Виктория Холт - Замок Менфрея

• Название: Замок Менфрея
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Центполиграф
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01806-5

С детства Хэрриет Делвани любила замок Менфрея, овеянный легендами Корнуолла. Лишенная материнского тепла, девушка нашла здесь опору в тяжелых испытаниях судьбы и обрела счастье. Но иногда безумие прячется за маской любви…

---

Мы собирались уехать на юг Франции — в маленький город в горах, откуда открывался вид на Ривьеру. Бевил уже бывал там раньше и считал, что он идеально подходит для медового месяца, тем более что в такое время года погода в этих краях превосходная.

До свадьбы оставалось совсем мало времени, и в те мгновения, когда мне удавалось прогнать легкую тревогу, которую я все еще ощущала, я чувствовала себя совершенно счастливой. Но у меня не выходила из головы Гвеннан, и я боялась, как бы нечто подобное не помешало и моей свадьбе. А еще я думала обо всех тех женщинах, которых любил Бевил, и гадала, насколько отличается его отношение ко мне от того, что он испытывал к другим. Он убеждал меня, что отличается, и с такой искренностью, что я невольно ему верила; но я уже начинала лучше понимать его. Добиваясь чего-либо, он действовал с такой страстью, что и сам верил, что желает этого больше всего на свете. Но на смену одному желанию приходило другое. В глубине души я знала, что счастье — не вершина горы, где, уж коли вы ее достигли, можете пребывать вовеки. Счастье — это выигрыш в лотерею, но оно принадлежит вам лишь миг, и удержать его так же трудно, как и достичь. Счастье — быстротечное и изменчивое. Так было, когда глаза Бевила открывались шире в ответ на какие-то особенно удачные мои замечания, когда он поворачивался ко мне, внезапно сознавая силу уз, связавших нас, и говорил от всего сердца:

— Я люблю тебя, Хэрриет Делвани. Нет никого, кто сравнился бы с тобой.

В такие моменты он всегда называл меня по фамилии, наверное боясь выдать всю глубину своих чувств. Привыкший жить в плену своих увлечений, пылких и неодолимых, он был несколько удивлен, когда открыл, что любовь может идти бок о бок со страстью. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

Настал день нашего венчания. Начинался сентябрь. Я проснулась рано утром и посмотрела на море. Оно отливало розовым, как и в то далекое утро, и на дом на острове тоже падал красноватый отсвет.

Сэр Эиделион считался вроде бы моим опекуном, поскольку отец сделал его распорядителем по завещанию, и, по идее, должен был вести меня к венцу. Но невеста, которую ведет к венцу отец жениха! Такое и вправду случалось не часто. Нас, как ни странно, выручил Хэрри Леверет, который сам предложил нам это. Наверное, он хотел показать всем, что больше не печалится о девушке, которая так скверно с ним обошлась.

И вот я нарядилась в белый атлас, белую вуаль Менфреев и свой флердоранж. Все утверждали, что я выгляжу прелестно, и на мгновение я почти поверила в то, что так оно и есть.

Я посмотрелась в зеркало.

— Не беспокойся, Фанни. Я намерена стать счастливой. Я уже настроилась на это.

— Вы искушаете судьбу.

— Не будь такой старой ворчуньей, Фанни. Ты не хотела, чтобы я стала миссис Менфрей, так ведь? Но я собираюсь это сделать, и ты не в силах этому помешать.

— Да, — согласилась она, — куда же мне.

В комнату вошла леди Менфрей:

— Ты уже успела одеться, дорогая? О, ты чудесно выглядишь! Правда, Фанни? — Ее глаза наполнились слезами. Видимо, она вспомнила, как ее увезли насильно, соблазнили, а затем спешно сыграли свадьбу. Как и я, она была богатой наследницей. Иначе не случилось бы ни похищения, ни насилия, — а может, все равно случилось бы. Одно только несомненно: дело никогда бы не кончилось свадьбой.

— Девочка моя, я думаю, нам пора выходить.

До деревенской церкви меня провожал сэр Энделион.

— Ты прелестно выглядишь, моя дорогая. Я горжусь, что веду тебя в церковь…Это — счастливый день для всех нас.

Бевил был уже там и не сводил с меня глаз. Этот взгляд предназначался для меня одной. И он ясно говорил: «Какая жалость, что мы должны терпеть всю эту суету. Насколько лучше была бы простая церемония…а потом мы бы уехали, сбежали в тот маленький город, глядящий на побережье, где мы останемся одни и где я смогу доказать тебе, что люблю тебя так, как никогда никого не любил, и что, даже если бы твоя мачеха не умерла и тебе не досталось отцовского состояния, я все равно бы женился на тебе, Хэрриет Делвани…нет, теперь уже Хэрриет Менфрей».

Мы подошли к алтарю под звуки «Свадебного марша» Мендельсона. Я ловила взгляды, обращенные на нас с церковных скамей… внимательные и рассеянные. Из моих родственников никого не было. Тетя Кларисса сослалась на то, что никак не может оставить дом в такое время, но я знала: она просто не могла спокойно смотреть на то, как я выхожу замуж, в то время как Сильвия и Филлис еще не заполучили себе мужей.

