Петр Хохлов - Над тремя морями

• Название: Над тремя морями
• Автор: Петр Хохлов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я ответил за всех:

- Никто не покинет самолет!

Преображенский продолжал настаивать. Я возражал:

- Куда прыгать? На территорию, занятую противником. В лютый мороз. Прыгать в глубокий снег, ночью. Мы же не найдем друг друга! Нет, будем вместе до конца, что бы там ни было.

Преображенский замолчал. Началась борьба за каждый метр высоты. Затем он поминутно стал спрашивать:

- Скоро ли линия фронта?.. Где линия фронта? Я еле удерживаю самолет... Видно ли что-нибудь внизу?

С высоты 50 метров, напрягая зрение, в разрывах между клочьями тумана я различил белую полоску реки.

- Под нами Волхов, линия фронта, - крикнул я командиру. В ответ услышал:

- Продержимся в воздухе не больше минуты. Высматривай место для посадки.

Но что высматривать, если под нами сплошной лес, а идет последняя минута. К счастью, лесной массив внизу прервался, появилась белая пелена. Я мгновенно передал об этом Преображенскому. Он сразу же убрал газ еле работающего мотора, и самолет стал задевать плоскостями низкорослый сухостой. Затем последовал сильный удар и еще несколько толчков. Потом все стихло.

В кабине ничего не видно. Снег залепил глаза, все лицо. В первое мгновение я подумал, что самолет взорвался и меня выбросило наружу. Но нет. Развел руки в стороны и почувствовал, что нахожусь в кабине. На ощупь нашел астролюк и открыл его. Выбрался наверх, спрыгнул - и погрузился по грудь в рыхлый сугроб. Я не мог двинуться с места, не то что вылезти на поверхность. Наоборот, оседал все ниже.

Слышу голос Преображенского:

- Жив, Петр Ильич? Где ты?

- Нахожусь у передней кабины, - отвечаю, - но не могу выбраться из снега.

Евгений Николаевич помог мне вылезти из сугроба и взобраться на плоскость. Со стрелком-радистом и стрелком дело обстояло хуже - они не могли выйти из своей кабины, нижняя дверь осела глубоко в снег. Верхнюю часть кабины, где установлена турель с пулеметами, заклинило при посадке. Пришлось разбить стекло кабины и таким образом высвободить оставшийся экипаж.

Вчетвером на плоскости самолета стали осматриваться. Примерно в семи-восьми километрах к северу увидели вспышки артиллерийского огня. Определили: это огонь в районе Малой Вишеры, где, как было известно, отступают на запад фашисты. Знали мы также, что севернее железной дороги Москва - Ленинград нет стабильной линии фронта - все находилось там в движении.

Преображенский спросил меня, где мы произвели посадку. Я доложил, что линию фронта перетянули и настоящее наше местонахождение - Спасские болота, в 10-12 километрах севернее Малой Вишеры.

Стрелок-радист сержант Логинов, не ожидая вопроса командира о состоянии связи, доложил, что с остановкой правого мотора вышла из строя и самолетная радиостанция и он ничего не мог передать на землю ни о полете, ни о вынужденной посадке. Его сообщение было для всех нас как гром среди ясного неба. Это, сказал Преображенский, самое неприятное в сложившейся обстановке.

- Нас будут искать в обширном районе и могут не найти. Тем более что над землей - густая морозная дымка.

Часы показывали 21.30. Темно. Безветрепо. Трескучий мороз.

Побывав в сугробе, я понял, что снег лежит на гнилом теплом болоте и не твердеет. Идти по такому покрову вряд ли удастся.

На нас меховые комбинезоны, унты, шлемы, перчатки. У всех - пистолеты, финские ножи, ручные компасы и карты с нанесенным на них маршрутом полета. У меня, кроме того, - тюбик с мазью от обморожения. Плохо, что ничего нет из продуктов питания, даже куска хлеба. К тому же на четверых единственный спичечный коробок и в нем семнадцать спичек.

Учитывая, что пробираться так или иначе придется по глубокому снегу, мы обрезаем стропы от парашютов и крепко обвязываем ими унты, перчатки, воротники комбинезонов. Часть строп и полотнищ берем про запас. Решаем двигаться на восток: больше уверенности, что не попадем к гитлеровцам.

Командир приказал прихватить один из турельных пулеметов, ленту с патронами, ракетницу с набором разноцветных ракет. Я возразил против пулемета. Разве можно по такому глубокому снегу тащить тяжелый груз!

- Попробуем, - ответил полковник.

Сползли с плоскости и сразу погрузились по пояс в снег. Пулемет и патроны тут же опустили в сугроб. Движение начали ползком, но из этого ничего не получилось - руки и ноги увязали в снегу. Оставалось одно перекатываться по снегу всем корпусом, след в след. Установили очередность. Ведущий (первый) перекатывался с боку на бок примерно десять метров, а затем откатывался в сторону и ведущим становился второй, а первый - четвертым (последним) и т. д.

