Василий Хомченко - При опознании - задержать

• Название: При опознании - задержать
• Автор: Василий Хомченко
• Жанр: История

---

- Ты с ума сойдешь от чужой невинной крови, которую пролили твои бомбы... Сережа, что случилось?

- Скажу. Я слышал, узнал, что секретно приехали жандармские агенты. Думаю, что меня выследили.

- Боже, - ткнулась она ему головой в грудь и заплакала. - За тобой приехали, за тобой.

Он не успокаивал ее, не утешал - плакать она перестала сама. Только сказал, что если жандармы действительно явились брать его, то они же не знают, где он сейчас, и сначала поедут в Корольцы. А за это время он что-нибудь придумает. Нонна прижалась щекой к его груди, слушала, как стучит сердце, а он расчесывал ее густые, упругие волосы бронзовым гребнем с вкрапленными аметистами. Тикали часы, стоявшие в углу, потом пробило четыре удара. Во дворе закричали, захлопали крыльями соседские куры, зашедшие к ним - кто-то их вспугнул. Нонна кинулась к окну, выглянула: забежала чужая собака - и с облегчением вздохнула.

"Вот теперь будет так все время дрожать за меня. Надо обвенчаться и сразу куда-нибудь уехать, скрыться", - подумал Соколовский, и эта мысль переросла в решение.

- Нонна, собирайся в церковь, венчаться, - твердо сказал он и стал доставать из шкафа костюм, белую рубашку, галстук, шляпу.

- Сережа, - прошептала она с отчаянием. - А что мне надеть под венец? Боже, разве я так представляла себе венчание?

Соколовский подержал несколько секунд плечики с костюмом, повертел их и засунул обратно в шкаф. Туда же полетели рубашка, шляпа, галстук.

- К черту, - гневно крикнул он. - Пойдем в том, что есть, в чем по улице ходим. - Он разнервничался, взвинтился, - таким Нонна его еще не видела. Метался по комнате, точно искал что-то и позабыл что, злился на себя за то, что не может успокоиться. И Нонна, видя его таким, сама нервничала и пугалась. - К черту все, к черту... Нонна, я сейчас пойду кольца нам куплю и к священнику зайду.

- Не ходи на улицу, - ухватилась за него Нонна. - Не ходи. Я не хочу, чтоб тебя люди видели. Не показывайся. Я сама кольца куплю. Сходи только к отцу Паисию.

Он согласился легко, без возражений. Отец Паисий жил рядом, его сад и двор примыкали к их двору. Пошли: Соколовский - к священнику, Нонна покупать кольца.

Отец Паисий был дома, на кухне, налаживал мышеловку - прикреплял к проволочке корку хлеба. Две мышеловки, уже снаряженные, стояли на табуретке.

- Вот против нечисти окаянной вооружаюсь, - сказал отец Паисий. - Кот так разленился, что мыши по нему бегают.

Он был в исподней рубахе, узких полосатых штанах, в сандалиях на босу ногу. Волосы на голове с проседью, как овечья шерсть, а усы и борода черные, седина их не тронула, точно и не его они, а чужие, приклеенные, как у актера. Борода густая, широкая, раздвоенная, - не поп, а бог Саваоф.

- Что, сын мой, привело вас в мою обитель? - спросил Паисий, осторожно ставя мышеловку в угол под лавку.

- Я хочу, чтобы вы меня и мою невесту Нонну сегодня обвенчали.

- Да благославит всевышний любовь вашу. Приходите завтра в церковь. Церковные требы отправляются в храме. Завтра будут венчаться еще две пары.

- Батюшка Паисий, я хочу, чтобы вы обвенчали нас сегодня. Только сегодня. Отблагодарю вас. Завтра, может, уже и... и не потребуется венчание.

- Почему такая спешка, сын мой? Не собираетесь же вы завтра умереть? Храни вас бог, - перекрестил он Соколовского и сам перекрестился.

- Только сегодня. Я заплачу, - упрямо повторял Соколовский. - Завтра я отсюда уеду. А она уже... ребенка ждет.

- Грех ваш бог вам простит... если так. Завтра с утра я вас первых и обвенчаю. А сейчас вы присядьте. - Паисий пододвинул к нему табурет. Поговорим. Вижу, что душа ваша в растерянности и тревоге. Не могу ли я вам помочь?

Соколовский сел, Паисий вместе со своим табуретом придвинулся к нему поближе. Внимательный, сочувственный взгляд священника был направлен на Соколовского, обволакивая его невидимой пеленой спокойствия и доверия. Сергею стало словно теплей, ослабела напряженная нервозная растерянность. Встретившись глазами с Паисием, Соколовский невольно улыбнулся ему, и тот в ответ тоже улыбнулся. Даже затянувшееся молчание не тяготило. Соколовский глубоко и шумно вздохнул, и все, что его так тревожило и волновало, словно вышло вместе с этим вздохом.

- Так почему это вы, сын мой, так заторопились отсюда уехать? спросил, гася улыбку, Паисий. - Вам что-нибудь угрожает?

- Угрожает, - легко согласился с догадкой священника Соколовский, все больше и больше подпадая под власть его взгляда и слов. - Угрожает.

- А я догадывался, - склонил голову набок Паисий, - уразумел, наблюдая за Нонной и вашими приездами сюда. И как люди какие-то к вам приезжают.

