что и мы. Он был ближе к апостолам, которые учили его тому, что услышали из уст самого Христа. Разум церкви схож с разумом человека, который развивается с получением новых знаний, вырастает из старого, словно весенняя листва на перезимовавшем дереве… Кто из моей паствы сможет это осознать? Вы? Я? Разум церкви сложен для восприятия. Но сердце ее просто, как просты люди, живущие в калабрийских деревнях. Поэтому, обращаясь к ним, говорите от сердца, а не от головы.