Георгий Холостяков - Вечный огонь

• Название: Вечный огонь
• Автор: Георгий Холостяков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

5 июня мы отправили в Севастополь первые 40 тонн бензина на подводных лодках Л-23 и Л-24, взявших, кроме того, 85 тонн боеприпасов и 50 тонн продовольствия. И сразу начали спешно готовить к перевозке бензина еще несколько лодок. Передавая мне приказание об этом, И. Д. Елисеев сообщил, что в Севастополе осталось автомобильного горючего на шесть дней, а авиационного на пять.

С 7 июня на севастопольских рубежах шли ожесточеннейшие бои. Из-за непрерывных бомбежек лодки разгружались уже не в Южной бухте, как сначала, а в Стрелецкой или Камышевой - за чертой города. Но и там разгрузка стала возможной только ночью, и если ее не успевали закончить к утру, лодка ложилась до следующего вечера на дно бухты. В таких условиях и дала себя знать неполная герметичность балластных цистерн: пары, остававшиеся от выкачанного бензина, проникали в отсеки. На двух или трех лодках дело дошло до взрывов, - к счастью, не катастрофических.

У Леонида Соболева есть новелла Держись, старшина... - о том, как на лодке, которая должна до наступления темноты лежать на грунте, вся команда, под воздействием бензиновых паров, впадает в тяжелое забытье и лишь один моряк остается в сознании и производит в назначенный час всплытие. Эта драматическая, хотя и с благополучным концом, история взята писателем из действительности тех дней - такой случай произошел на подводной лодке М-32.

21 июня она ушла из Новороссийска в Севастополь с боеприпасами в отсеках и авиационным бензином в балластной цистерне. На четвертые сутки малютка вернулась. Происшествие, чуть не приведшее к гибели корабля и людей, было уже позади. Спас лодку старшина Николай Пустовойтенко.

Как рассказали мне моряки этой лодки, к ее спасению был причастен также инженер-майор из строительною отдела флота, попавший на борт в качестве пассажира: он был ранен и подлежал эвакуации на Большую землю. Когда Пустовойтенко, приготовив корабль к всплытию, пытался привести в чувство хоть кого-нибудь из товарищей, чтобы было кому дать лодке ход, очнулись один краснофлотец и этот раненый пассажир. Встать на ноги он еще не мог, но по просьбе старшины начал повторять во всю силу голоса команды, которые тот подавал из центрального поста, И произошло то, на что рассчитывал бывалый старшина: привычные слова команд помогли еще нескольким морякам вырваться из дурманящего забытья. Уже открыв рубочный люк, обессилевший Пустовойтенко лишился сознания сам, но свежий воздух постепенно оживил всех...

В Новороссийске инженер-майора - фамилия его была Лебедь - сразу увезли в госпиталь, и тогда мы с ним не встретились. Но в 1943 году Иван Алексеевич Лебедь прибыл к нам в базу с другими военными инженерами для организации строительных работ на освобожденном Таманском полуострове. Впоследствии И. А. Лебедь стал генерал-майором инженерно-технической службы. В июне в снабжении Севастополя участвовали двадцать четыре подводные лодки. Служебные записи того времени восстанавливают в памяти дни, когда мы отправляли по четыре - шесть лодок одну за другой.

16 июня ушли из Новороссийска в Севастополь подводные лодки Щ-215, М-31, Л-23, Щ-212, А-4, Л-24.

17 июня вышли М-32, М-118, Л-4, Щ-214...

Лодки уходили поодиночке, тихо и незаметно. По фарватерам Цемесской бухты их вели за собой катера ОВРа, а дальше уже никто не сопровождал и не охранял.

Командиры старались подольше идти в надводном положении - этим выигрывалось время. Но погружаться приходилось все чаще: установив, что лодки ходят в Севастополь регулярно, гитлеровцы стали за ними охотиться. На три лодки, которые противнику удалось обнаружить в море за первую декаду июня, было сброшено более восьмисот бомб. А в конце месяца почти столько же бомб сбрасывалось в среднем на каждую.

20 июня мы напрасно ждали возвращавшуюся из Севастополя Щ-214. Не пришла она ни на следующий день, ни потом. Командира этой щуки капитан-лейтенанта В. Я. Власова я знал еще инструктором политотдела балтийской бригады барсов, а затем - политработником одной из подводных лодок на Тихом океане. Он был такого же склада как комиссар нашей Щ-11 Василий Осипович Филиппов, - скромный и твердый, близкий к людям. Перед войной Власов перешел на командные должности. Его лодка успешно действовала у западных берегов Черного моря, потопила не одно неприятельское судно. Поход в Севастополь, из которого лодка не вернулась, был ее первым грузовым рейсом. Щ-214 успела доставить защитникам города тридцать тонн боеприпасов и двадцать семь - бензина...

