Лев Гумилев - Биосфера и импульсы сознания

• Название: Биосфера и импульсы сознания
• Автор: Лев Гумилев
• Жанр: История
• Год: 1978

---

В самом деле, есть сколько угодно людей, не ценящих жизнь: разве мало случаев самоубийства; бывает, что родители бросают детей на произвол судьбы, а иной раз и убивают. И это наряду с дезертирами, уклоняющимися от войны; с теми, кто ради спасения жизни терпит оскорбления; родителями, отдающими жизнь за детей, часто недостойных и неблагодарных. Огромный разброс данных! Кажется, что системы в сумме наблюдаемых явлений нет.

Не напоминает ли все это представление древних о том, что тяжелые тела падают быстрее легких? Такие взгляды держались не одно столетие. Ведь только в XVII в. опыт Галилея показал, что сила тяжести равно действует на пушинку и ядро, а разница в скорости падения зависит от постороннего явления – сопротивления воздушной среды. С тем же самым мы сталкиваемся и в нашей проблеме.

А что же происходит в случае, если пассионарное напряжение выше инстинктивного? Тогда появляются конкистадоры и землепроходцы, поэты и ересиархи или, наконец, инициативные фигуры вроде Цезаря и Наполеона. Как правило, таких людей немного, но их энергия позволяет им развивать или стимулировать активную деятельность, фиксируемую везде, где есть история. Сравнительное изучение напряженности и массовости событий дает определение величины пассионарного напряжения в первом приближении.

Ту же последовательность мы наблюдаем в сознательных импульсах. «Разумный эгоизм», т.е. принцип «все для меня», в лимите имеет стабильную величину. Но он умеряется аттрактивностью, которая либо меньше единицы (за которую мы принимаем импульс себялюбия), либо равна ей, либо больше ее. В последнем случае это писатели и художники, бросающие карьеру ради искусства, ученые, подобно Дж. Бруно отстаивающие справедливость с риском для жизни, короче говоря – тип Дон Кихота в разных концентрациях. Реальное, поддающееся наблюдению поведение особи складывается из двух постоянных и двух переменных величин. Следовательно, только последние и определяют разнообразие поведенческих категорий.

Собственно говоря, все описанные импульсы подходят под принятое в физиологии определение «доминанта». Для нашей задачи необходимо выделить несколько определенных доминант, оставив без внимания остальные, например libido (половой инстинкт), как не имеющие значения для нашей темы. И еще важнее установить векторность избранных доминант, что позволяет уловить их взаимоотношения.

Для изучения психологии отдельной особи предлагаемая точка зрения и система отсчета дают очень мало. Поскольку уровень пассионарности является прирожденным признаком, то соотношение величин не меняется. Что же касается аттрактивности, то она меняется под воздействием других людей: учителей, друзей, учеников, и, значит, изменчивость ее является свойством коллектива, а не особи. Зато при изучении этногенеза принцип предложенной концепции весьма удобен, хотя при настоящем уровне знаний и возможностей результаты могут быть выражены в условных соотношениях. Получение числовых данных – пока за пределами наших возможностей. Но даже то, что есть, уже весьма полезно для анализа.

Мы хорошо знаем, что все этносы проходят ряд фаз эволюции, который в идеале или в схеме единообразен. Многочисленные уклонения от схемы, например обрывы развития или смещения за счет посторонних вмешательств, легко учесть и исключить из рассмотрения основной закономерности. Столь же легко их потом учесть при синтезе, т.е. восстановлении действительной истории народа.

