Николай Ярославцев - Преднозначение

• Название: Преднозначение
• Автор: Николай Ярославцев
• Жанр: Фэнтези

Не всегда смерть, это дорога в ничто. Бывает и немного иначе. Так, как произошло с командиром армейской разведгруппы Олегом Ольховским, машина которого угодила на мину, так и не успев выехать из города. Повисла его растерянная душа между небом и землей, разглядывая свои собственные изуродованные останки и тщетно пытаясь увидеть свет в конце тоннеля. И одному богу известно сколько бы ей пришлось висеть, если бы не увидела ее богиня Судьбы Макошь. А дальше все, как у них, то есть богов, водится. Оказалось что именно он, капитан Ольховский, как ни кто другой, подходит на роль спасителя Мира, поскольку просыпается где – то в неведомых безднах древнее Зло. А с тем Злом кроме него и справиться больше не кому. А дальше уже все предельно просто. Дорогой Мертвых провела его Повелительница смерти в другую эпоху  и вселила в душу только, что появившегося на свет младенца Ольха и передала на попечение старого волхва Врана, который каким – то чудом, или чьей – то волей оказался в то же время и в том же месте. И жил Ольх - Радогор, как назвал его старый Вран, учился волхвованию и воинскому делу, пока беда не грянула… Полег под мечами степняков род Бэра, убит и волхв. И закрутило, завертело его. Под дедовой домовиной отыскался древний меч. И, как оказалось, не простой. Принадлежал он некогда одному из поверженных богов, яростному противнику установившегося миропорядка и самого Рода. Вернись этот меч к нему, расколет он мир, распашет одним ударом землю, зальет ее огнем и утопит в первозданном Хаосе, если не удержит Ольх – Радогор тот меч. Или меч не завладеет им. Но это все потом. Беда не к ночи нагрянет. Месяц – другой и обождать может. А пока Ольху – Радогору надо посчитаться за смерть Врана и гибель рода Бэра с дикими степняками. Спасти девушку – полонянку из неволи. И спросить с темного колдуна Упыря из Черной дрягвы – болота за все пакости роду человеческому. Ну и все остальное, по мелочи, что дороги перед ним к его ногам выложат… кикиморы, лешие, мавки…       

---

Парень и сам с бэром стал схож.

С волхвами, если только сам не настоящий волхв, так бывает. И не волхв он. Колдун, коих приходилось видеть их воеводе в дальних землях, которые на полдень лежат. Будто разум они теряют. А Радко и впрямь словно обезумел. Вся боль, вся ярость, вся скопившаяся в нем ярость вырвалась наружу, раздирая разум на части. Спроси, и сам не сказал какие слова из памяти выбирал, какие каленые с его языка рвались. Видело око, что творили его слова, но остановиться уже не мог. И не хотел.

-Вам их кровь! А мне отмещение.

Бросил лук под ноги.  В руке появился меч. Камни в рукояти горели, слепя огнем. По узорчатому лезвию перекатываются волны тяжелого холодного света.

-Крови!

Повис над стеной его крик. И не крик. Рев бэрий. Не раздумывая прыгнул с многосаженной стены вниз, в гущу сбившегося у стены набега. Поняли они, что под стеной трясти  и плеваться огнем земля не будет, и сбились все здесь.

Вран его тоже что – то прокричал на своем, враньем языке. И слетел вниз. Заметался, закричал над головами врагов.

-Убился! – Ахнули на стене.

Но нет, не убился. Упал, присел и перекатился через голову. И вот уже узкий его клинок, который и мечом разве, что в шутку назвать можно было, полыхнул над его головой. И с колена провел мечом перед собой. Меча не видно. Полыхнул и исчез  в круговерти всполохов, орошая землю кровью. Только камни в глазах диковинного зверя от жадности горят.  Не по нашенски скор на руку парень. А его меч творит немыслимое. Исчез меч с людских глаз. А вместе с мечом исчез и его хозяин. Только размытое, чуть заметное, пятно разглядел воевода на том месте, на котором только что стоял этот пришлец.

