Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

• Название: Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен
• Автор: Анатолий Уткин
• Издательство: Изд-во Эксмо, Изд-во Алгоритм
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05831-1

Вся первая половина XX века была для России фактическим военным противостоянием с Центральной и Западной Европой. На этом пути есть три основополагающих события: Брест, Версаль, Мюнхен, которые в конечном итоге имели трагические последствия для Западной Европы и для России. Запад хотел откупиться от Германии за счет России. И это надо учитывать нашим новым правителям, четко отстаивать национальные интересы, чтобы не оказаться в очередной ловушке.

---

Ощущая перемену психологического климата, президент Вильсон искал утешения в упорной работе. Наступала новая фаза в вильсоновской дипломатии. Атакуемый политическими соперниками дома, потеряв долю уверенности в полной реализации своих планов в Европе, оттолкнув (вольно или невольно) прежде лояльных сотрудников, президент Вильсон решил частично пожертвовать догмой, рискнуть частью своего тщательно созданного ореола и начать реальные переговоры с двумя сильнейшими партнерами по переговорам: с крупнейшей морской и колониальной державой — Англией и обладательницей величайшей сухопутной армии — Францией. В сверхклуб избранных периодически допускался итальянский премьер Орландо, а иногда, когда требовалось, приглашались специалисты.

Эта работа велась уже не в роскошном дворце Мюрата, а в более скромном особняке на площади Америки. Время не терпело промедления. Уже в первый день Вильсона ожидал Ллойд Джордж, а после обеда к ним присоединился Клемансо. «Тройка» провела трехчасовое заседание в обстановке полной секретности в приемной супруги полковника Хауза.

Клемансо помог двум членам Общества Лиги Наций — Леону Буржуа и Ларноду — выступить с идеей непринятия американских поправок, в случае если Франция не реализует двух условий: безопасные границы и военные гарантии. В речи, произнесенной в Национальной ассамблее, министр Клотц добавил еще одно условие: Лига Наций будет гарантировать упорядоченность мировым финансам. В отличие от американцев и англичан французы стремились связать экономические, территориальные и военные вопросы воедино.

Итальянцы практически не интересовались проектом международной организации, все, что им нужно было, — так это благоприятные для них границы на севере «сапога» и на северо-востоке. Это было уже зафиксировано в процессе вхождения Италии в войну в 1915 г. Величайшую страсть итальянцы проявляли лишь тогда, когда речь заходила о порте Фиуме. Рим желал получения земель, где большинство населения не были итальянцами, и итальянцев принцип национального самоопределения интересовал не столь уж интенсивно.

Британская империя не была сосредоточена на Европе.

Новые подмандатные территории, общее положение Лондона в мире — вот что было жителям Британской империи важнее Лиги Наций. Британия? Как пишет историк Грегор Даллас, «сидящий рядом с упрямыми французами и морализующими американцами, британский премьер-министр вынужден был играть сложную театральную роль. У него не было ни проектов, подобных французскому, ни идеалов, подобных американским. Он выиграл поразительную победу на национальных выборах, но за ним не стояло твердо организованной партии — его огромное парламентское большинство могло рухнуть в течение дня. Для Дэвида Ллойд Джорджа, мастера пантомимы, наступил звездный час»[582].

Главная сюжетная линия конференции сосредоточилась на следующем. Американцы отказывали в кредитах, а европейские страны, не имея альтернативы, стремились покрыть свои долги репарациями с Германии. Начался бесконечный спор о доле каждой страны. Вначале казалось, что Ллойд Джордж нашел «золотое сечение»: 50 % германских репараций идет Франции, 30 % — Великобритании, остальные 20 % — всем прочим, включая Бельгию. Но возмутился самый большой получатель; Франция потребовала 56 % и ни процентом меньше.

Ллойд Джордж объяснял своему кабинету: «До тех пор, пока президент Вильсон не готов сосчитать общую стоимость войны и определить долю Америки, у него не будет морального права отвергнуть наши требования о репарациях»[583]. Как только одна из стран начинала жаловаться на малость своей репарационной доли, следовало увеличение общей суммы диктуемых немцам репараций.

