М. Голденков - Street English

• Название: Street English
• Автор: М. Голденков
• Издательство: ЭкспоФормат
• Жанр: Языкознание
• Год: 2003
• ISBN: 5-98211-001-9

Эта увлекательная и полезная книга предназначена, в первую очередь, учащимся, студентам, преподавателям, всем, кто намерен расширить свои знания английского языка. Своеобразная манера изложения, богатый иллюстративный материал, подробный словарь идиом, слэнга и крылатых выражений позволяет отнести её к наиболее оригинальным в ряду изданий об эволюции разговорной речи современной англоязычной Америки.

---

Похожая история произошла и с известной книгой “Над пропастью во ржи” американского классика Селенджера. В оригинале книга называется Catcher In The Rie и перевести ее можно как “Кэтчер во ржи”. Те, кто знаком с бейсболом, знают, что кэтчер — это что-то типа голкипера, человек, который хватает мяч. То catch [ту кэч] — хватать. Отсюда кэтчер. Я вспомнил бейсбол не просто так. Те, кто читал эту книгу, должны помнить, что главный герой расхаживает там в бейсбольной каскетке на голове. Не зря, полагаю, автор на это указал. Сам юноша, от лица которого книга и пишется, вечно чем-то недоволен, вечно брюзжит. Это его Селенджер именует кэтчером во ржи. Сами понимаете, что ловить мяч кэтчеру в ржаном поле сложно. Сия рожденная Селенджером идиома означает в переводе на русский корова па льду. Хотя тут, скорей, поговорка о плохом танцоре сразу вспоминается. Но и корова на льду, согласитесь, как-то тоже не совсем поэтично звучит. “Над пропастью во ржи” — красиво, пусть и не отражает первоначального замысла писателя. Ну а я бы перепел это название все-таки как “Кэтчер но ржи”. Но русскому человеку, не знакомому с бейсболом, такое название ничего не говорит. Поэтому нужно абстрагироваться от кэтчера и взять слово вратарь или стрелок. Видите, как сложно порой делать художественный перевод. Тут не просто переводишь название книги, фильма, песни, но все эти произведения надо вперед прочитать, просмотреть и послушать, а потом уж догадаться, что же автор имел в виду.

Простите нас, шведы!

Но еще больше из-за неправильного перевода пострадали шведы. Да-да. После проведенного мной расследования выяснилось, что все эти идиомы, как-то: шведская семья, шведский стол, шведская стенка -есть неправильный перевод с английского на русский слова suite [суит], что означает комплексный, многослойный.

Однажды я с другом писал статью про Швецию и решил выяснить, откуда же берут корни все эти идиомы со словом шведский? Как оказалось, сами шведы ума не приложат, почему “бутербродный стол” у нас именуют шведским, гимнастическую стенку — тоже шведской и даже оргию называют шведской семьей. Сами они высказывали мне разные предположения: мол, свободная страна, свободные раскрепощенные нравы… Возможно, некий эротический фильм шведского производства раньше всех на экраны Европы вышел, что послужило толчком для возникновения термина “шведская семья”… Даже название фильма припоминали — “Желтое любопытство”. Но фильм фильмом, а идиома про шведскую семью, как про общину, где каждый с каждым, не объяснишь даже самым откровенным фильмом. Тут традиция нужна. Вот русская рулетка стала русской потому, что ее действительно русские офицеры в Европе распространили, хотя на их родине эта странная традиция в себя из револьвера стрелять называлась гусарской рулеткой. В Швеции же нет никаких намеков на шведскую семью. Нет ничего подобного и в английском языке.

Но Вот однажды один американский музыкант, с которым я работал переводчиком, подарил мне кассету с собственной музыкой. На обложке был изображен двухэтажный особняк и надпись Sweet Suite Home, что переводится как милый меблированный дом. По крайней мере, американец мне так объяснил смысл слова suite. Ну a sweet (милый, сладкий) вместе со словом suite — игра слов, звучащих одинаково. Глядя на кассету, я мысленно подставил к этим двум “суитам” и еще одно слово — Swede (швед), которое произносится также — [суид]. В голове словно молния мелькнула, и появилось то самое искомое мной звено цепи. Дело в том, что во второй половине 19-го века богатые интеллигентные семьи врачей, адвокатов, писателей, музыкантов, генералов и т.д. жили и комплексных меблированных домах, занимая два этажа или один этаж полностью. В этих suite домах вместе с домочадцами жили и гувернантки, и личные доктора, и учителя иностранного языка… Порой в таких suite-семьях дети рождались в результате связи хозяина со служанкой или хозяйки — с ее личным врачом. Но никто трагедии из этого не делал. Эти “левые” дети были такими же полноправными членами семьи. Многие исследователи не без основания утверждают, что точно так же родился в 1870 году и Владимир Ульянов, в будущем Ленин. Его отцом был Иван Покровский, личный врач семьи. Фамилию Володя взял но официальному отцу, а отчество, Иванов — по настоящему. В единственном документе-удостоверении личности юного Ульянова, дошедшем до наших дней (его диплом), так и написано: Владимир Иванов Ульянов. Позже кто-то от руки сверху надписал Ильичь, зачеркнув слово Ивановъ. Но это было сделано, как утверждают некоторые исследователи биографии Ленина, лишь в 1930-х годах. Если бы опечатку (которую в семинарии при составлении аттестата и сделать не могли бы) исправили тогда же, то написали бы Iльiчь.