Несколькими днями позже погибла, завершая свой восьмой севастопольский рейс, подводная лодка С-32. Ею командовал капитан-лейтенант С. К. Павленко.

В отличие от надводных кораблей лодки выходили из Новороссийска в любой час суток. Стоянка их в базе нередко ограничивалась временем, которое занимали прием топлива и груза, зарядка батарей, срочный ремонт. Причем все это форсировалось как только можно: моряки, побывавшие в Севастополе, лучше чем кто-либо знали, как ждут там их вновь.

Раз я пришел на щуку, только что вернувшуюся в Новороссийск. Обратный переход дался ей тяжело. Но обступившие меня подводники говорили не об этом, а только о Севастополе.

- Вошли в Стрелецкую, а вокруг такое зарево, будто и вода горит, рассказывал один старшина. - Едва ошвартовались, с берега командуют: Быстрее выгружайте снаряды, их на батареях ждут!..

Наибольшее количество грузов - 700 тонн - доставила в Севастополь за семь рейсов подводная лодка Л-23 капитана 3 ранга И. Ф. Фартушного. По шесть раз ходили туда Д-4, Л-4, Л-5. Командир последней капитан-лейтенант Алексей Степанович Жданов, впоследствии контр-адмирал, суровый на вид, а на самом деле душевный человек, был известен в черноморском подплаве высокой требовательностью. Его лодка славилась тем, что с ней и на ней никогда ничего не случалось. Так было и во всех ее севастопольских походах.

Неизменно сопутствовала удача и командиру С-31 капитан-лейтенанту Николаю Павловичу Белорукову, тоже ставшему потом контр-адмиралом. Его лодка благополучно сходила в Севастополь пять раз.

Всего подводники совершили семьдесят пять транспортных рейсов в Севастополь - считая только доведенные до конца. На лодках было перевезено около двух с половиной тысяч тонн боеприпасов, более тысячи тонн продовольствия, более пятисот тонн бензина.

Если говорить отвлеченно, итог скромный. Но тогда это значило немало. И как не раз подчеркивал покойный Ф. С. Октябрьский, то, что доставили севастопольцам с Кавказа подводники, не доставил бы вместо них никто другой.

В июне 1942 года, когда гитлеровцы, развязав себе руки на Керченском полуострове, двинули всю двухсоттысячную армию Манштейна на третий штурм Севастополя, великий подвиг его защитников достиг своей кульминации, своей легендарной вершины. Причастны к этому подвигу и моряки тех надводных кораблей, а также транспортов, которые продолжали, наряду с подводными лодками, прорывать, казалось бы уже непреодолимую для них, вражескую блокаду.

Большинство этих кораблей и судов уходило из нашей базы, от новороссийских причалов.

После оставления Керчи новый натиск врага на Севастополь стал неизбежным. Но на флоте крепко верили, что черноморская столица и теперь выстоит. Был приказ командующего о том, что Севастополь должен удерживаться любой ценой. Применительно к морским перевозкам это означало: использовать для снабжения СОР каждое судно, которое имеет хоть какой-то шанс туда дойти. И потому на прорыв блокады до последней возможности посылались лучшие, самые быстроходные и маневренные транспорты - бывшие пассажирские лайнеры Грузия и Абхазия, сухогрузы Белосток и Серов.

Из этой четверки первым выбыл Серов. Ему в общем-то повезло: попав под бомбежку при разгрузке в Севастополе, транспорт получил большую пробоину, но сохранил достаточный запас плавучести и исправные машины. Пробоину кое-как заделали, и Серов смог вернуться в Новороссийск. Смелый капитан К. К. Третьяков и радовался, что его судно уцелело, и сокрушался, что для севастопольских рейсов оно больше не годится.

Тем интенсивнее использовались остальные транспорты, особенно Грузия и Абхазия. Вновь и вновь отправляли мы их в опасный путь со снарядами и продовольствием в трюмах, с маршевым пополнением (по тысяче и больше бойцов в каждом рейсе) на пассажирских палубах, в салонах и каютах.

Настала пора наиболее длинных в году дней. Вдобавок установилась обычная для черноморского лета малооблачная безветренная погода. Все это было на руку врагу. Каждый лишний светлый час означал для судов новые атаки бомбардировщиков. В штилевые ночи было удобно подкарауливать наши корабли торпедным катерам. Круглые сутки представляли опасность самолеты-торпедоносцы. Ни усиленное охранение, ни опытность капитана и конвоиров уже не могли в какой-либо мере гарантировать благополучное завершение рейса. Провожая транспорт, трудно было отделаться от мысли: дойдет ли он в этот раз, вернется ли?..