Уильям Форстен - Роковая молния

• Название: Роковая молния
• Автор: Уильям Форстен
• Жанр: Научная Фантастика

Оказавшись на неведомой планете в компании с крестьянами Древней Руси, римскими легионерами, карфагенянами и английскими пиратами, американский полк времён Гражданской войны во главе с полковником Эндрю Лоуренсом Кином возглавляет совместную борьбу людей с хозяевами этой планеты — кровожадными существами трёхметрового роста, для которых все люди — скот, пригодный лишь в пищу. Русские войска одерживают победу над ордой кочевников-тугар, но тут на Русь вторгаются еще более несметные полчища мерков, которые из-за предательства двух янки завладевают секретами изготовления современного оружия. Тотальная война ведется на земле, на море и в воздухе. Русским приходится покинуть свою землю. Предстоит решающее сражение на последнем рубеже, на границе с Римом. В случае поражения у людей не остается никаких шансов на спасение.

---

— Это день, о котором мы будем рассказывать своим внукам, — ответил Эндрю, пожимая протянутую руку. — Я горжусь тобой, сынок, — добавил он.

— А я горжусь честью служить под вашим командованием, сэр. Спасибо вам.

Рядом с. Винсентом стояло шестеро всадников, сержант держав в руках флаг, отбитый людьми Барри у мерков, захваченных в лесу. Это было знамя 1-й кавалерийской бригады.

Наконец настала очередь военно-морских сил. Буллфинч напряженно выступил вперед, за его спиной развевался флаг военно-морского флота Республики и флаги кораблей, стоявших теперь на Нейпере. На знамени морской бригады было вышито «Оборона Карфагена» и «Битва против бантагов».

Через два дня после окончания войны корабль Буллфинча бросил якорь в Риме, а сам адмирал поездом отправился в Испанию с докладом. Эндрю смотрел на молодого адмирала, помня о том, что ничто не защищает солдата лучше, чем удача и успех. Буллфинч обеспечил оборону Карфагена, а потом совершил двухсотмильный рейд вдоль побережья, чтобы преградить дорогу надвигающимся отрядам бантагов. Моряки развернулись широким фронтом впереди, за ними заняли позиции десятки тысяч ополченцев из Карфагена. Они поставили перед собой пушки, изготовленные из вагонных колес и бревен, выкрашенных в черный цвет. Ополченцы вместо мушкетов держали в руках покрытые черной краской палки с привязанными к ним ножами. Обстрел с кораблей и вид армии, преградившей дорогу, стали достаточной причиной для того, чтобы бантаги, никогда не видевшие страшного оружия скота, но наслышанные о нем, повернули обратно. В этом сражении не было пролито ни капли человеческой крови.

Затем Буллфинч повернул на север, чтобы защитить Карфаген от мерков, находящихся к западу от города. К тому же с севера к ним на помощь подходили еще несколько уменов. Буллфинч и его люди сумели запустить производство гладкоствольных ружей и пороха. Мерки подошли вплотную, но атаковать не решились.

Отношения с Карфагеном все еще оставались натянутыми, особенно после того, как Гамилькар узнал о содержании договора, заключенного на берегу Сангроса. Его ненависть к Эндрю возросла еще больше, и хотя к Буллфинчу Гамилькар относился очень хорошо, но не настолько, чтобы вернуть захваченный броненосец. Через четыре недели после окончания войны Буллфинч привел флот на север к устью Нейпера, чтобы проследить за отступлением мерков на запад. Присутствие кораблей напоминало орде о том, что может произойти в случае нарушения условий договора. Броненосцы доставили в Суздаль Эндрю с бригадой пехотинцев и представителями всех полков.

Буллфинч до сих пор нервничал по поводу своих рискованных дипломатических шагов и самостоятельного решения о передислокации флота. Адмирал вытянулся по стойке «смирно» и с беспокойством ждал приближения главнокомандующего. Эндрю долго вглядывался в лицо офицера, но в конце концов на его лице появилась приветливая улыбка.

— Вы хорошо справились с задачей, адмирал. Просто прекрасно!

Лицо Буллфинча расцвело от удовольствия, а Эндрю отправился дальше обходить строй. Издали донесся пронзительный паровозный свисток, и войска разразились громкими приветственными возгласами. Полковник, закончив смотр, взобрался в седло, к нему присоединились Пэт и остальные офицеры штаба. Вся кавалькада по широкой улице направилась к восточным воротам города. На площади за их спиной заиграл военный оркестр, строй солдат сформировался в колонны, раздался мерный топот тысяч марширующих людей. Чей-то бас, столь популярный на Руси, затянул песню, множество голосов подхватили припев:

Друзья, сплотимся вокруг знамени!
Мы соберемся вместе, и не раз из наших уст
Пусть прозвучит победный клич свободы!

Эндрю, негромко напевая, обернулся через плечо: вся улица позади него была расцвечена знаменами, плавно плывшими в воздухе. — Я горжусь тобой, сынок.

