Уильям Форстен - Роковая молния

• Название: Роковая молния
• Автор: Уильям Форстен
• Жанр: Научная Фантастика

Оказавшись на неведомой планете в компании с крестьянами Древней Руси, римскими легионерами, карфагенянами и английскими пиратами, американский полк времён Гражданской войны во главе с полковником Эндрю Лоуренсом Кином возглавляет совместную борьбу людей с хозяевами этой планеты — кровожадными существами трёхметрового роста, для которых все люди — скот, пригодный лишь в пищу. Русские войска одерживают победу над ордой кочевников-тугар, но тут на Русь вторгаются еще более несметные полчища мерков, которые из-за предательства двух янки завладевают секретами изготовления современного оружия. Тотальная война ведется на земле, на море и в воздухе. Русским приходится покинуть свою землю. Предстоит решающее сражение на последнем рубеже, на границе с Римом. В случае поражения у людей не остается никаких шансов на спасение.

---

Из шестисот тридцати двух человек, попавших в этот мир на «Оганките», почти двести тридцать погибли, сорок были больны или полностью лишились сил, двадцать сошли с ума от шока после перенесенных потрясений, шестнадцать кончили жизнь самоубийством. Еще тридцать моряков, служивших под командованием капитана Кромвеля, теперь находились где-то в районе Карфагена вместе с предателем Хинсеном; может быть, их уже не было в живых. «Мы лишились почти половины бойцов, — мрачно подумал Винсент, — в том числе Мэлади, Киндреда, Хьюстона, Данливи, двух братьев Сэдлер и, наконец, Ганса Шудера». А если считать не только убитых и пропавших без вести, но и тех, кто был ранен в течение всех военных действий, то можно было сказать, что были покалечены почти сто процентов личного состава; некоторые солдаты были ранены по два, а то и три раза уже после того, как пострадали от оружия мятежников. «Мы держимся на пределе человеческих возможностей, наши тела изнашиваются», — размышлял Готорн, замечая не один пустой рукав, повязки на пустых глазницах и безобразные шрамы на лицах.

— Выпей со мной, зазнайка.

Винсент поднял голову и увидел перед собой огненно-рыжие усы и бакенбарды Пэта О'Дональда.

— А я считал, что это официальное совещание штаба, на котором не полагается выпивки, — сказал Винсент, глядя, как воровато озирающийся Пэт вытаскивает фляжку из нагрудного кармана.

— Парень, старая Армия Потомака была самой пьющей армией во всей истории войн. Черт побери, да мы не выиграли ни одного сражения до тех пор, пока не начали пить. Мы просто поддерживаем воинскую традицию, особенно с этими русскими, которые совсем не прочь присоединиться.

До Винсента доходили слухи о том, как изменился Пэт после гибели Ганса, как несколько недель не проронил ни одной слезы, не выпил ни глотка. Видеть его возвращение к старому образу жизни было почти приятно — по крайней мере сегодня. Кроме того, Винсент молчаливо порадовался, что Пэт видит в нем такого же полноправного члена клуба убийц, как и он сам.

Готорн взял фляжку, проигнорировав укоризненный взгляд Димитрия, сделал большой глоток и ощутил приятное тепло в желудке. Водка больше не обжигала горло, как когда-то давно. Он отдал фляжку Пэту, тот глотнул водки и спрятал фляжку обратно в карман.

— Когда закончится эта проклятая война, я прослежу, чтобы наладили производство настоящего виски. В этом затерянном мире есть ячмень, и я слышал, что на западе обитает народ майя и выращивает кукурузу. Мы протянем туда железную дорогу, научим их изготавливать перегонные аппараты и начнем торговлю.

— Как только закончится война, придет конец и твоему пьянству, — вмешался в разговор подошедший Эмил Вайс, вытаскивая фляжку из кармана Пэта. — Я не для того штопал твой живот, чтобы ты…

— Знаю, знаю, дьявол тебя побери, — огрызнулся Пэт и начал бесконечный спор с доктором.

Винсент отошел от них и молча остановился у центрального столба, штабные офицеры заняли место у него за спиной. Командующий 6-м и 7-м корпусами рассеянно теребил пальцами свою бородку, глядя из-под низко надвинутой шляпы. К нему никто не подходил.

Так же молча у дальнего края юрты стоял Эндрю Лоуренс Кин и наблюдал за Винсентом. «Он для меня как Шеридан для Гранта», — подумал Эндрю. Мясник Грант мог пожертвовать десятью тысячами солдат в одной бесполезной атаке на Колд-Харбор. А Шеридан мог без угрызений совести ездить по долине Шенандоа и все разрушать. Подобие молодого Эндрю, но потерявшего сердце. Что-то важное умерло в душе Винсента, когда он выстрелил в мерка, распятого на кресте на римском форуме; как будто он выстрелил в Бога, в которого так безоговорочно верил, и в душе его образовалась пустота.

