Владимир Монастырев - Искатель. 1974. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1974. Выпуск №6
• Автор: Владимир Монастырев
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1974

На 1-й и 4-й стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к повести В. Монастырева «Забытые тропы».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. ЛУКЬЯНЦА к рассказу Стенли Вейнбаума «Марсианская одиссея».

---

— Какая разница?

— Большая.

— Вах, этот спор далеко нас уведет.

— Если далеко, то не будем спорить.

— Вы еще долго у нас пробудете? — переменил тему следователь Чиквани.

— Если погода не подведет, завтра улечу, — ответил Андрей Аверьянович.

— Погостили бы.

— Не могу, дела.

— Ну, если дела, тогда до свидания.

Они крепко пожали друг другу руки, и следователь Чиквани ушел. Андрей Аверьянович видел в окно, как он шел через двор, стройный, с прямыми плечами, высоко нес красивую голову с медальным профилем.

Под вечер Андрей Аверьянович и Фидо, взяв с собой кувшины, отправились за нарзаном. И эти мосты через бурные речки, и спокойная дорога к источнику, и одинокая башня, бессонно смотревшая в долину своими окнами-бойницами, — все здесь казалось теперь Андрею Аверьяновичу таким знакомым и обжитым, будто он вернулся домой после трудного и опасного путешествия. А ведь с тех пор, как в первый раз прошел он этой дорогой, минуло всего-навсего несколько дней.

Андрею Аверьяновичу сделалось грустно. Фидо обратил внимание на эту перемену в его настроении, участливо спросил:

— Вы устали?

— Нет, — ответил Андрей Аверьянович, — просто задумался. Вы знаете, что мне сейчас пришло в голову? Когда вернусь домой, мне будет недоставать этих задумчивых башен, малиново горящей вершины, зеленых склонов, которые окружали нас, когда мы ехали на перевал…

Он не договорил, не сказал вслух, что все это вошло в его сердце, — боялся показаться сентиментальным и высокопарным.

Фидо молчал, видимо, не хотел разрушать настроение, владевшее Андреем Аверьяновичем. Только когда подошли к зеленой полянке и сели на скамью, он сказал:

— У нас здесь хорошо. Только вот дело, которое привело вас сюда, не назовешь хорошим. Темное дело.

— Такая уж у меня профессия — заниматься делами отнюдь не радужных расцветок.

— Судебные работники, наверное, с годами становятся мизантропами, — сказал Фидо.

— Это кто как, — ответил Андрей Аверьянович, — человеку со здоровой психикой — по контрасту — настоящая, нормальная человеческая жизнь видится еще светлей, ярче. Конечно, иллюзий на этой работе не сохранишь, но душевное здоровье терять не обязательно… Пойдемте, — он встал и сделал несколько шагов к дороге. Оглянулся. Фидо поднимался со скамьи тяжело.

— А вот вы, кажется, устали, дорогой Фидо.

— Действительно, вдруг почувствовал усталость, — ответил Фидо, — старею, что ли, — и улыбнулся широко и добродушно.

Самолетик оторвался от земли и медленно полез вверх, потом стал заваливаться на бок, разворачиваясь над лесистым склоном, который, казалось, ложился прямо под колеса машины. Но так только казалось, и склон ушел косо в сторону, а под крылом вновь был аэродром, на котором остались Васо и Фидо, провожавшие Андрея Аверьяновича.

Взлетное поле осталось позади, внизу проплыли башни, задумчивые, словно дремлющие под утренним солнцем. Андрей Аверьянович мысленно прощался с ними, как с одушевленными существами. «Сколько же я здесь прожил?» — задался он вопросом. Посчитал, и выходило, что пробыл он здесь только пять дней, а казалось, что и эти башни, и эти мосты через буйные реки, и эти горные вершины знакомы давно, и ко многим людям он здесь привык, узнал их, будто провел с ними несколько месяцев.

Еще через сутки Андрей Аверьянович входил в свою комнату. Огляделся, повесил на плечики пиджак и подошел к окну. Волновались под ветром деревья в сквере, шли по улице редкие прохожие. Он прикрыл глаза и увидел будто наяву долину с горной речкой, зеленые склоны и белые вершины, и ему захотелось вернуться туда, как бывает желание вернуться в цветной сон, который приснился тебе под утро.

Прошло полтора месяца. Андрей Аверьянович не забыл те пять дней в горах, но постепенно свежесть воспоминаний притуплялась. Они договорились с Васо, что тот даст знать, если дело осложнится и Алику будет нужна помощь. Но пока никаких сигналов оттуда не было.

И вдруг однажды вечером телефонный звонок. Андрей Аверьянович сразу узнал голос Васо.

— Откуда звоните?

— Из гостиницы. Если не возражаете, через полчаса явлюсь.

— Жду с нетерпением.

