Владимир Монастырев - Искатель. 1974. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1974. Выпуск №6
• Автор: Владимир Монастырев
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1974

На 1-й и 4-й стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к повести В. Монастырева «Забытые тропы».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. ЛУКЬЯНЦА к рассказу Стенли Вейнбаума «Марсианская одиссея».

---

Голова гудела от усталости. Наверное, ему еще больше, чем Решетову, нужно было выспаться. И не на диване в собственном кабинете, где он уже провел не одну ночь, не в холодном номере бывшей гостиницы «Метрополь», а в доброй, спокойной обстановке.

Дома не было. Старое все давным-давно распалось, а новое не сложилось.

И верной отдушины, милых сестричек, тоже не было в Москве. Вера и Людмила работали в Петрограде и бог весть когда переберутся в Москву. Оказаться бы сейчас им хоть на один вечер вместе, не спеша попить чаю, перекинуться каламбурами с острой на язык Милочкой, почувствовать матерински-мудрый взгляд темных глаз Веры.

Им ведь сейчас тоже нелегко. Для других они умеют отдавать все силы, внимание, заботу. А вот для самих себя позаботиться у них всегда не хватает времени…

«Пусть молчит, кто дал, пусть говорит, кто получил», — выплыл в голове прочитанный когда-то афоризм. Мудрый, но справедливый ли во всем?

Откуда Щепкин получал шпионскую информацию? Может, у Артузова появилось что-нибудь новенькое?

— Взято почти семьсот человек, — довольным голосом сказал Артур Христианович. — подпольной армией, считайте, покончено. Видимо, кое-кому удалось остаться на свободе, но непосредственной опасности они уже не представляют.

— Всякий враг представляет опасность, Артур Христианович, — возразил Менжинский и подумал, что начальнику оперативного отдела уже легче. Четко проведенной операцией он выполнил главную задачу.

А вот особоуполномоченный пока со своим делом еще не справился. Щепкин упорно молчит, записи Вилкова не расшифрованы, допросы других участников заговора ничего существенного не дают. Похоже, что шпионская цепочка в «Национальном центре» и подпольной армии тщательно ограждалась от лишних людей. Наверняка ее держал в руках сам «дядя Кокка» и еще кто-то, ускользнувший от ареста. Может быть, таинственный Тихомиров, кассир и доверенное лицо Щепкина, «делопроизводитель губсовнархоза», несомненно проживающий под чужой фамилией…

Наряду с ВЧК Особый отдел подчинялся Реввоенсовету республики, и Павлуновский сегодня утром говорил, что уже интересовались, как идет расследование в части шпионажа.

Звонил товарищ Ладыженский… Уж не тот ли самый? По слухам, он продолжает отираться возле Троцкого и занимает в Реввоенсовете какой-то влиятельный пост. Какой пост можно доверить этому болтуну и демагогу, невеликого ума человеку? Если бы пышные шляпы всегда прикрывали достойные уважения головы…

— Благодушествовать не собираюсь, Вячеслав Рудольфович, — откликнулся на реплику Артузов, ущипнул бородку и задержал на особоуполномоченном темные глаза. — Полезно бы сейчас провести операцию по прочесыванию, но с людьми трудно. Почти половина торчит в засадах. Хочу просить, чтобы Особый отдел помог оперативному.

— Наверное, в этом вопросе не договоримся, Артур Христианович. У Особого отдела имеются свои задачи.

— Богу богово, а кесарю кесарево… Так, что ли, понимать?

— Нет, так понимать нельзя. Дело у нас общее, но специфику и направление работы отделов, мне кажется, надо по возможности учитывать. — Вспомнил о Ладыженском и добавил: — Нас ведь еще и из Реввоенсовета теребят… Я, собственно, к вам, Артур Христианович, не для общей дискуссии заглянул. Ступин что-нибудь новенькое по интересующему меня вопросу показал?

— Ничего. Он, видите ли, вообще о «Добровольческой армии Московского района» не имеет никакого представления.

— Почему же от чекистов уходил?

— Утверждает, что, как бывший офицер, опасался превентивного ареста.

— Скажите, пожалуйста, какой пугливый!

— С Миллером не знаком, с Алферовым имел встречи, но частного порядка.

— А со Щепкиным?

— Клянется, что в глаза не видывал… В политических организациях не состоял, с сослуживцами поддерживал только деловые отношения.

— Насчет Тихомирова интересовались?

— Признал, что несколько раз встречались у Алферова. В преферанс перекидывались…

— Прямо безвинный ангелочек.