И снова по телу воевода прокатилась дрожь.

Одно слово, колдун. 

Его медведь, которого он на свой лад бэром зовет, кубарем скатился по лестнице, ступеней не замечая. И теперь ревет у ворот, стараясь выломить закладень. Должно быть, крепко рассерчал Ягодка, кажется так зовет он своего мохнатого друга, что одного оставил в городке.

Опомнился воевода и сам за меч взялся. Пока бежал, створы ворот распахнулись. А за воротами медвежий грозный рев. Долетел до леса, ударился в дерева, как в стену и откатился обратно, сминая страхом тех, кто уцелел под злыми стрелами и под безжалостными мечами.

Земля успокоилась сразу, как только парень слетел со стены на землю, чтобы не мешать ему. И лес затих, чтобы не задеть его случайно. Молчит в ожидании обещанной жертвы.  А жертва получилась  щедрой. Парень, поди – т – ка и сам не ведал, что выговаривал.

До леса ни один не добежал. А и добежал бы да не убежал. Глухой стеной сомкнулся лес, услышав забытые слова. И что удивительно, все забыли, а парень этот упомнил язык, коим с землицей родной, с лесом, со всем, что водилось на земле щуры – пращуры говаривали. И жутко, и трепетно воеводе стало. Да и ему ли одному?  Пока мечами и топорами под стеной махали, не до того было. А как остановились, вот тогда жутко стало.

А парняга, нечаянным случаем их город уберегший,  по среди побоища стоит и на меч опирается. И вран его, диковинная птица, с плеча окрест себя зрит круглым глазом. И грозный бэр, как собачонка дворовая что – то ему выговаривает. Кровью парень залит, пальцем ткнуть некуда. Взгляд пустой, отрешенный. Гладит мишку рукой по могучей шее, по широкой спине, на которой выспаться можно и сам того не замечает. Но рука не дрожит. А многих, и постарше его, после такой крови не дрожь пробирает, а трясет так, как он только, что землю тряс.

А воеводу, и не только воеводу, любопытство разбирает. Если по лицу и по ломкому голосу судить, юнец. Но телом просторен и крепок.  Но в остальном… любой град такому волхву, а паче того, воину врата свои распахнет. Еще и с поклоном встретит.

-Сколько же годков тебе, отроче? – Спросил он не громко, так, чтобы только Радогор и слышал.

И сбился, смешался под его холодным и совсем не юношеским взглядом.

-Годы ныне не зимами меряются.

И то достойно ответил. Зрело.  

  Хотел отвернуть взгляд в сторону, но глаза словно повиноваться отказались. Так и тянутся к парню. И сам он стоит рядом с ним, будто других дел нет после набега. Сам Род принес этого парня в город. Даже перепугаться не успели. Вои сейчас отлавливают тех, кто уцелел. Перед городскими воротами земля ровная. Только дымится и почернела местами. И не подумаешь, что совсем недавно вздымалась она горами, зияла бездонными трещинами и плевалась огнем и дымом.

-Позволь на меч твой подивиться. - Любопытство так и разбирает воеводу. Дальше уж терпеть не может. Да и людей тоже.  Снова обступили со всех сторон и в сотни глаз его разглядывают. А кто – то и рукой тянется к рукаву тянется. - Уж больно диковинный. Не здешних земель работа.  И в навершии звери невиданный глазами светится.

-Не дастся он тебе в руки, хоть ты и воевода. – Скупо отозвался он. Говорить совсем не хотелось.  И немного  виновато пояснил. – Заговоренный он от чужих рук. Заклятие крепкое над ним. Бедой обернуться может. А то и смертью.

Воевода, который уж было руку протянул к рукояти, торопливо отдернул ее. И даже из опасения отодвинулся на шаг от него.

-А работы же и правда не здешней. Из далеких земель его дедко Вран, волхв, который меня, сироту растил, привез. – На губах появилась горькая складка. – Он растил, а его не уберег. 

От удивления воевода бровью дернул.

-А кто тебя бою учил? И стрелы  метать сподобил так скоро?

-Так он же и учил.