Андрей Аверьянович пошарил в холодильнике, нашел сыр, ветчину, сухое вино.

Васо явился ровно через полчаса. Такой же легкий, с непокрытой седой головой. В руках объемистая сумка, с которой спортсмены ходят на тренировки. Он критически оглядел стол, накрытый Андреем Аверьяновичем, и сказал:

— Все это придется убрать, — и принялся разгружать сумку.

На столе появилась зелень, круг сыра, хачапури, лепешки, испеченные на железной печке, бутылка с аракой.

Андрей Аверьянович не стал спорить и снял со стола свои городские закуски.

— Какими судьбами? — спросил он, когда они сели, закончив приготовления к ужину.

— Еду в Москву по нашим альпинистским делам, — ответил Васо, — решил на денек завернуть в ваш город, чтобы передать вам наилучшие душевные пожелания от Фидо, Николоза, Гурама и, конечно, от Алика.

— Спасибо. Как у него дела?

— Сдал экзамены в университет, сходил еще на один пятитысячник.

— Значит, обвинение…

— Сняли. Дело прекратили. То есть дело по обвинению Алика. А что касается убийства Давида, то обвиняется в нем Валико… Да, да, тот самый. И Сулава. Убил Валико. Сулава — соучастник. Он сознался.

— А Валико?

— Сбежал. Объявлен всесоюзный розыск. Он оказался одним из главарей целой шайки, орудовавшей в горах и связанной с крупными подпольными дельцами, которые организовали, производство дефицитных товаров. Шайка Валико доставляла сырье, проводила вьючные караваны с готовой продукцией. Для этой цели завербовали нескольких альпинистов.

— Так вот почему Давид интересовался старыми перевальными тропами!

— Да, его вовлекли в шайку, но он не очень в ней прижился, а последнее время хотел вообще порвать с этими людьми. Валико и Сулава боялись, что он выдаст их. Думали попугать, но не рассчитали усилий… Кстати, ссора у конторы совхоза была не случайной: Давид «выяснял отношения» с Чихладзе, который был доверенным лицом главарей. В убийстве он не участвовал, но знал, кто убил.

— Его заинтересованность и, пожалуй, осведомленность бросалась в глаза. И вообще в этом деле многое лежало на поверхности, так что рано или поздно разобрались бы и без меня, — сказал Андрей Аверьянович.

— Но в таких случаях лучше рано, чем поздно. Могли бы парню изрядно жизнь попортить.

— Могли бы, — согласился Андрей Аверьянович. — А как чувствует себя следователь Чиквани?

— Работает. Он тоже просил передать вам привет и наилучшие пожелания. Сказал, что зря вы пошли в адвокатуру, что могли бы вы сделать хорошую карьеру на следственной работе.

— Высокая оценка, — усмехнулся Андрей Аверьянович. — Сожалею, что не могу отплатить ему тем же, хотя он и пытался взять на себя функции защитника в деле, где ему надо было доказывать обвинение.

— Вы имеете в виду его версию, по которой Алик будто бы убил Давида в запальчивости.

— Да, в состоянии аффекта, как формулировали раньше. Минимум ответственности.

— Он не злой человек, следователь Чиквани, — сказал Васо.

— Эта характеристика теряет смысл, когда рабочее место человека следственная камера. Он не имеет права быть там ни злым, ни добрым, только объективным.

— Это верно, — согласился Васо.

— Иначе возможна судебная ошибка…

— Которой мы с вашей помощью избежали, — продолжал Васо. — За это, честное слово, стоит выпить нашей араки, которую я специально вез из-за Кавказского хребта.

— Надеюсь, не тайными тропами? — улыбнулся Андрей Аверьянович.

— Нет, все было явно и законно, — в тон ему ответил Васо. Они сделали по глотку ячменной араки и принялись за ужин.

Лайон Спрэг ДЕ КАМП ПРИКАЗ

Рис. В. КОЛОТОЗОВА

Джонни Блэк достал с книжной полки пятый том Британской энциклопедии и открыл его на разделе «Химия». Поправив эластичную ленту, удерживавшую очки, он нашел то место в тексте, где остановился в прошлый раз. Но, прочитав несколько строк, Джонни Блэк с сожалением убедился, что ничего не понимает и что, прежде чем читать дальше, ему придется обратиться к профессору Мэтьюну за разъяснением. Между тем Джонни Блэку нужно было обязательно постичь химию, благодаря которой он так изменился и даже научился читать энциклопедию.

Дело в том, что Джонни Блэк был не человеком, а черным медведем Enarctos americanus. Профессор Мэтьюн ввел в его мозг химический препарат, изменивший сознание медведя, и сложные электрические процессы, именуемые «мыслью», стали для Джонни такими же простыми, как если бы у него был большой мозг человека.

Основной чертой характера Джонни была любознательность, поэтому желание узнать все, что относится к этим химическим процессам, стало главным содержанием его жизни.