Жюль Верн - Мореплаватели XVIII века

• Название: Мореплаватели XVIII века
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Путешествия и география

История морских путешествий. Мореплаватели XVIII века. Книга вторая.

---

«Как только рассвело, – рассказывается в отчете, – звуки музыкальных инструментов и смутный отдаленный гул толпы возвестили о приближении императора. Вскоре он появился из-за высокой горы, окаймленной деревьями, словно вышел из какого-то священного леса. Впереди выступало несколько человек, во весь голос прославлявших добродетели и могущество властелина. Император сидел в открытых парадных носилках, которые несли шестнадцать человек. Его сопровождала стража, придворные, знаменосцы, слуги с зонтиками и оркестр. Император был одет в темный шелковый халат, голову покрывала бархатная шапка, формой сильно напоминавшая шапки шотландских горцев. На его лбу бросалась в глаза огромная жемчужина, по- видимому, единственная бывшая на нем драгоценность».

Войдя в палатку, император поднялся на трон по передним ступеням; только он имел право по ним проходить. Великий «колао» (первый министр) Хо Чу-Тонг и двое из высших придворных стояли возле императора; обращаясь к нему, они каждый раз преклоняли колени. Когда принцы императорской семьи, вассалы и высшие государственные сановники разместились в соответствии со своим рангом, церемониймейстер подвел Макартни к подножию трона с левой стороны, считавшейся, по китайским обычаям, почетным местом. За послом следовали паж и переводчик. Его сопровождал также полномочный министр.

Макартни, проинструктированный церемониймейстером, взял двумя руками и поднял над головой большой великолепный золотой ларец четырехугольной формы, украшенный бриллиантами; в нем лежало письмо английского короля богдыхану. Затем, поднявшись по нескольким ступеням, которые вели к трону, Макартни преклонил одно колено, произнес очень краткое приветствие и вручил ларец его императорскому величеству. Богдыхан собственноручно милостиво принял ларец, поставил его рядом с собой и сказал, что «испытывает величайшее удовлетворение свидетельством уважения и доброжелательства его величества британского короля, проявившихся в присылке посольства с письмом и редкими подарками; со своей стороны он испытывает те же чувства к повелителю Великобритании и надеется, что между подданными обоих государств всегда будет сохраняться доброе согласие».

После частной беседы с послом, продолжавшейся несколько минут, император преподнес ему, а также полномочному министру, различные подарки. Затем почетных гостей повели и усадили на подушки, перед которыми стояли столики, уставленные пирамидами чашек с разнообразными мясными блюдами и фруктами. Император тоже поел и все время выражал послу свое уважение и внимание, имевшие целью поднять престиж английского правительства в глазах общественного мнения на

исключительную высоту. Больше того, Макартни и его свиту пригласили посетить сады Цхе-Хола. Во время прогулки англичане встретили императора; тот остановился, когда они его приветствовали, и приказал первому министру, считавшемуся наместником императора, и некоторым другим высшим сановникам сопровождать гостей.

Китайские вельможи взяли на себя труд провести посла и его свиту по обширным участкам, превращенным искусными садовниками в места отдыха и развлечений и составлявшим только часть этих огромных садов. Остальная часть была предназначена для женщин императорской семьи, и доступ туда находился под строжайшим запретом не только для членов английского посольства, но и для китайских министров.

Затем Макартни побывал в цветущей долине, где росло много деревьев, в особенности очень толстоствольных ив. Между деревьями расстилался густой ковер травы; ее пышному росту не препятствовали ни домашний скот, ни косцы. Китайские министры и англичане, добравшись до берега большого озера неправильной формы, сели на яхты и доплыли до моста, переброшенного через озеро в самой узкой его части; за ним озеро как будто терялось где-то в туманной дали.

Несколько дней спустя, 13 сентября Макартни и его свита были на торжественной церемонии по случаю дня рождения императора.

Назавтра и в следующие дни происходили великолепные празднества, на которых присутствовал Чьен-Лунг со всем двором. Одни за другими выступали акробаты, эквилибристы, фокусники, долгое время не имевшие соперников во всем мире, и борцы. Затем появились жители различных провинций империи в национальных костюмах, демонстрировавшие разнообразные изделия своих стран. Наконец зажглись огни фейерверка; он произвел очень сильное впечатление, хотя дело происходило среди бела дня.

