Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

• Название: Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен
• Автор: Анатолий Уткин
• Издательство: Изд-во Эксмо, Изд-во Алгоритм
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05831-1

Вся первая половина XX века была для России фактическим военным противостоянием с Центральной и Западной Европой. На этом пути есть три основополагающих события: Брест, Версаль, Мюнхен, которые в конечном итоге имели трагические последствия для Западной Европы и для России. Запад хотел откупиться от Германии за счет России. И это надо учитывать нашим новым правителям, четко отстаивать национальные интересы, чтобы не оказаться в очередной ловушке.

---

В Спа Гренер 8 ноября доложил о заседании правительства. Восстание распространяется уже на рейнские города Кельн, Кобленц, Майнц. Импульсивный кайзер объявил о своем решении встать во главе армии, задушить бунт в зародыше. Генералу Тренеру уже ясна была утопичность подобных планов — явление приобрело общенациональный масштаб. В половине десятого вечера Гренер встретился с фельдмаршалом Гинденбургом и генералом фон Плессеном (командиром личной гвардии императора) в личном номере Гинденбурга в отеле «Британик». Он говорил об абсурдности плана кайзера Вильгельма. Именно эта беседа послужила тому, что в России было мнением всех командующих фронтами относительно желательности отречения императора Николая Второго. Гинденбург кивал головой, и это означало, что армия не вступится за своего номинального главу, за «высшего военного вождя», несмотря на все личные клятвы, традиции и нелюбовь к социал-демократии.

НА ПУТИ В КАНОССУ

Одновременно, после прибытия германской делегации в Спа, в отеле «Британик» состоялся совместный ленч Верховного военного командования и миссии, отправляющейся во Францию. Гинденбург сказал, что впервые в анналах военной истории войну, начатую военными, венчает мир, заключенный гражданскими лицами. Но он не сожалеет, поскольку, помимо прочего, Верховное военное командование «более не ответственно за военные директивы». Он пожелал делегации: «Бог да пребудет с вами, постарайтесь добыть все, что можете, для отечества»[341].

Рано утром 7 ноября 1918 г. армейский радист, расположившийся на Эйфелевой башне, принял сообщение от германского военного командования, адресованное маршалу Фошу. Пятеро членов делегации, отобранных германской стороной для переговоров, ожидают места встречи с маршалом. Сообщение тотчас же было переслано Фошу в Санлис. Маршала разбудили, и он без промедления послал свой ответ: «Германские представители должны прибыть на передовой французский пункт на дороге Шимэ — Фурми — Лакапель — Гиз. Там они будут встречены и препровождены в место, предусмотренное для переговоров»[342]. Речь даже не заходила о том, чтобы принять их в Санлисе, где немцы в 1914 г. расстреляли мэра и группу видных граждан.

Немцы тронулись в путь и немедленно попали в аварию. Оставили два автомобиля и продолжили путь к означенным Шимэ — Фурми — Лакапель — Гиз. Эрцбергер по существу впервые увидел, что такое отступающие войска при ближайшем рассмотрении. Все вокруг двигалось, нестройные колонны солдат, отчаяние в лицах. Вечером прибыли в Шимэ. Дорога оказалась заваленной деревьями. После звонка в Генеральный штаб специальное подразделение разведчиков расчистило дорогу и дезактивировало мины. В половине восьмого делегация была в Трелэ, через час она пересекла линию фронта. Соорудили белые флаги, обзавелись трубой горниста. Прошли старое деревенское кладбище. Небольшое кафе на обочине дороги. Спустились по склону холма и в тумане вышли на дорогу, ведущую к Одруа. Процессия выглядела одетой в белое.

Впереди возникли фигуры, они приближались. В толпе французов кто-то спросил: «Это что, конец войны?» Маленький городок Лакапель был украшен трехцветными французскими флагами. Каждому из делегатов французы предоставили автомобиль. Перед отбытием сфотографировались. Эрцбергера поразил масштаб разрушений. В одной из деревень «не осталось ни дома. Это была череда руин. На протяжении километров ни одной живой души»[343]. Наконец они сели на поезд, им предложили коньяк. Окна были плотно закрыты гардинами. На рассвете они остановились в лесу.

Тем временем французы искали подобающий случаю вагон. И нашли превосходный поезд 1860 г., построенный для императора Наполеона Третьего: два спальных вагона, ресторан, вагон-салон, отделанные зеленым сатином с наполеоновскими пчелами по зеленому полю. Подвезли консервированные припасы, бордоское вино, выдержанный коньяк 1870 г. — ужасного года. Никому из немцев, вошедших в этот поезд, не дано будет забыть в этом окружении события сентября 1870 г., дату величайшего унижения Франции.

