Майкл Грубер - Фальшивая Венера

• Название: Фальшивая Венера
• Автор: Майкл Грубер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-43410-7

Художник Чаз Уилмот виртуозно владеет техникой старых мастеров, но его талант никому не нужен в современном мире рекламы и глянцевых обложек. Приняв участие в эксперименте по изучению воздействия некоего препарата на творческий процесс, он неожиданно обнаруживает, что может заново переживать некоторые события из своего прошлого — не вспоминать их, а как бы существовать в том времени. В какой-то момент он внезапно переносится в давно ушедшую эпоху и становится Диего Веласкесом, великим художником, которого Уилмот всегда боготворил. И в этой роли он пишет картины в стиле Веласкеса. Однако, «вернувшись» в свое время, он обнаруживает, что вся его жизнь кардинально переменилась. Он живет в роскошной квартире с великолепной студией, картины с его подписью (картины, которых он не писал!) вывешены в модной художественной галерее. Что это, чей-то злой заговор с целью окончательно выбить у него почву из-под ног? Или он просто сходит с ума? Явь и фантазии настолько тесно переплетаются в сознании Уилмота, что он уже не понимает, в какой реальности существует…

---

А затем как-то вечером мы поехали на западную окраину города, за Байлен. Там, в пустующем помещении цеха, ярко освещенном переносными прожекторами, мы увидели пару знакомых лиц — Бальдассаре и Салинаса из музея Паласио де Ливия. Салинас сообщил нам, что анализы образцов краски дали замечательный результат, их химический состав полностью соответствует составу красок с картин, бесспорно принадлежащих Веласкесу. Мне показалось, он был расстроен, — быть может, он уже сожалел о своем участии в этом деле, а может быть, его вере в совершенство современных технологий был нанесен смертельный удар. В любом случае, несомненно, мы перешли к следующему этапу.

На двух больших столах со стеклянными крышками, сдвинутых вместе, я увидел свою «Венеру» и еще одну картину, в точности такого же размера, очень похожую на «Благовестие пастухам» Якопо Бассано, висящую в Национальной галерее искусства в Вашингтоне. Оба холста были сняты с подрамников и уложены на столы, работа Бассано придавлена маленькими мешочками со свинцовой дробью. Я обратил внимание на то, что поддельный Веласкес чем-то приклеен к листу толстого стекла размером чуть больше полотна. Спертый воздух в цеху пах затхлостью, скипидаром и каким-то химическим веществом, которое я не смог определить.

— Вернер, что здесь происходит? — спросил я.

— Ну, как видите, это ваша замечательная картина, но, как я уже говорил, какой бы замечательной она ни была, ее никогда не удастся выдать за подлинную без безупречной «родословной». Что вы думаете по поводу второй картины?

— Это похоже на Бассано, — сказали.

— Да, но на которого? У старика Якопо было четыре сына, все художники, однако все, что вышло из-под их кисти, не идет ни в какое сравнение с работами отца.

— История моей собственной жизни, — вздохнул я, — но эта картина очень похожа на ту, которая висит в Вашингтоне. Неплохая работа. Кстати, а как различают между собой разных Бассано?

— Сделать это практически невозможно, если у картины нет достоверной «родословной». Однако эта конкретная картина была продана в тысяча шестьсот восемьдесят седьмом году герцогу Альба как подлинная работа Якопо Бассано. С тех пор она принадлежала семье, так что лучшей истории невозможно придумать.

— Да, но какое отношение это имеет к Веласкесу… — начал было я и тут завопил от ужаса.

Бальдассаре взял широкую кисть, обмакнул ее в густую белую краску и провел ею прямо по моей поддельной «Венере», и через мгновение до меня дошло, зачем он это сделал и почему мы все здесь собрались. Подмигнув мне, Бальдассаре продолжил закрашивать обнаженную фигуру.

— Вы снимете Бассано с холста и наклеите его поверх «Венеры», — сказал я, чувствуя, как лицо и затылок у меня покрываются по́том.

Теперь наконец подошел черед самого настоящего мошенничества, больше никакого вздора насчет неотличимости произведений искусства, насчет того, что покупателю все равно и мы никому не делаем плохо. И вот почему мы все должны были присутствовать здесь: по той же самой причине, по которой начинающему мафиози нужно лично отправить кого-нибудь на тот свет, чтобы стать одним из своих. Я должен был испачкать руки.

— Да, совершенно верно, — подтвердил Креббс. — Только это никакой не Бассано.

— Вот как?

— Да, это работа вашего самого блистательного предшественника, Луки Джордано. Под внешним слоем краски красуется его подпись. Он обманул герцога и на этот раз не стал раскрывать правду. Картина триста с лишним лет считалась подлинным Бассано, до тех пор пока присутствующий здесь Салинас, проводя рутинную очистку, не просветил полотно рентгеновскими лучами. Тогда он увидел подпись мошенника и позвонил мне.

— Зачем? — спросил я, наблюдая за тем, как Бальдассаре скрывает мою картину под слоем, как можно было предположить, самых что ни на есть достоверных чешуйчатых белил семнадцатого века.

