Ю Фельштинский - Разговоры с Бухариным

• Название: Разговоры с Бухариным
• Автор: Ю Фельштинский
• Жанр: История

Автор книги анализирует мемуары жены Н. И. Бухарина А. М. Лариной. Подробно рассматривает два самых загадочных эпизода: разговор Бухарина с Л. Б. Каменевым в июле 1928 г. и беседы Бухарина с известным историком-эмигрантом Б, И. Николаевским в 1936 г. во время командировки Бухарина за границу. Большую ценность представляют публикуемые в приложении документы из архива Гуверовского института войны, революции и мира (США).

Для преподавателей, аспирантов, студентов, а также всех, интересующихся историей России XX в.

---

Помню еще одну подробность об этой первой встрече с г. Вайтцем: она состоялась 27 или 28 апреля, за день или два до моей второй встречи с О. Вельсом и другими представителями Форштанда. В немецких с. — д. кругах все были под впечатлением слухов, доходивших из кругов гитлеровцев, о занятии зданий с. — д. партии и профсоюзов, которое уже назначено или на первое мая, или на его канун. Об этих слухах я, конечно, не мог не сказать г. Вайтцу, выразив опасение, не опаздываем ли мы: за те два-три дня, которые оставалась до первого мая, вывезти архив, конечно, не было никакой возможности… Мой новый знакомый меня успокоил, сказав, что эта опасность архиву пока не угрожает, и что я могу принимать все нужные меры, правда, проводя их так, чтобы они не особенно бросались в глаза сторонним наблюдателям.

С этими настроениями я шел в субботу, 29 апреля, на второе мое свидание с О. Вельсом и др. членами Форштанда — и дал им обещание сделать все возможное для обеспечения вывоза и немецкого партийного архива.

Дни вокруг первого мая прошли в большой тревоге. В назначенный день здание профсоюзов действительно было занято гитлеровцами, занятие здания Форштанда почему-то было отложено. Но группы дежурных гитлеровских дружинников были удалены ото всех входов и выходов в оба эти здания, вернее, в оба комплекса зданий, смыкавшихся дворами. Тем резче бросалось в глаза различие: здания профсоюзов были переполнены людьми, конечно, новыми хозяевами, которые явно устраивались на новоселье, в то время как здания партии стояли почти совсем безлюдными. Большая часть служащих уже получила расчет, из остальных почти никто не приходил, предпочитая по домам выжидать развития событий, многие поуезжали из Берлина, и огромные апартаменты Форштанда, отдела просветительной работы, отдела молодежи и др., стояли совершенно пустыми, никого не было и в редакциях… Как-то раз в эти дни, в самом конце первой майской недели, мне вздумалось обойти знакомые здания: нигде никого. Даже вахтеров и лифтеров не было на их обычных постах… Только в немецком архиве старик Хин-рихсен оставался на своем посту: старый член партии, помнивший еще времена исключительных законов, он до конца оставался на своем посту заведующего партийным архивом и был едва ли не единственным во всем здании Форштанда, кого нашли гитлеровцы, когда 11 мая пришли занимать помещение…

О. Вельс точно выполнил это свое обещание, и Хинрихсен получил совершенно твердое указание выдать мне все те материалы немецкого партийного архива, которые мною будут отобраны. Этот отбор я стремился проводить возможно более широко. Старые материалы немецкого партийного архива я знал довольно хорошо, теперь я их пересмотрел заново. Кажется, все, что хранилось в старых четырех стальных сейфах, мною было взято полностью, а именно: фонды Маркса и Энгельса (все, что оставалось после отправки в Данию основных рукописей этих авторов), затем бумаги Германа Юнга (архив Первого Интернационала), Мозеса Гесса, И. Ф. Беккера, Зорге, Герм, Шлютера, А. Бебеля, Зд. Бернштейна, Фольмара, П. Леоу и др., равно как и те редчайшие издания ранних эпох движения, которые сохранялись в этих же сейфах. Равным образом я постарался забрать все важное (и из той части старых материалов партийного архива, которые хранились не в сейфах, а на полках задней комнаты этого архива, а именно: вырезки и др. печатные материалы из фондов Маркса и Энгельса, важнейшую часть собрания Юлиуса Моттелера ("красного почтмейстера" эпохи исключительных законов) и др.