— Если что-нибудь стоящее обнаружится, я вам, Вячеслав Рудольфович, немедленно сообщу, — сказал Артузов и иронически прищурил глаза. — У нас, в оперативном, нет ни божьего, ни кесарева. Работаем на высокой пролетарской солидарности…

— Серьезный шпионаж, Артур Христианович, — не принимая шутливого намека, перебил Менжинский, — особенно опасен потому, что идет из центральных органов Красной Армии. Вершки в таком деле не имеем права снимать. Обязаны до самых глубоких корней докопаться. Попробую еще раз со Щепкиным побеседовать… Человек в стиле барокко. — Увидел вопросительный взгляд Артузова и разъяснил: — Слишком много лепных деталей и завитушек.

ГЛАВА X

— Все, что вы предъявили, гражданин Менжинский, это не обвинительные улики, — заявил Щепкин, посмотрев на бумаги, разложенные на столе. — Это наши политические разногласия. Вы сторонник одной истины, я другой.

— Истина всегда единственная, Щепкин. Если о ней есть два мнения, то один ошибается.

— Вы убеждены, что ошибаюсь я… Это вполне естественно. Однако если бы мы в этом кабинете поменялись местами, о той же самой истине было бы несколько иное мнение.

— Наивно, Щепкин. В ваших руках было несколько веков, чтобы утвердить собственные истины. Была власть, сила и полицейский аппарат, а все-таки вы оказались биты. И не потому, что вы плохо служили собственной истине, хотя случалось и такое. А потому, что ваши истины оказались ложными.

— Я бы не стал утверждать так категорично.

— Продолжаете на что-то надеяться?

Щепкин шевельнулся на стуле и посмотрел в окно кабинета. За стеклом сумрачный сентябрьский день. Грузные, набухающие дождем облака плыли над крышами домов. Тускло блестели купола церквей, и над ними, чуя непогоду, кружили птицы. Слитные, неразборчивые звуки города пробивались сквозь окна.

— Я продолжаю настаивать, что предъявленные мне обвинения являются политическими разногласиями. Проще было арестовать меня как представителя враждебной вашему режиму партии и привлечь к ответственности за мои убеждения. Так в основе выглядит суть предъявленного мне обвинения.

— Не так, Щепкин, далеко не так… К ответственности мы вас привлекаем не за политические убеждения, хотя они враждебны нам. Вы арестованы за конкретную контрреволюционную деятельность. Вот ваши письма.

— Но я же не отрицаю факта, что вел переписку со своими единомышленниками и высказывал в частном порядке некоторые собственные мысли.

Щепкин покосился на фотокопии писем «советникам» деникинского штаба Астрову, Степанову и князю Долгорукову, оказавшихся на пленке, найденной во время обыска в дровяном сарае.

— В переписке речь идет не о теоретических аспектах политической платформы вашей партии, а о вещах явно контрреволюционных. Пожалуйста! В письме от второго августа написано о подготовляемом восстании против Советской власти и содержится просьба ускорить высылку денег. Это уже не убеждения, Щепкин, а конкретные контрреволюционные действия.

— Из найденных бумаг, — сухо заговорил Щепкин, — я настаиваю на исключении всех, которые касаются подготовки вооруженного восстания. За денежной помощью я действительно обращался, но не для того, чтобы подготовить вооруженное восстание. Деньги нужны были для помощи моим соратникам по партии, которые сейчас не могут прокормить семьи и купить одежду детям. Вы образованный человек, гражданин Менжинский, и должны знать, что наша партия в принципе отвергала всякие насильственные действия. Мы всегда выступали против революций и восстаний.

— Совершенно справедливо изволили отметить. Против революции кадеты выступали последовательно и активно…

Щепкин ощутил иронию Вячеслава Рудольфовича, но это не смутило его.

— Да, мы стояли на позициях ненасильственной парламентской борьбы в рамках конституционной демократии.

— Святые отцы инквизиции питали отвращение к крови, потому сжигали еретиков живьем… Почему же ваши единомышленники, находящиеся сейчас при штабе Деникина, не призывают генерала прекратить военные действия и перейти к парламентским дебатам? Против насильственных методов ваша партия выступала тогда, когда она находилась при власти. Сейчас же кадеты проводят активную контрреволюционную борьбу. Вы на допросах усиленно стараетесь выставить себя идейным противником. Но улики полностью подтверждают, что вы контрреволюционер и шпион. Не делайте возмущенное лицо… Самый элементарный шпион. При обыске найдено достаточно шпионских материалов, чтобы вы могли увильнуть от ответственности…

— Категорически отрицаю подобное обвинение. Это наглая провокация!

— Как же вы объясните, что в коробочке, найденной у вас при обыске, находились копии военных планов, дислокации войск и данные об артиллерийском вооружении?