Ян Гийу - Путь в Иерусалим

• Название: Путь в Иерусалим
• Автор: Ян Гийу
• Издательство: Текст
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2000
• ISBN: 5-7516-0200-5

Ян Гийу (Jan Guillou), один из самых популярных современных писателей Швеции, в своем увлекательном романе создает яркую фреску жизни средневековой Скандинавии. Вместе с главным героем романа, юным Арном, читатель побывает в поместье его отца Магнуса, в монастыре цистерцианцев, на деревенской свадьбе и на тинге, съезде благородных рыцарей, где решается, кто будет королем страны. Роман, переведенный на многие языки мира, в 1988 году был удостоен высшей литературной награды Швеции.

На данный момент писателем созданы четыре романа из цикла «Рыцарь Арн», но в России издан лишь первый.

Цикл «Рыцарь Арн»:

1. The Road to Jerusalem (1998), ISBN 91-1-300565-0 the first book in the series.

2. The Knight Templar (1999), ISBN 91-1-300733-5 the second book in the series.

3. The Kingdom at the End of the Road (2000), ISBN 91-89426-02-9 the third book in the series.

4. The Heritage of Arn (2001), ISBN 91-642-0003-5 a follow-up about Birger jarl, the founder of Stockholm — fictionalized to be Arn's grandson.

По мотивам первых трех книг, в Европе, сняли два полнометражных фильма:

1. Арн: рыцарь — тамплиер / Arn — Tempelriddaren (2007)

2. Арн: Объединенное королевство / Arn — Riket vid vägens slut (2008)

---

Таким же образом можно было, переиначив логику, как сделал бы философ, сказать, что мальчик является одним из прилежных учеников брата Люсьена. За желанием монастыря продемонстрировать, какую красоту может создать Бог на земле с помощью преданных братьев, крылась тонкая и кропотливая, но очень важная работа; весной раньше всех появлялись белые подснежники, они словно пробивались через крепкий зимний наст; потом, с приходом тепла, зацветали нарциссы и тюльпаны, все это было новым для варварского Севера и поражало посетителей; люди изумленно любовались белыми цветами фруктовых деревьев — неизвестных варварам яблонь, груш и черешен. В последние годы торговля оживилась, и, кстати, именно Арн помогал брату Люсьену забирать товары и вести переговоры со скандинавами, так как знал их язык.

Все, чему учился Арн, хорошо усваивалось в его голове, по этому поводу не стоило беспокоиться. Если не считать, как некоторые консервативные братья, что меч и копье не имеют отношения к трудам во славу Господа на земле. Но те, кто так считал, недостаточно изучали работы своего отца, святого Бернарда, который все-таки был основателем ордена рыцарей-храмовников в гораздо большей степени, чем Папа или кто-либо другой из деятелей церкви.

Однако теперь с мальчиком творилось неладное. С тех пор как в монастыре появились новые лошади, Арн будто лишился разума. В его занятиях возник перевес, интерес к коням затмил все остальное. И тогда, если мыслить шире, возникал вопрос: действительно ли Бог хотел этого или же Он хотел, чтобы его избранник сразу был наказан? Если это так, то тогда какое именно наказание священник, как хороший отец, должен выбрать?

Отец Генрих неоднократно призывал к себе брата Гильберта для того, чтобы обсудить эту проблему. Но казалось, будто благочестивый Гильберт хочет обернуть все в шутку. Мальчишки есть мальчишки, говорил Гильберт, в таком возрасте он сам поступил бы именно так, нужно понять новое увлечение мальчика, и, кроме всего прочего, это входит в науку, которой он его обучает.

Возможно, в словах Гильберта была правда. Но восторг мальчика был так велик, что можно опасаться, что Арн, по крайней мере на какое-то время, забросит книги. Как духовник Арна, отец Генрих знал об этом много больше, чем брат Гильберт. Ибо Арн, как и все остальные, не мог лгать, исповедуясь своему приору.

Арн осознал это именно потому, что обязан был исповедаться, признать свое греховное поведение и потом искупать свой грех. Но он не осознавал, что это действительно беспокоило отца Генриха, иначе Арн бы сильно огорчился. Сейчас он получал лишь обычные небольшие наказания в виде нескольких дополнительных молитв и, возможно, одного дня на хлебе и воде, как и тогда, когда он читал светские стихи Овидия и, более того, писал собственные стихи в подражание Овидию.

Шамсин вырос и стал настоящим конем, и любовь между ним и Арном стала еще сильнее. Лето было в разгаре, соловьиные ночи в Юлланде были светлыми и теплыми; Арн вставал, поспав всего какой-нибудь час после полуночной службы, прокрадывался в конюшню, брал седло и уздечку, шептал несколько слов в ночной полумрак, и к нему тут же прибегал Шамсин, наклоняясь и подставляя свою мягкую морду под горячие поцелуи мальчика.

Потом Арн садился верхом, и они неслышно направлялись к изгороди, через которую Шамсин перепрыгивал мягко, по-кошачьи; затем Арн и Шамсин еще какое-то время двигались осторожно, прежде чем их скорость достигала такой степени, что они по праву могли считаться самыми быстрыми на датской земле, ведь Шамсин был из породы лошадей, которые могли покрывать большие расстояния, не то что медлительные северные кони.

