Газета Завтра Газета - Газета Завтра 884 (43 2010)

• Название: Газета Завтра 884 (43 2010)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

      ВСКОРЕ НАС пригласили на трибуны под око телекамер. Мы расселись на одной стороне, млечинцы — напротив. По импозантности я сразу узнал там Пивоварова. Вгляделся... Давно, ещё в молодости я научился довольно сносно читать по губам. Академик разговаривал с соседом. И я прочитал фразу: "Советская власть худо-бедно просуществовала 70 лет..." Я чуть не крикнул: "Ничего себе худо — спасла мир от фашизма и послала человека в космос! Ничего себе бедно — была второй сверхдержавой!" И опять читаю: "Великий русский писатель Александр Солженицын сказал: "Россия проиграла ХХ век". А какой выиграла? — хотелось спросить мыслителя. Да ведь этот "великий" столько наплёл... Что Сталин произнёс речь 3 июля 1941 года сквозь слёзы, что немцы наступали по 120 километров в день, что единственный достойный генерал был у нас — Власов, что сам он, Солженицын, всю войну командовал огневой батареей, что в лагере сексотом он стал, но никого не заложил, что Достоевский на каторге ходил в белых штанах и это ли не свидетельство благоденствия, что его, "великого", травили, кололи, но Бог миловал...

     А вот что говорил его вроде бы собрат по изгнанию Александр Зиновьев: "Советская Россия прожила более семидесяти лет. Она добилась эпохальных успехов, несколько десятилетий была лидером социальной эволюции человечества. Советский период был вершиной российской истории. Успех новой социальной системы был колоссальный — ничего подобного никогда и нигде не было! Как могли бы мы столько лет держаться, если бы не эта система, когда против нас — весь Западный мир? А мы держались. Надо говорить не "всего 70 лет", а — "целых 70 лет" мы держались против такого врага!"

     А Пивоваров всё шевелил губами: "Только члены партии, только те, кто состоял в списках райкома, горкома, ЦК могли продвигаться во власть. Номенклатура! Если ты посол, то номенклатура ЦК, если директор бани, то номенклатура райкома". Какое сужение академических мозгов: баня как вертикаль власти! Да я его забросаю примерами покруче посла. Шапошников стал начальником Генштаба, будучи беспартийным бывшим полковником царской армии. Говоров без партбилета стал и генерал-лейтенантом, и командармом. Беспартийный царский мичман Леонид Соболев был создателем и многолетним руководителем Союза писателей России, Константин Федин — Союза писателей СССР. Господи, да моя жена была главным редактором киностудии без партбилета... Но — внимание! Мотор!

     Началось действо. Тема — "Советский человек". Сергей Кургинян был великолепен! Какая широта, разнообразие и убедительность аргументации! Какая зоркость, быстрота ответного удара, и что за умение загнать противника в угол, им же, олухом, и созданный. И какая энергия, сколько ума и сердца в защите советских ценностей!

     Но известному теоретику марксизма Юрию Белову всего этого мало. Он пишет: "С.Кургинян не противник ни Путину, ни Медведеву. Разве что слегка пофрондировать..." Это "фрондирование", дорогой товарищ, дает ему почти все голоса телезрителей.

     "Из памяти не выходит, что С.Кургинян с тревогой говорил об опасности дестабилизации общества, распада страны в случае ухода Путина". Я — решительный противник Путина и Медведева, но тревога Кургиняна мне понятна, ибо совершенно неизвестно, кого посадят на их места. Разве исключено, что Чубайса и Абрамовича? Вот убрали Юрия Лужкова. А кого посадили — Мельникова? Решульского? Нет, от макушки до пяток своего.

     "Кургинян пошёл к Сванидзе, чтобы нажить капитал доверия у советских людей. Он осознал, что советское прошлое стало занимать господствующее положение в массовом сознании. И сделал соответствующие выводы". Словом, ловкач и делец.

     Когда дошла очередь до меня, я, обращаясь к председателю суда Сванидзе, сказал: — Ваше степенство, последний раз мне довелось выступать по телевидению 4 января 1966 года, сорок пять лет тому назад. Это была передача из Ленинграда, которую вел академик Лихачёв, тогда ещё не академик, а участвовали писатели Москвы и Ленинграда — Владимир Солоухин, Олег Волков, Вячеслав Иванов, ныне академик, Лев Успенский... Не соблаговолите ли вы учесть это достопечальное обстоятельство и дать мне времени побольше?

     — Нет! — отрезал судия.