Хуже обстояло с новыми материалами партийного архива, поступившими в него за последние 5–6 лет, когда в партийном архиве начал работать Пауль Кампфмайер, который вел энергичную собирательскую работу среди "стариков", но материалы эти задерживал в своем кабинете, лишь очень редко сдавая их в общие коллекции партийного архива. Этих материалов им собрано было очень много, в огромной части это были материалы, относившиеся к эпохе исключительных законов и после них, т. е. охватывавшие последние 50–60 лет социалистического движения Германии. Эта эпоха меня тогда интересовала много меньше, чем ранние эпохи движения, а потому я не так внимательно слушал соответствующие части рассказов П. Кампфмайера, меньше его расспрашивал и соответственно с этим меньше знал про эти части архива. Сам П. Кампфмайер в это время, первая неделя мая, в архив уже не приходил. Я сделал попытку его вызвать, говорил с ним по телефону, но без успеха: ему нездоровилось, и к тому же он, по-видимому, не вполне правильно понял, почему я считал столь желательным его приезд в партийных архив… В результате из этих новособранных материалов немецкого архива я не смог взять ничего. Только позднее я узнал, что там были крайне интересные материалы, например, из архива издательства Дитца и др.

Очень плохо обстояло дело и с еще одной группой материалов. Дело в том, что к 50-летию со дня смерти Маркса Форштанд, в известной мере по моей инициативе, решил устроить большую юбилейную выставку, план которой сомкнулся с инициативой партийной организации Трира, которая приобрела дом, где родился Карл Маркс, и решила этот дом превратить в памятник. По решению Форштанда работа по реализации обоих этих проектов была объединена под руководством особой комиссии, технически руководящую роль в которой играл некто Нейман (имени его я не помню, известен он был под прозвищем Хромой Нейман), один из постоянных работников в бухгалтерии Форштанда. Эта комиссия также вела работу по собиранию материалов, обращая главное внимание на приобретение разных изданий работ Маркса и Энгельса (и "дом Маркса" в Трире должен был иметь по возможности полную библиотеку таких изданий), но стремился добывать также и неизданные оригиналы документов. Имея от Форштанда значительные кредиты, комиссия накупила немало книг и брошюр, но в отношении новых документов ее работа дала мало ценного: если не считать нескольких документов, имевших отношение к семье Маркса (они были найдены в Трире), и двух-трех оригиналов писем, собрать ничего не удалось… Но по особому решению Форштанда эта комиссия получила из партийного архива большое количество подлинных документов из бумаг Маркса и Энгельса, которые должны были в фотокопиях, а в редких случаях и в оригиналах быть выставленными и на юбилейной выставке, и в "доме Маркса". Среди таких подлинников наибольшую научную ценность составляли две большие папки с редакционной перепиской "Новой рейнской газеты" за 1848–1849 гг., в этой переписке лежали и письма деятелей "Союза коммунистов", в значительной части не опубликованные. Вывезти эту последнюю группу документов я считал крайне важным, но получить ее от Неймана я так и не смог: О. Вельса в эти дни в Берлине уже не было; П. Гертц, к которому я специально ездил (он тогда был уже на нелегальном положении и жил на чужой квартире), дал мне оригинальное письмо к Нейману с требованием выдать мне все нужные материалы; с трудом, но удалось найти Неймана, но материалов от него я все же не получил. Он сознательно нарушил свои обещания, и у меня создалось впечатление, что он желал помешать увозу материалов. Что с ними сталось позднее, я до сих пор не знаю, равно как не знаю и судьбы самого Хромого Неймана в годы гитлеровского "Третьего рейха" и позднее.

Даже не считая документов этих двух последних групп, материалов, которые следовало вывезти, было очень много. Но свои аппетиты мне приходилось вводить в тесные рамки: разрешение на вывоз, полученное от немецких властей для парижской Национальной библиотеки, относилось только к собраниям Русского архива и, как мне сообщил во время нашей первой же беседы г. Вайтц, ни в коем случае не распространялось на материалы немецкого партийного архива. Немцами, как передавал мне г. Вайтц, эта оговорка была усиленно подчеркнута. Правда, г. Вайтц, передавая мне о ней, прибавлял, что ожидать внимательного контроля со стороны гитлеровцев мало оснований. "Им теперь не до этого", — прибавил он. Но считаться с этой возможностью он настоятельно советовал, прибавив, что в случае поимки меня на попытке вывезти материалы немецких с. — д. он едва ли сможет защитить меня "от больших неприятностей"…

Должен здесь же добавить, что в свои планы я г. Вайтца, особенно первое время, не посвящал, о моих переговорах с О. Вельсом ему не рассказывал, так что его предупреждение было основано на разговорах, которые он вел с немцами и подробностей которых я тогда не знал, как, впрочем, не знаю их и теперь. Тем с большей настойчивостью я должен здесь же подчеркнуть, что поведение г. Вайтца как в отношении вывоза материалов, так и в отношении меня лично было вполне лояльным: он предупреждал меня об опасностях, которые мне угрожали, но моей работе всячески содействовал. Больше того, позднее, когда это оказалось нужным, он дал немцам свою "гарантию", что немецких материалов я не вывожу, хотя теперь мне ясно, что он о моих планах догадывался…