Пробивать след переднему неимоверно трудно. Но иного выхода не было.

С 21 часа 30 минут до 9 часов утра мы удалились от самолета не более чем на километр. Все сильно устали, выдохлись. Несмотря на тридцатиградусный мороз, от нас шел пар.

Впереди над горизонтом показался бледно-красный диск восходящего солнца. Заискрились серебром снежинки на редких болотных деревцах. Кругом все покрыто чистой белизной, нигде не видно следа зверя, птицы, словно мы очутились в неживом мире.

Еще раз внимательно сличили карту с местностью и убедились, что находимся в центре Спасских болот, где кругом, в радиусе десяти километров, нет ни единого жилья, кроме Спасского монастыря, отстоявшего от нас в семи-восьми километрах на юго-восток.

Евгений Николаевич забрался на одиноко стоявшее дерево. С пятиметровой высоты сообщил нам, что на восток, насколько хватает глаз, тянется заснеженное болото и никаких признаков жизни.

Решили вернуться к самолету и от него двигаться в южном направлении, чтобы выйти на железную дорогу Москва - Ленинград. Мы считали, что при любой ошибке в следовании на юг все равно должны выйти на дорогу, если, конечно, хватит сил преодолеть это расстояние. Кроме того, двигаясь на юг, мы должны увидеть Спасский монастырь.

Обратный путь к самолету был легче: мы катились по укатанной уже тропе и преодолели ее за два часа.

Невдалеке от самолета развели костер. Для этого пробили один из бензобаков, намочили в горючем несколько парашютных полотнищ, с помощью строп наломали дров из сухостоя. Делали это так: один из четверых подкатывался к засохшему дереву, накидывал на его верхушку конец стропы, закреплял его, а трое тянули стропу на себя. Отламывалась либо верхушка, либо все дерево. Предварительно на месте будущего костра разгребли снег. Получилась большая снежная яма, в которой могли разместиться и костер и вокруг него - мы, четверо неудачников. Экономя спички, расщепляли их на две половинки. Одну из них с большой осторожностью зажигали, пламя переносили на бумагу, затем поджигали древесную стружку, обрывки намоченных в самолетном топливе полотнищ, после чего клали дрова.

Чтобы вскипятить воду из снега, нужна была какая-нибудь посудина. Мы сняли дюралюминиевую крышку с самолетной аптечки, приладили к ней ручку, и "чайник" готов. Эту посудину крепко набивали снегом, держали над огнем, пока не закипала вода. Потом крышка ходила по кругу. Каждый делал три-четыре глотка и передавал соседу. Согрелись. Утолили жажду. Кипяток стал и нашей едой. Но тут случился курьез. Сержант Логинов, решив подкрепиться покрепче, забрался в самолет, разбил верхнее стекло компаса и принял несколько глотков содержавшейся в нем жидкости. Логинов знал, что раньше компасы наполнялись спиртом. Но на сей раз это был лигроин. И, конечно, во рту у Логинова все воспалилось, распух язык, говорить он не мог. Нам пришлось обвязать ему рот куском парашютного полотнища, чтобы неудачник не отморозил язык.

Обогревшись, мы снова двинулись в путь. Только теперь на юг. Способ передвижения оставался прежним - катились один за другим по снегу. Примерно в 16 часов услышали гул самолета, затем увидели и сам самолет. Это был ИЛ-4, безусловно из нашего полка. Он явно искал нас. Я выстрелил три красные ракеты, но, как видно, экипаж не заметил их - уж очень густая дымка висела в воздухе. К нашему огорчению, самолет ушел курсом на запад.

В 19 часов стали готовиться к ночлегу. Как и в первый раз, развели костер, вскипятили снежную воду. Каждый жался ближе к костру. Чтобы не загорелась одежда во время сна, установили дежурство - по кругу, по часу на каждого члена экипажа. Так и скоротали ночь. А ранним утром, еле разгибая окоченевшие от холода спины и ноги, снова двинулись перекатами.

Примерно в 14 часов второго дня нашего снежного единоборства, катясь впереди товарищей, я увидел слева, на удалении полутора-двух километров, церковь с двумя куполами и сейчас же спросил Преображенского, что он видит впереди слева? Он поднял голову, посмотрел и ответил: "Церковь с двумя куполами". Радист и стрелок видели то же самое. И все мы подумали, что, вероятно, это и есть Спасский собор. Изменили направление движения - левее на 30 градусов. В течение часа впереди виднелась церковь. Но вот она внезапно исчезла с горизонта и больше не появлялась. Настроение испортилось.