     А если бы он знал, что это была за передача, то вообще слова не дал бы. Она называлась "В защиту русской культуры". Солоухин и Успенский говорили о засорении нашего языка иностранщиной, нелепыми неологизмами да аббревиатурами, которые, впрочем, имеют давние корни в религиозной литературе, где пишут: с.в.м. — святой великомученик, х.в. — Христос воскрес, б.м.— Божья матерь... Да и РПЦ тут же. Волков призывал вернуть в концертные залы Бортнянского и других авторов духовной музыки. Сам Лихачев говорил о вкладе в русскую культуру нерусских авторов. А я — о многочисленных и часто антиисторических переименованиях городов, улиц, площадей. Незадолго перед этим в "Литгазете" была напечатана моя статья на эту тему — "Кому мешал Теплый переулок?", и меня завалили письмами со всех концов страны. Авторы решительно требовали вернуть прежние имена Нижнему Новгороду, Твери, Самаре, Сталинграду... Я читал выдержки из писем и, видимо, это было особенно сотрясательно. Н.Месяцев, тогдашний председатель Комитета по радиовещанию и телевидению, позвонил из Москвы и потребовал под любым предлогом прекратить передачу. Работники студии не дрогнули, и передача успешно дошла до конца, за что некоторые из них во главе с директором студии Фирсовым несколько пострадали. Правда, уже после того, как известный оборотень А.Яковлев, обитавший тогда в Отделе пропаганды ЦК КПСС, представил докладную записку в Политбюро, в которой передача была изображена как идеологическая диверсия.

     Сейчас я подумал: так же, как Яковлев, поступил бы и эфирный оборотень Млечин. А он как раз в этот момент встаёт и заявляет: "Бушин действует мне на нервы. Я его не люблю. И контактировать с ним не желаю!" А в чём дело-то? А в том, говорит, что Бушин неласково писал об Окуджаве. И ведь верно! Я встал и сказал, что многие песни Булата любил и люблю, но когда он взялся писать романы с антисоветскими намёками и экивоками, я выступил в "Литгазете" с их критикой. Было это в 1979 году. Почему тогда аристократ Млечин не бросился грудью на защиту? И почему ныне, спустя тридцать с лишним лет, он проснулся и подвергает меня остракизму? Ответа не было. И мне пришлось внести ясность. Дело не в Окуджаве, аристократ скромно умолчал, что ещё более неласковая статья была у меня и о нем — "Титаник мысли". И не тридцать лет тому назад, а в прошлом году.

     В тему "Советский человек" мне надо было уложиться за 30 секунд. А я хотел начать с того, что, как вольный художник, не люблю мудрые термины и философские конструкции, а предпочитаю образы, символы. И предложил бы для понимания вопроса сопоставить два символа павильонов нашей страны на Всемирной выставке 1937 года в Париже и на Всемирной выставке в Шанхае, которая проходила в этом году. Тогда — гениальная скульптура "Рабочий и колхозника" Веры Мухиной, завоевавшая гран-при, сейчас — Незнайка, комический персонаж детского писателя Николая Носова — мальчишка, не желающий ничего знать, не желающий учиться и постоянно попадающий впросак. Оба символы до чрезвычайности правдивы и выразительны для России разных эпох.

     Там — символ советского человека, всего народа, вдохновленного идей социализма, устремленного вперед, народа сильного и гордого своей страной. Здесь — комический шалопай, который не хочет учиться даже тому, что было совсем недавно у него на глазах. Китайцы и иностранные посетители нашего павильона недоумевали: что за Незнайка? Зачем он?

     Что больше всего поразило в действе, так это замшелость, убогость, затрёпанность доводов кефирных аристократов. Это сквозило даже в том, как Млечин объявлял своих ораторов. Один из них — академик, другой — народный артист. И каждый раз Млечин подчёркивал это. Да кто придаёт этому значение после того, как академиком стал Яковлев, а народным артистом — Якубович?

     Когда Сванидзе заявил: "Сталин издал приказ, в котором объявил, что все наши пленные — предатели", я не выдержал, вскочил и крикнул: "Ложь! Не было и не могло быть такого приказа!" Судия только и мог в ответ твердить: "Был! Был! Был! Это общеизвестно!" Что ему оставалось... У меня не было времени привести хотя бы такие факты. В Литературном институте, куда я поступил сразу после войны, было немало бывших пленных среди и студентов, и преподавателей. Старостой нашего курса все пять лет был Коля Войткевич, попавший в плен в 1942 году под Севастополем. А еще были Юрий Пиляр, Борис Бедный, Александр Власенко... И знал я Ярослава Смелякова, Степана Злобина, Виктора Кочеткова, а всего по едва ли полным данным справочника "Отчизны верные сыны" (М., Воениздат. 2000) были в плену 18 писателей. Все они, конечно, прошли проверку, после чего жили нормальной жизнью полноправного советского человека: селились, где хотели, включая столицу, работали, где нравилось, писали книги, получали награды (В.Кочетков, например, два ордена Отечественной войны), Сталинские (С.Злобин) и Государственные (Я.Смеляков) премии, и это — якобы объявленные Сталиным предатели родины?