Жан Марабини - Повседневная жизнь Берлина при Гитлере

• Название: Повседневная жизнь Берлина при Гитлере
• Автор: Жан Марабини
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02469-9

Книга Ж. Марабини разрушает стереотипы нашего восприятия фашистской Германии и открывает неизвестные широкому читателю страницы жизни немецкой столицы, находившейся в период власти Гитлера под таким `железным занавесом`, приподнять который не смогла даже Олимпиада 1936 года, проходившая в Берлине. Предлагаем познакомиться с повседневной жизнью этого города в самые тяжелые годы его истории. Из отдельных глав, словно из отдельных стеклышек, как в калейдоскопе, перед нами неожиданно складывается общая картина жизни Берлина.

---

«Братья и сестры…»

Гитлер, по логике вещей, после скандала с Гессом должен был бы устремиться на Средний Восток, вступить в смертельную схватку с Британской империей. У него еще было время изменить свои планы. Советовали ли ему его генералы поступить именно так? Они все уже находились на Восточном фронте. В воскресенье, 22 июня 1941 года, в 3.40 утра, немецкая армия, до тех пор непобедимая, вторглась на территорию СССР. Немцы захватили все мосты на границе; сотни советских самолетов были уничтожены прямо на аэродромах; 100 тысяч советских солдат стали пленниками, целые армии попали в окружение. «Мы закончим войну за четырнадцать дней, быстрее, чем в Польше», — говорит теперь Гальдер. Кто-то из русского генерального штаба звонит в приграничные города, уже захваченные врагом, и, слыша немецкую речь, извиняется: «Это ошибка, служащие министерства иностранных дел уверяют нас, что мы связались с Вильгельмштрассе, с Берлином». Очевидно, никто не осмеливается сообщить о случившемся Сталину. Или он уже все знает? Может, он пытается заманить немцев в ловушку? Кто здесь обманщик и кто — обманутый? Ярко освещенный скорый поезд «Москва — Берлин» следует своим обычным курсом, а навстречу ему уже движутся (на Брест-Литовск) немецкие танки. Русская артиллерия молчит; люди безропотно позволяют себя убивать: они думают, что, по мнению Сталина, происходящее сейчас — это всего лишь недоразумение. Наконец какой-то генерал (этот эпизод известен нам со слов американского журналиста) запрашивает Москву: «Немцы нас обстреливают — что делать?» Проходит три часа; советское радио, как обычно, в течение пятнадцати минут «передает утреннюю гимнастику». О вторжении «фашистских войск» сообщат только в 12.24, более чем через девять часов после начала войны! И только 3 июля по радио выступит Сталин. Обратившись к своим соотечественникам со словами «Братья и сестры!», он призовет их объединиться против общего врага. Его призыв услышат. «Молниеносная война», вопреки планам Гитлера, не будет выиграна немцами за 14 дней. Только в конце лета группа армий под командованием фельдмаршала фон Бока — 14 бронетанковых дивизий, восемь механизированных дивизий, 44 пехотные дивизии — подойдет к Смоленску, отстоящему от Москвы на 320 километров.

На севере Ленинград в течение 900 дней будет выдерживать блокаду — пока его не освободит Красная армия. Иногда голодающие жители города будут питаться трупами. Сотрудники СД отреагируют на это известие так: «Мясо русских, должно быть, имеет неплохой вкус».

«Я решил стереть Ленинград с лица земли», — скажет Гитлер. 8 октября, через несколько дней после взятия Орла войсками Гудериана (3 октября), он объявит по радио: «Сегодня я безоговорочно утверждаю, что наш восточный враг побежден и более никогда не поднимется. Мы заняли часть советской территории, по размерам вдвое превосходящую рейх». Однако немецкие генералы, находящиеся на фронте, сомневаются в том, что победа будет одержана до зимы. Если они и совершили колоссальную ошибку, то осознали ее уже через несколько недель.

В ставке Верховного командования вермахта начинаются разговоры в духе: «Мы об этом предупреждали…» И дело даже не в том, что генерал Блюментрит,[191] отчитываясь о битве за Минск, будет ссылаться на «высокий моральный дух» советских солдат и говорить, что ни с чем подобным ему еще не приходилось сталкиваться. Гальдер отметит: «Мы основывали свои расчеты на том, что противник располагает 200 дивизиями, но уже сегодня знаем о существовании, по крайней мере, 360 дивизий». Рундштедт выскажется еще более резко: «Мы стали жертвами тотальной промывки мозгов, которой занимались и Гитлер, и Сталин. До настоящего времени наши танкисты считали себя непобедимыми, но сейчас они столкнулись с «Т-34», «бронированным ужасом» для наших экипажей». Русская авиация перешла к активным действиям именно в тот момент, когда немецкий фронт удалился от своих тыловых баз. На юге Украина уже завоевана, но Клейст[192] признает: «Никакой настоящей революции здесь не предвидится». Он считает, что эсэсовцы, вводя режим террора, тем самым подталкивают украинцев к сопротивлению, вместо того чтобы сделать их своими союзниками. Фюрер желает любой ценой взять Москву: «Стоит один раз пнуть ногой эту гнилую дверь, и она развалится». гудериан уже в шестидесяти километрах от Кремля. Сталин поднимается на трибуну заснеженного Мавзолея и наблюдает, как отправляются на фронт только что вышедшие из заводских ворот танки.