«Некоторые номера программы явились для английских зрителей новостью, – рассказывается в отчете. – Для примера приведем один. На возвышение поставили большой ящик, и когда дно словно случайно отвалилось, мы увидели, как из ящика вылетало множество бумажных фонариков. Они выпадали в сложенном виде, совершенно плоскими, но, отделяясь друг от друга, стали постепенно расправляться.

Каждый принял свою обычную форму, и вдруг в них загорелся свет чудесного тона… По-видимому, китайцы очень изобретательны по части пиротехники. По бокам от большого ящика стояли похожие на него маленькие; когда они таким же образом открылись, из них вылетело по ленте огня, которая извивалась, образуя фигуры различной формы, блестела, как полированная медь, и сверкала, как молния, при каждом дуновении ветра. Номер закончился извержением искусственного вулкана».

Обычно после празднеств в честь дня своего рождения император отправлялся в леса Маньчжурии охотиться на хищных зверей; но так как преклонный возраст лишал Чьен-Лунга возможности предаваться этому развлечению, то он решил вернуться в Пекин. Английское посольство должно было направиться туда раньше императора.

Тем временем Макартни пришел к выводу, что пора покончить с порученным ему делом. С одной стороны, не существо-

вало такого обыкновения, чтобы послы постоянно находились при китайском дворе; с другой – значительность сумм, в которые пребывание посольства обходилось императору, оплачивавшему все его расходы, естественно побуждала ускорить отъезд. Через несколько дней Макартни получил от Чьен-Лунга ответ на письма английского короля, подарки для передачи королю, а также для него самого и всех офицеров и чиновников свиты. Это означало разрешение уехать.

На обратном пути англичанам удалось увидеть знаменитых птиц «леутзе», ловивших рыбу для своего хозяина. Эти птицы из семейства бакланов были так хорошо выдрессированы, что не требовалось привязывать им к шее веревку или надевать кольцо, чтобы они не поедали часть добычи.

«В каждой джонке или на плоту имелось по десять, двенадцать птиц, мгновенно нырявших по знаку хозяина. Мы с изумлением смотрели, как они хватали огромных рыб и приносили их в клюве».

Макартни рассказывает о любопытном способе охоты на диких уток и на другую водоплавающую дичь. Пустые кувшины и тыквенные бутыли оставляют в течение нескольких дней плавать на воде, чтобы птицы успели привыкнуть к их виду. Затем человек входит в воду, надевает себе на голову один из этих сосудов, медленно приближается к дичи и, схватив ее за лапы, душит под водой; он продолжает бесшумную охоту до тех пор, пока не наполнит захваченный с собой мешок.

Макартни побывал в Кантоне, затем в Макао (Аомынь) и пустился в обратный путь в Англию. На событиях этого плавания мы останавливаться не будем.

Перенесемся теперь в другую часть Азии, так называемую Переднюю Азию. Прежде всего мы упомянем о путешествии Вольнея.

Все знают, по крайней мере понаслышке, его книгу «Руины». Описание путешествия в Египет и в Сирию представляет еще больший интерес. В нем нет никаких пышных фраз; это произведение, написанное простым точным языком, изобилующее фактами, является одним из лучших и наиболее поучительных в своем роде. Участники египетской кампании,[173] говорят, нашли в нем ценные указания, а также точное описание климата и естественных богатств страны и нравов жителей.

Вольней тщательно подготовился к путешествию. Он относился к нему очень серьезно и хотел, чтобы его исход как можно меньше зависел от случайностей. Едва прибыв в Сирию, он понял, что не сможет близко ознакомиться с повседневной жизнью народа, если не изучит языка и не займется сам сбором всякого рода сведений. Поэтому он поселился в монастыре Мар-Ханна в Ливанских горах, чтобы изучить арабский язык.

Впоследствии, желая составить себе представление о том, какой образ жизни ведут кочевые племена Аравийских пустынь, он подружился с одним шейхом, научился владеть копьем, целыми днями не слезать с лошади и смог сопровождать бедуинов в их странствиях по пустыне. Благодаря хорошим отношениям с этими племенами он получил возможность посетить развалины Пальмиры и Баальбека, мертвых городов, до того известных только по названию.

«Его стиль, – пишет Сент-Бев[174] о Вольнее, – лишенный всяких преувеличений и вычурности, отличается замечательной точностью и исключительной строгостью. Когда Вольней расска-