Rishanna - Леди Малфой

• Название: Леди Малфой
• Автор: Rishanna
• Жанр: Фэнтези

Финальная битва проиграна, но жизнь идет своим чередом. Гермионе не оставили выбора и она вынужденно выходит замуж за Малфоя старшего. Каково это — быть той самой "другой стороной"? Существует ли настоящая дружба или людей связывают лишь обстоятельства? Должен ли выбор женщины всегда быть правильным? Повествование от первого лица, немного юмора, немного размышлений, немного грусти. Волдеморт здесь не самое глупое существо на свете.

Драма /Приключения /Angst || гет || PG-13

Поттер-Фанфикшн

---

— Не хочет? — констатировала я.

— Не знает! — начал сердиться доктор.

— А если его убедительно попросить?

Молодость еще бурлила в жилах этого дюжего мужчины, и он повел себя довольно смело, уточнив:

— Пригрозить смертью, хотите сказать?

— Верно!

— Я конечно, не претендую на доскональное знание личности директора Снейпа, но не думаете ли вы, что для него нет особой разницы — жить или умереть…

— А вы точно не друзья?

— И почему вы себе такое в голову вбили?! — возмутился доктор.

— Потому что неплохо вы Северуса изучили, весьма неплохо… — полагаю, профессор знал, но не сказал.

К числу добрых самаритян его причислить трудно, а угрожать — бесполезно. И кем прикажете угрожать? Гарри, единственным нетронутым хоркруксом Лорда, целостность которого не дает ему окончательно воплотиться в полукровку Риддла? Не знаю и поныне, за что отвечает та его часть души, заключенная в Поттере, но именно она обеспечивает тому неприкосновенность. На жизнь парня покушаться запрещено, его даже в сражениях щадят, по указанию Лорда и какой-то там выдуманной им пользе от «поверженного» героя. Я могла бы уничтожить Гарри в два счета, рассказав его боевым товарищам о таком нюансе, способном ослабить Темного Лорда. Но навредить Волдеморту?! Да ни за что. Кем тогда? Кто в жизни Снейпа ему дорог? Нет таких, а кто был, тот уже давно мертв, настолько давно, что и останки его сгнили в сырой земле. Ярко вспомнилась колдография Гарри, на которой запечатлены его родители, еще совсем юные и счастливые. Лили Эванс — хрупкая, сильная, красивая. Женщина была наделена самой могучей силой в мире — материнской любовью. Я наивно считала, что это легко и естественно, и что я наделена ею сполна, а оказалось — нет, не легко. По крайне мере, не всегда. Ну что ж, преклоняюсь, что мне еще остается…

Люциус больше суток взгляда не отрывал от колыбели, парящей в спальне по кругу, Кисси еле слышно ступая, ходила за ней следом и напевала детям старинную кельтскую колыбельную, Драко больше напоминал растерянного первокурсника, причем не слизеринца, а пуфендуйца, настолько ошарашенным, напрочь лишенным привычной Малфоевской мимики, выглядело его лицо. Алексия, держа на руках сладко посапывающую Сюзанну, наведывалась ко мне не реже раза в час, и даже Белла, по непонятной всем причине, кружила исключительно на втором этаже — поближе к младенцам. Ну а я переживала, ничего особенного, просто переживала…

Детям в волшебном мире не положено умирать безымянными, считается, что так их не смогут найти родные по ту сторону бытия и они навсегда останутся одинокими. О таком мне поведал Блейз, затесавшийся в наш узкий круг в качестве поддержки Драко, сам себе не веря, что поддерживает своего наглого блондинистого однокурсника. Между прочим, Забини волновался едва ли не больше меня, и это было воистину трогательно. Видно не было еще в его жизни подобных моментов, а новое всегда волнует.

Габриэль и Патрик — именно такие имена я выбрала своим детям. Варианты мужа я с негодованием отвергла, пусть на внуках извращается!

Мне регулярно докладывали, какое имя высекает магия рода на черном надгробном камне, появившемся, как оказалось, сразу после появления младенцев на свет, но не в самом склепе, а возле него, там, где похоронены сотни Малфоев, не проживших достаточно, чтобы удостоиться чести покоиться подле столпов столь знатной фамилии. Надпись менялась раз десять — то Габриэль, то Патрик, потом снова Габриэль, и вновь Патрик. В результате такой туманности провидения, слабели и медленно погибали оба. Когда у малышей замедлился пульс, и появилось хриплое, прерывистое дыхание, Кисси доставила мне скромный, ничем не примечательный конверт, а в нем, уже знакомым мне почерком было начертано всего два судьбоносных слова:

Избери одного, он выживет.

Все уже давно осознали столь ужасную правду, но облек её в слова только Риддл. Если в жизни всегда есть выбор, и тут Северус прав, то в смерти его нет, а над моими детьми кружила именно она — смерть.

— Нет! Никогда! — прочитав записку, муж зашатался, как слабое деревце под напором урагана. От него подобного я не ожидала. Что они все, сговорились быть душевнее меня, что ли?! — Драко, скажи ей, не молчи! — Люциус искал поддержки у сына, а значит, отчаялся.