Гудериан пророчествует: «Берлин станет новым Вавилоном!»

«Дороги Кавказа открыты перед нами», — заявляет Геббельс в Берлине, в речи, которую транслирует государственное радио. Через четыре дня Ростов вновь переходит к русским — после грандиозной битвы, в результате которой Третий рейх впервые за свою историю терпит серьезное поражение на суше. Рундштедт отступает на 80 километров и устанавливает зимнюю линию фронта. Его отстраняют от командования. Гудериан комментирует эту ситуацию таю «В Ростове я узрел слова МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН, которые некогда появились на стенах Вавилона».[193] Рундштедт иронизирует: «Я и не знал, что Гудериан — такой образованный человек». Потом приезжает на несколько дней в опротивевший ему Берлин. И говорит Гитлеру: «Держаться дальше — безумие, мои войска на это больше не способны. Если они не отступят, они будут уничтожены». Он находит Берлин погруженным в иллюзии, занятым только мыслями о наступающем Рождестве. А там, в России, его солдаты спят чуть ли не на голой земле, в своем летнем обмундировании они должны выдерживать тридцатиградусный мороз. Горючее застывает, масло — тоже, телескопическими оптическими прицелами невозможно пользоваться. В каждом полку насчитывается как минимум 500 человек, погибших от холода. И в этот момент Красная армия переходит в контрнаступление. «Дело не в большевиках или небольшевиках, — пытается, со своей стороны, вразумить высокое начальство Гудериан. — Дело в русских как таковых. Этот народ одержит над нами победу просто благодаря своей способности к выживанию». Рундштедт возвращается на фронт, чтобы встретить Новый год со своими подчиненными.[194] Гитлер, находящийся в данный момент в Восточной Пруссии, ничего не хочет понимать: «Еще один маленький шаг, и мы у цели». Черчилль, прекрасно информированный обо всем благодаря своей «Ультра», только посмеивается: «Ну что ж, пусть сделает этот шаг, а там будет видно!»

В Берлине, 1 января 1942 года, молодая девушка записывает в своем дневнике: «Мы танцевали всю ночь и думали о наших солдатах-победителях. Они скоро получат отпуск и приедут сюда». Весь город украшен елками, несмотря на затемнение, которое многим кажется совершенно излишним; в городских трамваях свет приглушен; очень холодно. Все кабаре и театры переполнены, во всех квартирах люди поют и смеются. Даже полицейские, которые дежурят на улицах, дарят друг другу недорогие подарки. Одному Рундштедту не до веселья, он с отвращением покидает столицу, чтобы провести рождественские праздники в холодных бункерах, со своими солдатами. Из своего хорошо замаскированного блиндажа, в котором, по счастью, имеется печка, он слышит, как по ту сторону фронта веселятся русские, отмечая Новый год. Девять лет назад (без одного месяца) Гитлер впервые ступил на путь завоевания Берлина, Пруссии, Германии и всего мира.

Глава седьмая 1942-й: ТРИУМФАЛЬНЫЙ ГОД

В то самое время, когда в Берлине смеются и пьют вино, молодой генерал Жуков защищает Москву. На линии фронта длиной в 320 километров он одерживает решающую победу силами ста дивизий, привычных к полярному холоду. Разведчик Зорге добывает для Сталина сведения, доказывающие, что японцы не станут атаковать русских на суше. «Миф о непобедимости германцев разрушен», — пишет Гальдер. Гитлер вымещает свое раздражение на приближенных: он прогоняет «шута» фон Браухича,[195] «танкиста-неудачника» Гудериана, «монархиста» Гёпнера, утверждает смертный приговор фон Шпонеку, отстраняет от командования фон Бока[196] и даже с Кейтелем обращается как со «слабоумным». Кейтель запирается в своем рабочем кабинете, пишет прошение об отставке и собирается пустить себе пулю в лоб. Йодль в последний момент удерживает его от рокового шага, сказав, что распоясавшемуся фюреру «надо дать выговориться». Гитлер решает отныне командовать единолично: он — бывший ефрейтор. «Поскольку Гитлер возомнил себя Наполеоном, наступило время безумия» — так оценивает ситуацию Канарис, и это еще мягко сказано, ибо адмиралу известно, что Гитлер, желая любой ценой добиться поставленных целей, гарантировал Японии свою поддержку. Ночью 7 декабря 1941 года японцы атаковали американский тихоокеанский флот в Пёрл-Харбор. Тогда жители столицы рейха еще верили в скорую победу и жили ожиданием предстоящих рождественских праздников. 11 декабря Гитлер объявил войну Соединенным Штатам.