Недалеко от Компьена, в глухом лесу остановился исторический поезд — к северу от деревни Ретонд, где деревья были вырублены ради размещения артиллерийской части. Французские железнодорожники узнали профиль маршала Фоша и пропустили к нему четверых французских офицеров и троих англичан во главе с первым морским лордом вице-адмиралом сэром Росслином Вемиссом. На рассвете неподалеку остановился другой поезд.

КОМПЬЕН

В вагон с немецкой делегацией поднялся начальник французского Генерального штаба Вейган и сказал, что верховный главнокомандующий союзных сил маршал Фош хотел бы видеть их в соседнем вагоне в девять часов утра. Итак, двое в гражданских костюмах и двое в мундирах растянулись цепочкой по пути в вагон Фоша. Взобрались в вагон, где стоял стол и каждое из четырех мест имело записку с именем немецкого представителя. С союзной стороны не было ни одного гражданского лица. Не было также американцев, бельгийцев, итальянцев. Союзники считали, что речь идет о сугубо военной проблеме и решать встающие вопросы должны люди в униформе. Тут же заметили: «Боши, видимо, хотят превратить происходящее в дело гражданских лиц. Мы очень разозлились на то, что присутствовали военно-морской и пехотный офицеры довольно невысокого ранга»[344], — писал супруге британский контр-адмирал Хоуп.

Как только немцы заняли свои места, явились маршал Фош и адмирал Вемисс. Фош, на взгляд Эрцбергера, оказался «маленьким человеком с энергичными чертами лица; не верилось в его характер командира». После короткого представления Фош спросил: «Что вас привело сюда? Чего вы хотите от меня?» Эрцбергер: «Мы прибыли сюда получить предложения союзных держав относительно перемирия на суше, на море и в воздухе, на всех фронтах и в колониях». — «У меня нет предложений», — весьма категорически заявил Фош. Обердорфер как бы поправился: «Германская делегация просит условий перемирия». — «У меня нет условий, которые я хотел бы предложить вам».

Тогда Эрцбергер зачитал выдержку из последней ноты президента Вильсона, в которой ясно говорилось, что маршал Фош получит все полномочия от Соединенных Штатов и других союзных правительств для передачи условий перемирия германским представителям. Фош ответил, что ему поручено сообщить об условиях, предлагаемых германскими представителями. «Вы просите о перемирии? Если да, то я могу информировать вас об условиях». Эрцбергер ответил положительно, и Фош еще раз подчеркнул — речь идет об условиях, а не о вопросах, подлежащих обсуждению.

Вейган зачитал основные союзные условия. Немцы ожидали требований эвакуации оккупированных территорий, репараций в пользу пострадавшего населения, передачи части вооружений и транспорта; их не удивило требование репараций. Что их поразило, так это требование оккупации союзными войсками всего левого берега Рейна и плацдармов на правом берегу у Майнца, Кобленца, Кельна и Страсбурга, равно как и требование создания демилитаризованной зоны на правом берегу Рейна; требование сдать все подводные лодки и продолжение морской блокады до выполнения всех условий.

Все пытались скрыть волнение. Кто играл моноклем, кто теребил усы. Капитан Ванселов рыдал, по щекам Винтерфельдта текли слезы. А Эрцбергер вынул главную свою карту — он попытался напугать франко-английских союзников: дисциплина германской армии рухнула, в Германии создается революционная ситуация; в Центральной Европе власть берет в свои руки большевизм, и «Западной Европе будет чрезвычайно трудно избежать его». (Присутствуй здесь Ленин, он бы подтвердил анализ Эрцбергера.)

Слова Эрцбергера не произвели на Фоша ни малейшего впечатления. Никто в Западной Европе не знал о размахе социального восстания масс на Востоке Европы, перекидывающегося в Центральную Европу. Здесь не знали, что творится в Киле и Мюнхене, здесь явно преувеличивали крепость Германии, неприступность ее границ и неподверженность внутренним потрясениям. Такие полководцы, как Фош, давно разучились недооценивать мощь Германии, они готовились к еще двум зимним кампаниям, а рассказы о внезапной немощи Германии считали иллюзиями.

Маршал Фош предпочитал не предаваться иллюзиям: «До тех пор, пока германские делегаты не примут и не подпишут предложенные условия, военные операции против Германии остановлены не будут». Зачем Эрцбергер пугает союзников большевизмом: «Иммунитет к нему исчезает только у наций, полностью истощенных войной. Западная Европа найдет средства бороться с этой опасностью». Генерала Винтерфельдта охватили эмоции: «Бесчисленное число воинов погибнет зря в последнюю минуту, если боевые действия будут продолжены». Фош: «Я полностью разделяю ваши чувства и готов помочь в меру своих сил. Но боевые действия будут закончены только после подписания перемирия».