— Отец, но они оба умрут! — парень склонился над колыбелью и не спешил отнимать свой большой палец у Габриэля, который тот схватил, а отпускать то ли не хотел, то ли уже не мог от слабости…

Еще час и решение, принять которое означало убить не только своё дитя, но и саму себя, было принято. Казалось, что выход из гибельного лабиринта найден, но я забыла, что обычно такие выходы ведут в еще более страшный тупик…

Никто, ни Габриэль, ни Патрик не превосходил брата по силе. Мы перепроверили раз сто, наверное, в надежде очистить свою совесть хоть на самую малость. После последовавшего за всеми этими манипуляциями гробового молчания, я внимательно посмотрела в глаза мужу, потянулась к нему, полулежа на кровати, и крепко обняла. Затем попыталась поймать взгляд Драко, постоянно от меня ускользающий и решилась. Я сделала им подарок, в расчете на будущее, так сказать. Не хотелось мне обрекать мужчин на подобный выбор. Чужих убивать нетрудно, еще и руководствуясь приказом или надобностью, а вот сына или брата — намного сложнее! Прочим я не доверила нашу судьбу, и потому наказала именно себя.

— Помогите мне встать! Драко, ну подойди же… — парень кинулся ко мне и я, схватившись за его шею, встала, доковыляла до колыбели и ткнула пальцем с рунным кольцом на того кто, по моему мнению, мог быть сильным и выносливым. Так всем показалось, со стороны. На самом деле я подошла зажмурившись, прекрасно зная, что мой выбор уже сделан мною же где-то на просторах вселенной, и от меня ничего уже не зависит…

— Теперь позови Беллу, — объяснений не потребовалось, почему-то все безоговорочно со мной согласились, не задумавшись о самой Беллатрикс, а она возьми да откажись!

— Нет, — жестко отрезала женщина, развернулась на каблуках и вышла. Будто никогда детей не убивала, тоже мне, непорочная нашлась! Если бы подо мной разверзлась земля, удивление не было бы более сильным. Пришлось начать переписку с Волдемортом и попросить Блейза, черного от такой своей роли, сбегать в подземелья и переместиться в замок Слизерина вместе с моим письмом, содержания которого я вам не расскажу, никому не расскажу. Малфоев я отчего-то берегла, может подобным странным образом рассчитывала заслужить побольше их любви? Не знаю, догадались ли они о такой моей заботе…

Забини разрешение принес, Беллу отыскал и та, глянув на меня осмысленно и печально, то был единственный раз, когда она так посмотрела, сказала:

— Уходите. Все!

— Я останусь, — со мной она спорить не стала.

— Кто?

— Этот, — моя жгучая благодарность к этой безумной в своём одиночестве и своей жестокости женщине не будет знать границ, но я словом не упомяну при ней о сегодняшнем дне. Ей пришлось несладко, да простят меня все, ею замученные, но Беллатрикс Лестрейндж способна что-то ощущать, или понимать. Это не чувства, это не душа, это память о том, каково это — быть нормальной.

— Авада Кедавра! — одна секунда, один тонкий изумрудный луч и всё. Один мой ребенок отмучился. Маленькое тельце дрогнуло в последний раз, и Патрик навсегда покинул этот так беспощадно обошедшийся с ним мир. И свою мать. Если верить Нарциссе, его забрали Светлые, и с ними ему хорошо. Но я не верю. Я теперь вообще весьма недоверчива…

Похороны мне удалось пережить в здравом уме. Лил холодный дождь, земля, укрывающая под собой маленький гробик, больше напоминала жидкий грязный кисель. Ветер сбивал с ног, а в небе сверкали молнии. Люциус сгибался, но не от погодных условий, а от горя. Он мог горевать, и Драко мог и, о ужас, Белла могла! Да все, собравшиеся у могилы, могли. Всхлипывал даже Грэгори, украдкой утиравший смешанные с дождем слезы. Видимо, представлял на месте Патрика обожаемую Сюзанну, ведь сестра ему жизнь осветила лишь одним своим существованием. Я же стояла с прямой, как жердь спиной, и хотела плакать, очень хотела, но у меня не получалось.

После церемонии я зашла в большую богато обставленную детскую, предназначенную явно для двоих, посмотрела на пустующее место у кроватки со знаком Слизерина на боковой стенке, откуда недавно была убрана такая же для Патрика, заплакала, наклонилась над Габриэлем, все также молчащим и не издающим ни звука, и тихо-тихо прошептала:

— Я тебя люблю, но знаю, что это ты у меня его забрал, и я в курсе, что выбор неверный. Так и знай! Слышишь меня?! — ребенок весело угукнул, словно соглашаясь. — Если будешь хорошим сыном, я буду хорошей матерью, договорились? — Габриэль снова угукнул. Вполне возможно, он меня понял, и мы действительно заключили тогда своеобразный договор, а может просто показалось…