Он совершенно отчетливо услышал этот голос и обернулся на Пэта, но тот глядел прямо перед собой, самозабвенно распевая любимый мотив, хотя и не всегда попадал в такт.

«Ганс, черт побери, как мне тебя не хватает!»

Процессия прошла через городские ворота в тот момент, когда из-за земляного вала показался первый поезд, пришедший из Рима и Испании. Колокола собора не переставали звонить, но свисток украшенного гирляндами паровоза громко имитировал «Боевой гимн Республики».

Еще до окончательного ухода мерков на железную дорогу отправились рабочие бригады. Они быстро восстанавливали пути и заново отстраивали мосты благодаря тому, что генерал Майна предусмотрительно запас все необходимые для этих работ материалы. Тяжелая работа под жарким летним солнцем заняла все же два с половиной месяца и была закончена только сегодня. Но регулярные поезда начали ходить до разрушенных Кева и Вазимы гораздо раньше, благодаря чему большинство беженцев уже вернулись на свои пепелища. Первое потрясение от вида сожженных и разрушенных зданий постепенно прошло, и люди начали отстраивать свои жилища. И вот сегодня жизнерадостный свисток паровоза возвестил о прибытии первого состава в Суздаль.

Он повернулся в седле, чтобы бросить последний взгляд на это проклятое место. Сквозь листву деревьев он едва мог различить город на противоположном берегу реки, но радостные крики и песни доносились вполне явственно. Ненависть, сжигавшая его душу, казалось, могла поглотить весь мир.

Тамука, когда-то бывший кар-картом орды, а теперь известный под кличкой Однорукий, неподвижно сидел в седле в окружении своих сторонников.

Среди мерков разгорелась гражданская война, расколовшая орду на три части. Кланы под предводительством Роки, не признавая договора, продолжали промышлять на границах Карфагена; Хага, нагло сместивший Тамуку на совете картов, провозгласил себя новым лидером мерков. Орды как таковой больше не существовало. «Но когда-нибудь она непременно возродится», — печально уверял себя Тамука.

Понесенные потери не поддавались никаким подсчетам. Одни говорили, что только в боях погибли сто тысяч воинов, другие называли цифру в сто пятьдесят тысяч, еще десятки тысяч мерков умирали от болезней, ран, голода и жажды во время отступления по выжженной степи. На совете картов было решено, что военные действия придется прекратить ради поисков пищи на грядущую зиму.

После переправы на западный берег Сангроса три части бывшей орды разошлись в разные стороны. Командиры двух уменов, Вушки Хуш и Карту, предпочли остаться с Тамукой, этого ему было вполне достаточно.

Тамука ненавидящим взором проводил поезд, направлявшийся в город. Он достаточно ясно представлял себе, что их ждет, и понимал, что Хага тоже об этом догадывается, но предпочитает не показывать виду. Ну что ж, если потребуется, он присоединится к бантагам или любой другой орде, кочующей в южных землях, и если даже подготовка займет целый оборот, Тамука обязательно вернется. Пусть скоты пока наслаждаются миром, когда-нибудь настанут другие времена.

Большая часть орды направилась на юго-запад. Тамука решил идти строго на запад, а потом определиться насчет дальнейшего пути. Этим утром через реку переправились последние из его всадников и немногочисленные юрты с семьями. Позади всех шли отверженные — те, кто позволил захватить себя в плен. Многие из бывших пленников присоединились к Тамуке, стыдясь возвращаться к своим юртам, где по ним уже пропели посмертные песни. Отверженные присоединились к изгнанникам. Но это увеличивало силы Тамуки, значит, все было в порядке.

Хага освободил тех немногих любимцев, которые избежали участи жертв погребального обряда и до сих пор кочевали с ордой. Но Хага не знал и уже никогда не узнает еще о двух пленниках.

Тамука повернул коня и посмотрел на двух скотов, стоявших на краю поляны на достаточно большом расстоянии друг от друга. Их приходилось держать порознь, поскольку старик уже неоднократно пытался убить своего более молодого сородича.

— Смотрите хорошенько, скоты. Больше вам никогда не придется увидеть свой дом.

Ганс Шудер улыбнулся и презрительно сплюнул.

— Он разбил вас, и это все, что я меня интересует. Он одержал победу, теперь люди свободны.

Тамука вновь испытал сильное искушение убить старика. Этот экземпляр упорно отказывался употреблять в пищу мясо своих соплеменников, предпочитая умереть с голоду; он был своеволен и упрям и не позволял Тамуке проникнуть в его мысли. И все же Тамука чувствовал необходимость сохранить жизнь этому упрямцу — он и сам еще не понимал причины, но надеялся непременно разгадать ее.

Другой скот явно нервничал; он давно оставил все мысли об отмщении и власти, — главное, что он остался в живых, и так будет продолжаться еще долго. Джим Хинсен боялся Ганса ничуть не меньше, чем мерков, так как тот уже пытался убить его.