Эндрю была знакома эта пустота — она не раз пыталась поглотить его, но Ганс или Кэтлин всегда ее отгоняли. Теперь Ганс покинул их. Хотя, нет, это не так, Эндрю постоянно ощущал его присутствие, как сын чувствует незримое присутствие отца даже после его смерти. И Кэтлин, она всегда была с ним рядом, ее милый ирландский акцент проявлялся и в минуты гнева, и в чудесные мгновения страсти. Всякий раз, когда пустота угрожала его сердцу, Кэтлин возвращала ощущение полноты жизни; в возможность такого чуда он долго не мог поверить, особенно после того, что сделала его невеста еще до войны в старом мире. Кэтлин проникла глубоко в его сердце. Именно ради нее и их дочери Кин продолжал сражаться. Но он ощущал на своих плечах также бремя ответственности за все человечество на этой планете. Пока он жив, между ним и судьбами Руси, Рима, даже Карфагена и всех других народов будет существовать странная мистическая связь, в которую вовлечена вся жизнь, с ее устремлениями и мечтами о свободе.

Но два милых лица, живущих в его сердце, их безопасность и спокойствие были для Эндрю дороже всего. Он много размышлял об этом, и мысли о его родных придавали ему сил. Много лет назад он вступил в армию, движимый абстрактной идеей борьбы за Союз, за свободу народа, ни одного из представителей которого он не знал даже по имени. И он был готов с радостью отдать жизнь ради этой цели — под Геттисбергом он чуть не погиб.

Теперь ставки в войне были неизмеримо выше и ему самому приходилось принимать решения, как и где будет сражаться его армия. Это была не та благородная война, что на Земле. Здесь не существовало правил, не было никакого уважения к мужеству противника. Это была грубая и отвратительная бойня, кровавая резня до полного уничтожения, примитивная схватка ради выживания. Эндрю Кин понимал, что не только люди сражаются ради сохранения своего народа, мерки тоже бьются за право выжить.

Полковник посмотрел на молодых и пожилых людей, заполнивших шатер. Когда его взгляд на мгновение встречался с чьими-то глазами, Эндрю видел в них уважение, восхищение, а в глазах ветеранов 35-го полка читалось еще и то глубокое понимание, которое возникает только после долгих лет, проведенных вместе в боях и невзгодах. Но все же основным источником его вдохновения было то, чему он явился свидетелем несколько минут назад. Он только что вернулся из маленького домика, служившего жильем ему и его семье. Кэтлин задремала после ночного вызова — у одного из молодых солдат разорвался в руках мушкет. Она сумела его спасти, зашив рану на животе, и осталась в госпитале, чтобы навестить остальных своих пациентов, а потом провести обход с группой врачей, которых обучала.

Кэтлин прилегла вместе с Мэдди, успев вернуться как раз к послеобеденному отдыху девочки. Солнечные лучи проникали в спальню и наполняли ее мягким золотистым сиянием и тем особым теплом, какое бывает лишь поздней весной. Тишину в комнате нарушало только их тихое ритмичное дыхание, все ужасы войны остались где-то далеко-далеко. При виде спящих у Эндрю на глаза навернулись слезы: это был сон невинности, сон усталости и сострадания. Если потребуется, он был готов отдать жизнь, ради сохранения этого мира, ради всех, ради его дочери, чтобы через много лет она жила в таком же мирном спокойствии.

Эндрю снова перевел взгляд на одиноко стоявшего Винсента и ощутил щемящую печаль при воспоминании о том, как плакал молодой солдат, впервые застрелив человека. Война выжигает душу, а у Винсента раны не зажили и причиняли бесконечную боль.

— Все уже собрались.

Рядом с полковником появился Пэт.

— Как настроение у Винсента?

— Он будет сражаться как дьявол, когда придет время, — ответил Пэт.

Эндрю кивнул Бобу Флетчеру, который отвечал за поставку продовольствия, а после гибели Ганса был еще и начальником штаба. Как только Флетчер шагнул на невысокий помост, установленный в задней части шатра, разговоры стали стихать.

— Ну что ж, черт побери, пора начинать, — проворчал Боб на едва понятном русском языке.

По шатру пронесся приглушенный смех, и несколько сотен офицеров стали рассаживаться на грубо сколоченных скамьях, полукругом стоявших перед помостом. Римские военные расположились в задней части юрты, поближе к переводчику. Эндрю быстро поднялся на возвышение, громко попросил всех успокоиться, и в шатре установилась полная тишина. Эндрю обернулся к отцу Касмару и жестом пригласил его занять место на помосте.

Глава церкви взошел на помост, и все присутствующие — русские, янки, даже римляне — склонили головы. Патриарх с приветливой улыбкой благословил собрание, похлопал Эндрю по плечу и тихо вышел.

Ветераны 35-го полка, почти все бывшие выходцами из Новой Англии, где к католицизму относились более чем подозрительно, приняли патриарха Руси с удивительной и искренней любовью. Он никогда не пытался обратить вновь прибывших в свою веру, зато охотно принимал участие в сооружении различных храмов и часовен в Суздале. Довольно много ирландских католиков, составлявших большинство 44-и Нью-Йоркской батареи, присоединились к русской церкви. В Перме они видели того же самого Бога, которому всегда поклонялись и считали, что Кесус — это просто местное произношение имени Иисуса. Русская православная религия с немалой примесью славянского язычества жила в этом странном мире уже более тысячи лет, с момента появления русского населения. Отец Касмар не возражал против Святого Патрика, и зеленая икона покровителя Ирландии вскоре появилась в русской церкви вместе с новым витражом с изображением трилистника, заменившим выбитое при обстреле стекло.