Они неслись, словно всадники Апокалипсиса, по небольшим холмам, редким буковым лесам и иногда даже добирались до моря с риском, что им придется возвращаться домой в таком же темпе, чтобы успеть к заутрене.

Скоро по округе распространились слухи о всаднике-привидении и дурном предзнаменовании, о духе, который мчался так, как не мог бы скакать верхом ни один человек, о карлике с острыми клыками и сверкающим огненным мечом.

Меч, однако, был деревянным, с вделанным в середине железным шариком для увеличения веса. Но в своем воображении Арн скакал с мечом, который вполне мог быть огненным, он размахивал им, держа его в левой руке, на полном скаку меняя поводья на меч, и тот оказывался в его правой руке. Хотя оружие было не самым главным. Арн словно пытался успокоить свою совесть, говоря себе, что он исполняет некую работу вместо того, чтобы спать сном праведника.

Его восторг вызывала именно скорость. Несмотря на то что Шамсин был еще очень молод, в нем присутствовала такая сила, какой не было ни в одном из коней, на которых Арну доводилось ездить раньше. Арн воображал, что Шамсина несет вперед сверхъестественная сила, и потому верхом на коне он словно был ближе к Богу.

Разумеется, думать так грешно. Арн понимал это, молился и исполнял все, чтобы получить прощение.

Однако мысли о Шамсине и бешеной скачке не оставляли его даже во время покаянных молитв.

Глава V

На Рождество 1144 года христиане в Иерусалиме потерпели самое жестокое поражение с тех пор, как была завоевана Святая Земля. Многие в христианской Европе понимали, что падение Эдессы — настоящая катастрофа. Но никто не мог представить себе, что случившееся станет началом конца христианского завоевания, ибо сама мысль об этом была греховной.

В этот период, спустя полвека после завоевания Святой Земли, которое обошлось христианам более чем в сто тысяч человеческих жизней, королевство Иерусалим включало в себя прибрежную полосу, тянущуюся от Газы в Южной Палестине через Иерусалим и Хайфу до ливанского берега и далее до Антиохии. Но над Антиохией, там, где Малая Азия нависает над Сирией, существовал большой христианский анклав вокруг города Эдесса, который вместе с Антиохией господствовал на побережье над всеми путями между Багдадом, Иерусалимом, Дамаском и христианской восточной частью Римской империи со столицей в Константинополе. После Иерусалима Эдесса была главным оплотом христиан.

Но теперь город был завоеван, разграблен и предан забвению вождем, имя которого раньше в Европе никто не слышал. Его звали Унадеддин Зенги. Завоевание Эдессы закончилось повальным истреблением населения города, погибли пять тысяч франков, шесть тысяч армян и других христиан. Вместо них Зенги приказал заселить Эдессу евреями, которым, возможно, удастся вернуть город к жизни. Евреи ведь были ближе к мусульманам, чем христиане, поскольку у христиан существовал своеобразный обычай массового истребления евреев, если предоставлялась такая возможность.

Зенги был сильным, честолюбивым и очень жестоким повелителем. Его великая победа вызвала ликование в мусульманском мире, но сам Зенги внушал окружающим опасение: все хотели, чтобы он побеждал где-нибудь подальше от них.

Возможно, именно жестокость была его слабостью. И вероятно, огромное христианское войско, которое собиралось теперь для того, чтобы отправиться во второй крестовый поход, отомстить за Эдессу и спасти Святую Землю, смогло бы победить Зенги, несмотря на его огромный опыт войны против франкских рыцарей.

Зенги не скрывал, что собирается захватить Дамаск — второй по значимости город после Иерусалима, чтобы оттуда сомкнуть плотное кольцо вокруг христиан.

Однако мусульманское население Дамаска не чувствовало энтузиазма при мысли о том, что непредсказуемый и жестокий воин окажется под стенами их города. Когда Зенги направлялся к Дамаску, он был вынужден по пути остановиться, чтобы покорить город Баальбек. Когда Баальбек наконец капитулировал и гарнизон получил обычные заверения в том, что всем сохранят жизнь, Зенги, разгневавшись, что на завоевание города ушло много времени, приказал отрубить головы всем защитникам, кроме начальника, с которого он повелел заживо содрать кожу.

Может, сам он думал, что подобное поведение навеет страх на жителей Дамаска и ослабит их сопротивление. Но эффект получился прямо противоположным. Дамаск заключил союз с христианским королем в Иерусалиме, потому что обоим городам, невзирая на религиозные различия, следовало в одинаковой степени опасаться такого завоевателя, как Зенги. Не будь Зенги так жесток, союз между Дамаском и Иерусалимом был бы невозможен и христиане смогли бы победить во втором большом крестовом походе. Следовательно, жестокость Зенги сослужила большую службу Аллаху, чем Господу.

Когда воины Зенги поняли, что война на данный момент окончена, что им никогда не удастся завоевать и разграбить Дамаск, они, нагруженные богатой добычей, повернули. Его армия таяла. Это явление было обычным в любой части мира и представляло такую же проблему для христианских войск, как и для мусульманских. Во имя Бога или Аллаха, будь то христианин или мусульманин, но каждый, захвативший богатые трофеи и к тому же оставшийся в живых, начинает скучать по дому.