Когда мы сели в карету на обратном пути в Менфрею, Бевил сидел со мной рядом, крепко держа меня за руку, смеясь по всякому поводу, — новый Бевил, думала я, серьезный, озабоченный будущим. Я была так счастлива, что если и могла бы чего-то еще желать, так это ехать всю оставшуюся жизнь, сидя рядом с Бевилом, серьезным и нежным, говорящим себе — а я точно знала, что так оно и есть, — что для него начинается новая жизнь. Он собирался любить и оберегать меня в горе и в радости, и он поклялся это делать; теперь жизни, полной легкомысленных приключений, пришел конец. Он собирался стать раскаявшимся повесой, из которых получаются самые верные мужья.

Мы миновали арку под часами, которые останавливались, когда кто-то из Менфреев должен был умереть, и по камням, стесанным за долгие века колесами экипажей и копытами лошадей, направились к дверям.

Я приехала домой — в Менфрею.

Видимо, Бевил подумал о том же, ибо он сказал:

— Итак, Хэрриет Менфрей, мы — дома.

Говорят, счастливые женщины похожи на счастливые страны — у них нет истории; так что о первых неделях медового месяца мне рассказать почти нечего.

Сначала мы отправились в Париж, где я обзавелась одеждой, как и собиралась. Это было весьма утомительно — стоять у зеркал, выслушивая неразборчивые комплименты на смеси английского и французского, но я купила несколько совершенно очаровательных нарядов; Париж — замечательный город для того, кто любит и любим.

Эйфелева башня, Булонский лес, базилика Сакре-Кёр и Латинский квартал — все эти места до сих пор овеяны для меня самыми светлыми воспоминаниями. Бевил был все время рядом со мной; он смеялся и молчал, предоставляя слово мне, ибо я знала язык лучше, чем он. Я помню мягкий свет ресторанов и взгляды тех, кто нас обслуживал: у французов в таких вещах безошибочно срабатывает интуиция: они знали, что мы влюблены. Мы выдавали свою тайну всем и каждому. Мы лучились радостью — и Бевил не меньше, чем я.

Но нашей главной целью был тот маленький городок в горах, так что мы покинули Париж и двинулись на юг.

В Провансе уже вовсю хозяйничала осень, но я все равно с первого взгляда влюбилась в этот край с его величественными горными пейзажами и потрясающим морем. Сидя на балконе нашего отеля и глядя на берег, я думала, что никогда не видела ничего прекраснее.

Те дни были безмятежными.

Мадам, хозяйка отеля, знала Бевила, который уже бывал здесь раньше.

— А на этот раз вы приехали с мадам Менфрей. Просто чудесно!

В ее пристальном взгляде читался некий намек, и я подумала: с кем же Бевил жил в этом отеле раньше? Возможно, один, но могло быть и так, что в городке у него имелись знакомые. В те десять дней, что мы провели в Париже, у меня не возникало подобных мыслей; я почти поверила, что избавилась от них навсегда, но хватило одного намека, чтобы подозрения возникли вновь.

Однако я позабыла о них, когда мы спустились в обеденную залу, выходившую на террасу с видом на горы. В теплом свете свечей я снова почувствовала себя счастливой.

— Мы пробудем здесь месяц, а то и больше, — сказал Бевил. Он хотел, чтобы я полюбила Прованс так же, как любил его он. Люди здесь жили просто, и это было лучшее место, чтобы провести медовый месяц. — Никаких развлечений, — заявил он. — Ничего такого, что могло бы отвлечь меня от Хэрриет Менфрей.

Я была довольна. По утрам мы бродили по старинному городу с извилистыми улочками, истертыми ступенями и глухими переулками. Темноглазые дети бросали на нас взгляды, исполненные любопытства. Все в нас выдавало иностранцев, и уличные торговцы наперебой расхваливали свой товар, когда мы останавливались, чтобы купить цветы и фрукты. Мы сидели в открытых кафе и наблюдали течение жизни, а по вечерам, прислонившись к каменной балюстраде, любовались морем. Иногда мы нанимали лошадей и отправлялись в горы по узким, опасным тропам. Бевил настаивал, чтобы в подобных местах вести мою лошадь, и, хотя я была хорошей наездницей и вполне могла справиться сама, мне доставляло удовольствие, что он стремится меня оберегать. Случалось, мы останавливались в каком-нибудь трактире пообедать и, перепробовав все местные блюда и вина, сидели, сонные и благостные, до самого вечера, когда приходила пора возвращаться.

Мы редко строили какие-то планы, предоставив череде золотых дней течь самой по себе. Как мне нравились эти теплые солнечные дни и вечера, когда солнце уходило за горы, унося с собой зной. Тогда я надевала теплую шаль, и мы отправлялись куда-нибудь — погулять и подышать прохладным воздухом гор.