Тогда же возникает вопрос о «преступлениях перед человечностью». Подходить к его определению начал Клемансо: «Один закон господствует над всеми прочими, это закон ответственности. Цивилизация — это организация человеческих ответственностей. Требуется установление международной справедливости, которая до сих пор существовала только в теории»[584]. Ответственность — не вина — стала ключевым определением. Был создан также прецедент личной ответственности. Это сказалось на вырабатываемом тексте: «Союзные и присоединившиеся страны публично обвиняют Вильгельма Второго Гогенцоллерна, бывшего германского императора, в высшем оскорблении, нанесенном международной морали и священности договоров». В разделе о репарациях — пункт 231 — говорилось: «Союзные и присоединившиеся правительства утверждают, а Германия принимает ответственность Германии и ее союзников за все потери и ущерб, нанесенные союзным и присоединившимся странам, как следствия навязанной им войны и агрессии Германии и ее союзников»[585].

Во время ранения и выздоравливания Клемансо полковник Хауз сумел сблизиться с французским премьером, сохраняя при этом прежние, весьма сдержанные отношения с «главенствовавшим» в феврале 1919 г. Бальфуром. Кстати, при Бальфуре англичане старались не лидировать в «крайних» требованиях. Исключение составил вопрос о суде над кайзером Вильгельмом, что премьер-министр Ллойд Джордж обещал своим избирателям во время национальных выборов в декабре 1918 г. Но во всех основных вопросах (выплата репараций, требование разоружения Германии) Британия не выражала желания применить силу против Германии. Ллойд Джордж: «Целью Британии является добиться от Германии максимально возможных репараций, которые она может заплатить, не нарушая при этом экономического благосостояния Британской империи и мира во всем мире, не вводя при этом на германскую территорию оккупационной армии для сбора указанных репараций»[586]. Англичане достаточно хорошо знали, что «томми» хотят домой, что Лондону не по карману содержать почти двухмиллионную армию, готовую воспринять принципы большевизма, классовой справедливости. Начальник имперского Генерального штаба генерал Вильсон 18 марта 1919 г. призвал к себе вращающихся в элите переговорщиков Керра и Хэнки: «Хотя каждое изъятие денег у Германии может быть оправдано, аккумуляция подобных условий поставит Германию в абсолютно нетерпимую позицию»[587]. В Москве на это надеялись, там не думали, что голос трезвости и здравого смысла можно будет услышать от британских военных, столь агрессивных в России.

Американцы были непоколебимы, они и слышать ничего не хотели о репарациях. Хауз убеждал Клемансо, что в интересах Франции не увеличивать общую сумму репараций — тогда и доля Франции будет выше. И ведь никто не знает, сколько физически способна выдать ослабленная Германия своим победителям. Именно из этих споров возникает вопрос, которому пришлось потом быть много лет в центре общественного внимания: «Кто виноват в начале войны? Кто виноват в войне?» До весны 1919 г. этот вопрос не звучал; впоследствии он забивал все остальные.

Для обстоятельного ответа на этот вопрос западные союзники создали Комиссию по вопросу определения ответственности в развязывании войны. Эта комиссия предоставила свой доклад 29 марта. Выход доклада совпал с пиком напряжения в вопросе о репарациях. (Вильсон начал дебаты по этому вопросу 1 апреля 1919 г.)

ПРОЦЕСС

Как работала всемогущая «тройка»? Во-первых, заседания продолжали проводиться в здании Министерства иностранных дел, но уже не в конференц-зале, а в менее впечатляющем личном кабинете министра Пишона. Все же это было величественно: великие полотна Рубенса, гобелены времен Генриха Четвертого и Марии Медичи. Кабинет был просторный, собиралось до шестидесяти человек.

Во-вторых, каждое утро и во второй половине дня все трое (иногда четверо) встречались обычно в нижнем этаже отеля «Бишофсгейм». В саду расхаживал американский бой с эмблемой конференции — белыми весами, вытканными на синей перевязи. Иногда встречи происходили во французском Военном министерстве, в темном и неуютном кабинете Клемансо. Каждый по привычке занимал облюбованное место. Обычно эти встречи имели характер бесед. По свидетельству Николсона, «Вильсон, Клемансо и Ллойд Джордж — три поразительно контрастные фигуры, полные противоположности, какие только можно было встретить или представить себе». Президент Вильсон спорил как профессор университета, критикующий диссертацию, развивая свои мысли многословно, но ясно, в дидактической манере философа. Периодически собеседники вставали со своих кресел. В обставленном громоздкой мебелью кабинете на полу, на ковре, лежит географическая карта. Склонившиеся над ней Вильсон, Ллойд Джордж и Клемансо (как три ведьмы в «Макбете», пишет Г. Николсон) подтащили свои кресла к ковру и нагнулись низко-низко над картой. Ллойд Джордж обычно весел, Вильсон молчалив, Клемансо мрачен.

На острие дискуссий среди конкретных тем был вопрос о продовольствии для Германии и о судьбе германских судов.