Соколовский понял, о чем догадывается Паисий, однако, словно под гипнозом этого Саваофа, остался спокойным и признался:

- Потому мне и надо быстрей уехать.

- Был у меня жандарм Бываленко, - сказал Паисий, - интересовался Нонной, спрашивал, чьим иждивением живет. А заодно бумагу показал: ищут сбежавшего из Владимирской тюрьмы.

- И что вы сказали про Нонну?

- А ничего. Сказал, что она жена эконома, женщина богобоязненная, тихая.

Осторожно, хитро говорил и расспрашивал отец Паисий. Зорко следил гипнотическими глазами за Соколовским, удивлявшим его своим спокойствием и безразличием. Понял священник, что тот находится в критическом состоянии, когда расслаблены дух и воля. По опыту знал Паисий, что в такие минуты слабости люди каются, открывают свои страшные тайны, приходят с повинной. На таких людей слова наставления оказывают очень большое воздействие.

- ...Заблудший агнец да взойдет на тропу свою, - сказал он и этим евангельским поучением заключил первую половину своей беседы.

Снова наступила пауза. Они оба сидели так тихо, что из-под сундука вылезла мышка и, задрав мордочку, стала нюхать воздух. Почувствовала хлебный дух, подбежала к ловушке, встала перед открытой дверцей. Еще секунда - и она в мышеловке.

- Кыш, дурная! Куда лезешь? - топнул ногой Паисий и засмеялся. - Божье творение, жалко. Жить хочет, как и мы.

- Так уберите мышеловки, - улыбнулся Соколовский чудачеству Паисия.

- Нет, - покрутил головой Паисий, - не уберу, очень уж много их развелось. Пускай попадаются, пока я не вижу. - И снова поглядел спокойными глазами в глаза Соколовскому.

- Меня, сын мой, не интересует, что вы сделали, какой ваш грех перед богом и людьми, тяжкий или легкий. Я хочу, чтобы вы очистились душой, покаялись перед богом, и тогда он не прогневается, простит то, что вами содеяно.

- Спасибо за совет, - сказал Соколовский и почувствовал, что чем больше он говорит с Паисием, чем дольше сидит тут, тем больше теряет свою волю, словно во сне, подчиняется каждому движению и слову отца Паисия. "Что это я так оцепенел - будто перед самим господом богом?" - думал он, однако и не пытался как-то выйти из этого состояния.

- Я в этом приходе всего два года, - рассказывал священник, - до этого служил во Владимире. Перевелся сюда, потому что тут братья мои родные живут. Вам часом не знаком этот град Руси?

Соколовский молчал. Лгать, что не был во Владимире, не мог - Паисий не поверит, сказать же правду - опасался.

- Так вот, сын мой, - не дождавшись ответа, продолжал Паисий, - жену вашу невенчанную я там видел. Мать ее, Апраксию Давыдовну, хорошо знал, моего прихода прихожанка была. Дочку ее, Нонну, вашу невенчанную жену, крестил. Это я дал ей такое имя.

- Так вы все знаете, отец Паисий, все.

- А Нонна бросила родителей и пошла в чужой свет неведомо с кем. Вот теперь и стало ведомо, кто умыкнул ее от родителей. Вы, значит.

- Я, - ответил Соколовский без тревоги и страха. - Я привез ее сюда.

- А признайтесь, - вы же в бога не верите, креста на груди не носите, зачем вам церковное венчание? - говорил священник с усмешкой. - Безверие вас и погубит. Спасайте, пока не поздно, и свою душу, и души близких.

- А как спасать, отец Паисий?

- Понимаю, сын мой, вам тяжело. И боль ваша не за себя, а за Нонну и младенца, в коего бог уже вдохнул искру жизни. Убежать от этого невозможно. - Погладил свою черную бороду. - И бородой не прикроешься, не спрячешься под чужим именем.

"Он же все знает, этот бог Саваоф! - Соколовский был поражен. Откуда? Кто мог ему рассказать? - И точно стукнули его по голове. - Нонна рассказала. Только она и могла, только она одна и знает про все". Во рту стало горько, сдавило виски. Почувствовал, как отхлынула кровь от лица.

Это заметил и Паисий, встал, принес стакан с холодным квасом.

- Вы белый, словно вас с креста сняли. Попейте-ка.

Соколовский выпил квас, но легче не стало.

Неужели Нонна? Не хотел верить, заставлял себя сомневаться, но убежденность, что рассказала отцу Паисию все она, росла и крепла. Ходит же в церковь отца Паисия, вот и исповедалась ему. Ни разу ведь не сказала, что знает этого священника по Владимиру. Почему не сказала?

- Это Нонна вам все рассказала? - спросил он тихо.

- Я и сам знаю, сын мой, - не ответил тот на вопрос, - для чего вы надели на себя такие вериги. Страдания ваши народу посвящены. Путь себе выбрали такой же тернистый, как путь Христа. Тот пошел на кару во имя любви к ближним - и вы готовы взойти на эшафот во имя любви к народу. И все же пути ваши разные и заповеди разные. У Христа - не убий, вы же хотите дать людям добро убийствами. А кровь никогда не приносит человеку добра. Идите лучше дорогой Христа, не отказывайтесь от него, любите ближнего, верьте в бога и тогда поверите в бессмертие своей души. Когда любовь приведет вас к людям и Христу, вы спасете душу свою, дадите счастье близким, и Нонна счастлива будет.