-Дивно мне это. – Воевода снова не сдержал своего удивления. – Волхв и ратному делу учит.

Тянут его за рукав в город, в распахнутые ворота. Все больше и больше любопытство  людей разбирает. Тайны со всех сторон из него выпирают. И все у него не так. И меч не наш, и лук чудной. Из рога, да тому же и гнут двояко. И слова ведомы такие, которые и не каждому волхву ведомы. А уж что боя касаемо! Сколько же его стрелами посечено! А мечом побито….

Упирается Радко, отнекивается. Аж щеки горят, ловя на себе сотни глаз. А от девичьих взглядов впору под землю провалиться.

-Куда же ты пойдешь? Кровищей весь улился. Бабы наши тебе и рубашонку простирнут, и порты. – Вмешался мужик, который первым отозвался на его голос в воротах. За всем и про куль забыл, что тащил на своих плечах.

-Зачем стирать? – Совсем растерялся Радогор, - Не надо стирать. И так пройдет

И в самом деле, кровь на его лицу, на руках начала сворачиваться, превращаясь в подобие чешуи. Провел ладонью по лицу, счищая ее с лица, как речной песок. Затем тоже самое проделал с руками.

-Остальное само отвалится. – Пробормотал он.

Но, на всякий случай, передернул плечами, как дикий зверь стряхивая капли дождя. Но не остановился на этом, и багровея от смущения отряхнул и рубаху с портками, следя за тем, как на землю сыплется с чуть слышным шуршанием, засохшая кровь. И не  с удивлением, со страхом люди, и сам воевода, увидели, что лицо его, руки и даже тело стало таким, словно он только, что вышел из парной бани. И не только тело. Одежда смотрелась на нем теперь так, словно покипела в щелоке. А потом побывала под вальком старательной хозяйки. И, мало того, слабый запах леса исходил от его волос.

-Колдун… - Уловил он испуганный бабий голос.

 Покосился на голос, не поворачивая головы. В ужасе и рот ладошкой прикрыла. И выругался в душе, кляня себя за неосторожный поступок.

-Цыть ты, дура.

И мужик, вытаращив глаза, продолжал уже не так бойко и уверенно.

-Мужики тебе сапоги подлатают…

И покосился на его ноги, боясь увидеть, что и сапоги волей этого парня тоже сами собой поправились. А иначе и не скажешь.      

-Раз торопился, так поди и не ел по людски, и не спал. Глаза провалились. Отдохнешь. – И уже уверенней, на правах старого знакомца. – А хоть бы у меня. Места хватит. А нет, так постоялый двор приютит. Меня Торопкой зовут. А почему, сам не знаю.  Спешить,  не спешу, а все Торопка да Торопка. Как жеребенка – стригунка.

-На свет ты поторопился явиться раньше времени. Вот и нарекли тебя Торопкой. – Воевода не скрывал своего недовольства тем, что мужик опередил его. – И языком торопишься вечно вперед заскочить. И сейчас торопишься со своим словом.

И повернулся к Радогору.

-Но Торопка истину говорит. Отдохнешь, погостишь у нас, а там, гляди, и вовсе останешься. Сам сказал сирота. И городище твое разорено.

Воевода и есть воевода. И речет, как набольший муж.

- Мы хоть и не бэрьего рода, а все ж в родне, коли по одной земле ходим. И одним языком речи говорим.

Ягодка таинственным образом угадавший, что его собираются кормить, тихо, но так, чтобы его услышал Радко, заскулил. Не проч был угоститься и вран, о чем и намекнул, пощелкав клювом за его ухом.

-Ну, вот, видишь.  И приятели твои не возражают. А заодно и о тех людях тебя послушаем, коих побили. Сам видишь, - Воевода сам подхватил его под локоть и увлек в ворота. – Посмотришь сам… Живем на людном месте. На все стороны открыты. И к нам отовсюду ходят. И сами мы на месте не сидим. Поэтом у и знать должны кого и с какой стороны опасаться надобно. Сегодня ты помог, успели. А другим разом можем и не успеть.