Как уже неоднократно отмечалось, сознательная деятельность людей играет не меньшую роль в исторических процессах, чем инстинктивно-эмоциональная, но характер их принципиально отличен. Бескорыстное стремление к истине порождает научные открытия, которые определяют возможность технических усовершенствований и тем самым создают предпосылки для роста производительных сил. Красота формирует психику и художника, и зрителя. Жажда справедливости стимулирует социальные переустройства. Короче говоря, «человеческий разум, который не является формой энергии, а производит действия, как будто ей отвечающие»[9], становится импульсом явления, именуемого прогрессом, и, следовательно, связан с общественной формой движения материи. Связь этих двух форм движения материи, которые соприсутствуют в каждом историческом событии, большом или малом, очевидна. Согласно В. И. Вернадскому, «эволюция видов, приводящая к созданию форм жизни, устойчивых в биосфере» (второй биохимический принцип), и, следовательно, направленное (прогрессивное) развитие – это явление планетарное[10]. Геохимик-философ Ю. П. Трусов уточняет это положение, утверждая, что «по отношению к породившему его органическому миру общество имеет не только черты преемственности, но и глубокие, принципиально новые черты, которые выделяют его из всего биологического мира... Эти черты связаны прежде всего с разумом, познанием мира и социально организованным трудом»[11]. Такое различие и заставляет многих ученых выделить из биосферы особую область – ноосферу, т.е. сферу разума, продуктом которой является техника в самом широком смысле, включающем искусство, науку и литературу как кристаллизацию деятельности разума. Верно ли это?

Плоды рук человеческих имеют изначальное отличие от творений природы. Они выпадают из конверсии биоценоза, где идет постоянный обмен веществом и энергией, поддерживающий биоценозы как системные целостности. Человеческое творчество вырывает из природы частицы вещества и ввергает их в оковы форм. Камни превращаются в пирамиды или Парфенон, шерсть – в пиджаки, металл – в сабли и танки. А эти предметы сами по себе лишены саморазвития; они могут только разрушаться. На это принципиальное различие природы и техники в широком смысле обратил внимание С. В. Калесник. Однако не все, испытавшие на себе воздействие человека, «покинуло» природу[12]. Поле пшеницы, арык, стадо коров или домашняя кошка по-прежнему остаются в ней, несмотря на воздействие человека. Итак, антропосфера занимает промежуточное положение между мертвой техносферой и живой природой. Но коль скоро так, то они находятся в оппозиции. И тут уместно ввести поправку географа Ю. К. Ефремова к оценке ноосферы, которую он назвал «социосферой»[13].

Но так ли уж разумна «сфера разума»? Ведь она заменяет живые процессы, обогатившие нашу планету запасами конденсированной энергии, укрытой в почвах и осадочных породах, в каменном угле и нефти. Былая жизнь микроорганизмов подарила нам кислородную атмосферу и озоновый слой, спасающий нас от убийственных космических излучений. Растения, покрывающие землю, – это фабрики фотосинтеза, перерабатывающие свет в живую материю. Животные – наши меньшие братья – регулируют биоценозы и сообщают им устойчивость.

А что дала нам ноосфера, даже если она действительно существует? От палеолита остались многочисленные кремневые отщепы и случайно оброненные скребки да рубила; от неолита – мусорные кучи на местах поселений. Античность представлена развалинами городов, а Средневековье – замков. Даже тогда, когда древние сооружения целиком доходят до нашего времени, как, например, пирамиды или Акрополь, это всегда инертные структуры, относительно медленно разрушающиеся. И вряд ли в наше время найдется человек, который бы предпочел видеть на месте лесов и степей груды отходов и бетонированные площадки. А ведь техника и ее продукты – это овеществление разума. Что же касается произведений гениальных поэтов или философов, то они остаются в памяти людей, не образуя никакой особой «сферы».

Рисунок. Казуальное взаимодействие истории людей и истории природы в процессах этногенеза.

Короче говоря, как бы ни относиться к идее существования ноосферы, полярность техники и жизни как та ковой неоспорима[14], но в наше время определилась ясная тенденция к снижению этого противоречия.

В концепции уделено так много внимания описанию пассионарности не потому, что автор придает ей значение решающего фактора. Учение о пассионарности привлечено лишь для того, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся при однобоком изучении этногенеза. Не замена учения о примате социального развития в истории, а дополнение его бесспорными данными естественных наук – вот цель теоретического введения, необходимого для исторического синтеза[15].

Теперь целесообразно показать соотношение между четырьмя главными группами причинных воздействий на этнические процессы. Две из них – высшего ранга, две – подчиненные. В общем виде это будет схема, но именно схема нужна для отделения случайного от закономерного, постоянно сопрягающихся в любой из исторических и географических дисциплин, ибо и те и другие изучают переменные величины, изменяющиеся во времени и воздействующие на этногенез.

Ясно, что главным фактором общественного развития является рост производительных сил, вследствие чего имеет место изменение производственных отношений, а тем самым и организации общества.