— Из-за «родословной». Наш куратор только что обнаружил, что картина, стоившая, возможно, четверть миллиона евро, на самом деле стоит не больше двадцати тысяч. Такое происходит в музеях сплошь и рядом. Иногда картина остается в экспозиции с исправленной подписью «школа такого-то», например. А иногда ее продают. Салинас решил, что картину лучше продать. И теперь уже он сам, этот нехороший человек, собирается совершить небольшой обман, разумеется, с ведома своего музейного начальства. Предположим, он без лишнего шума выставляет эту картину на продажу как работу Якопо Бассано. Американцы любят старых мастеров, и кому-нибудь из них обязательно захочется купить это полотно. Итак, Салинас звонит нашему другу Марку Слейду.

— Кому же еще?

— Да, и если американца удастся обвести вокруг пальца, тем лучше. Кто сейчас любит американцев? Наверное, вы тоже это уже заметили, да? Очень печально. А выбор Марка в качестве посредника хорош и еще по одной причине. Марк специализируется на очень конфиденциальной продаже богатым янки картин из музеев, которые нуждаются в деньгах. Во всех музеях мира картин слишком много, невозможно вывешивать их все сразу. Запасники забиты второсортными произведениями, однако выставлять их на аукционы никто не любит, ибо никому не хочется быть обвиненным в распродаже национального наследия или коллекции, переданной в дар каким-нибудь богатым глупцом. Так что конфиденциальность тут очень важна.

К этому времени Бальдассаре спрыснул поверхность картины Бассано чистящим веществом. Затем он осторожно перевернул холст и уложил его красками вниз на большой лист тонкого стекла, размерами на несколько дюймов больше размеров картины, и снова прижал его мешочками с дробью. После этого он кисточкой обработал обратную сторону холста каким-то химическим веществом, запах которого был мне не знаком, но который, судя по всему, был сильным растворителем. И мы стали ждать.

Я отошел подальше от ослепительного света и обнаружил, что лаборатория фальшивой живописи оснащена несколькими удобными кожаными креслами, низким столиком и большим холодильником, заполненным пивом и сэндвичами. Вся мебель была совершенно новой, еще с ценниками, а напитки и еда были высшего класса. Я вспомнил слова Креббса об инвестициях, сделанных его молчаливыми партнерами: здесь деньги тратили не считая.

Разложив на столике пиво и закуски, Бальдассаре оттащил одно кресло в тень и развалился в нем. Креббс и Салинас вполголоса разговаривали по-испански; меня к этому разговору не пригласили, да и у Бальдассаре не было желания болтать со мной. Достав альбом, я принялся набрасывать рисунок, менее драматичную версию «Кузницы Вулкана» Веласкеса, гадая, что будет, если вместо Аполлона сюда ворвутся полицейские.

Чего не произошло. Через пару часов у Бальдассаре зазвенел будильник, и мы все встали и подошли к столам. Бальдассаре и Салинас надели хирургические перчатки и тонкими стальными лопаточками стали медленно и осторожно отделять старый холст от слоя краски. Это заняло довольно много времени. Если не считать кратких замечаний, которыми обменивались между собой двое работающих, тишина стояла полная. Когда холст наконец был полностью отделен, я увидел только нижний слой грунтовки — изображение было обращено к стеклу. Бальдассаре взял стекло за края, перевернул и тщательно уложил на влажный слой белого грунта, скрывший подделку. Сквозь блестящую стеклянную поверхность показались Иисус и изумленные рыбаки. Затем Бальдассаре плотно сжал края двух стеклянных листов маленькими стальными защелками.

— Ну, что скажешь? — спросил у Бальдассаре Креббс.

— Все прошло как надо. Я брызну спринцовкой растворитель, чтобы отделить картину от верхнего стекла, затем несколько дней в печи, небольшая химическая обработка, чистка, и замечательный сэндвич будет готов. После этого можно будет снять нижнее стекло, и я прибью холст к оригинальному подрамнику Бассано. Дней пять-шесть, не больше.

Все пожали друг другу руки, и мы оставили Бальдассаре в цехе одного. На улице Салинаса ждала машина. Когда он уехал и мы с Креббсом сели в его лимузин, я спросил:

— Ну и что дальше?

— Естественно, следующий шаг — это выставить нашу картину на продажу. Салинас позвонит Марку. Он представит ему картину как подлинного Якопо Бассано с безупречной «родословной». Марк попросит провести рентгеновский анализ. В присутствии свидетелей Салинас ему откажет.

— Но он ведь проводил рентгеновский анализ картины.

— Да, но вместе с одним-единственным продажным техником. Никаких свидетельств этого анализа нет, и техник будет молчать. Резюме: Салинасу придется объяснить своему руководству, что он не произвел рентгеновский анализ картины, так как своим опытным взглядом заподозрил, что это подделка, выполненная Лукой Джордано, но, поскольку это было лишь предположение, он решил попробовать выручить за картину как за подлинного Бассано. Его отказ провести рентгеновский анализ будет зафиксирован.