Но это не главное. Подобных примеров и без Ленина можно было бы много привести, включая историю моей собственной семьи. В фильме “Фанни и Александр” шведского режиссера Ингмара Бергмана о семье конца 19-го века такой пример также есть. Там служанка родила девочку от главы семейства, и ее (ребенка то бишь) торжественно приняли в семью на равных условиях. Вот такие многослойные смешанные семьи средний и рабочий класс называли suite, как, собственно, назывались и те самые комплексные дома, в которых эти семьи жили. Ну а английский язык никогда не был особо популярным и знакомым иностранным языком в пределах Российской Империи. Французский и немецкий — да. А вот английский мы более-менее скрупулезно начали изучать только после Второй мировой войны. Таким образом, некий русский переводчик, не вникнув в слово suite, посчитал, что речь идет о Swede, и пошла-поехала бродить но всей одной шестой части суши странная идиома. Полагаю, что то же самое случилось и с комплексным обеденным столом, и с гимнастической стенкой. Шведы также не поймут, почему эти предметы тоже называются у нас шведскими. Для шведов шведский стол — это, скорее всего, просто национальная кухня. Ну а шведская стенка для тех же скандинавов — это гимнастическая. Хотя шведы, как очень спортивная нация, конечно же, могли одними из первых использовать это новаторство в развитии физической культуры.

Так что, дорогие шведы, простите нас, грешных, за незнание английского языка в свое время. Ох, и досталось же вам за это!

УРОК ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ Учись правильно писать заголовки

Во время зимних Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити корреспондент белорусской спортивной газеты “Прессбол” был остановлен на улице этого города полисменом. “В чем дело?” — недоумевал журналист. Но полисмен тыкал пальцем в аккредитацию, висящую у журналиста на груди, призывая, чтобы он снял и не “светился” своим порнографическим изданием перед глазами богобоязненных мормонов. Журналисту, конечно, польстило, что его газету, популярную, как он раньше думал, только в Беларуси среди любителей спорта, вдруг так хорошо знают и в США, в далеком, Богом забытом западном штате Юта, пристанище протестантской секты мормонов. Но… почему такая плохая репутация у “Прсссбола"? Вроде, нечистоплотной политики он не касается, туфты не пишет, грязного белья не полощет… “Может, пока я здесь в Солт-Лейк-Сити прохлаждаюсь, в какой-нибудь нашей статье оскорбили чувства зимней столицы Белой Олимпиады 2002 года? Наехали на организаторов турнира?” — лихорадочно думал растерявшийся белорусский журналист. Как оказалось, все гораздо проще. Дело было вовсе не в содержании статей “Прессбола”. Да и газету эту в Штатах вовсе никто не знает, как, собственно, и мало кто знает саму Беларусь (многие американцы при слове “Беларусь” думают, что это где-то в Африке). Проблема возникла из-за перевода названия газеты “Прессбол” на английский язык с русского — Pressball, Что, скажете, плохого в переводе? Press — это, вроде бы, пресса, a ball — это мяч — и ничего особенного. А вот и ошибаетесь, если думаете так. Press — это не только пресса, это еще и глагол to press — жать. Press — жми. Ball — это не только мяч, это еще и яйцо, но не куриное или дроздовое. Вот почему американский полисмен подумал, что перед ним некий порножурналист из издания с сомнительным названием “Жми яйца” или “Яйцепресс”.

Ну а коллегам из “Прсссбола” мой дружеский совет: раз уж слово “Прессбол” полурусское-полуанглийское и для незнающих английский язык не так уж много чего и значит, то пусть оно таким будет и в английском языке — Pressbol. Тогда полицейские не будут останавливать, а пожилые леди не сморщат презрительно нос. Но это присказка.

Ох уж этот английский «тонкий» юмор!

Юмор — понятие национальное. Каждый народ смеется над чем-то таким, над чем другой народ не смеется. А вот понятие “тонкий английский юмор” почему-то интернациональное. Получается, что тонко, изысканно, интеллигентно, искусно, остроумно шутят только англичане, а все остальные-де дураки. Многие англичане уверены, что даже их братья меньшие… нет, не коты и не попугайчики, а американцы, ни бельмеса в юморе не понимают и, естественно, не обладают английским тонким юмором, пусть и принадлежат к англоязычной нации. Хотя это не так. Нет, американцы действительно часто не врубаются в английские шутки. Но не врубаемся в них и мы. А они — в наши. В чем же причина? Кто виноват? Что делать? Чувству юмора я вас, ребята, научить уже не смогу. Поздно. А вот объяснить английский юмор не помешает.