Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств – следите за руками! – превращается… превращается… превращается…

---

Серафима прильнула к обжигающей поверхности хрустальной стенки, почти распластавшись по ней. Отдаленным отделом тушащегося в собственном соку мозга[221] она мимоходом пожалела, что не осьминог, и что у нее нет присосок, чтобы оставить себе на опору сантиметров пять. Потом повернула голову, чтобы ковер слышал и понял ее наверняка, и громко и четко[222] приказала:

– Медленно… медленно… вверх…

Ничего не произошло.

Она подумала, что у нее снова начинается бред, и она лишь хотела сказать эти слова, но не сказала, и поэтому снова повторила свою команду, еще громче[223], но эффект, а точнее, полное его отсутствие, был таким же.

Размышлять над тем, не пропал ли у нее голос, не начались ли галлюцинации и не повалится ли сейчас вниз ковер, если все дело в превышенной грузоподъемности, ни времени, ни способностей у нее сейчас не было.

– Назад и вверх в прихожую, – едва слышным сухим скрипучим голосом приказала она, почувствовала, как ковер внезапно куда-то поплыл, что полированный колодец, огонь и неподвижный сундук вдруг стали терять объем и уходить на третий план, сливаясь и растворяясь друг в друге, покачнулась и ощутила полет.

Очнулась Серафима от пронизывающего до мозга костей, центра капилляров и прочих внутренних органов холода.

Со стоном приподнявшись на чем-то щетинисто-жестком, она обвела мутным недоумевающим взглядом полутемное помещение вокруг, добралась до светящейся красным громадной, неровной, отдаленно-прямоугольной дыры в стене, которая, собственно, и делала его полутемным вместо просто темного, и все вспомнила.

Спуск.

Неудачную попытку поднять сундук.

Чувство свободы и полета – к счастью, не назад, а вперед, на появляющийся из-под треклятого ларя послушный умницу-ковер.

Иванов меч?!..

На месте…

Трясясь от холода, выбивая зубами нечто жизнерадостное в ритме лезгинки и истерично подхихикивая над тем, что ей предстояло сделать прямо сейчас, она поднялась на ноги и осторожно, придерживаясь стенки, отправилась к остаткам изувеченного ей ранее парапета – греться.

А заодно думать, что делать теперь.

"Плюнуть на все и уйти" не предлагать.

Тем более что она отнюдь не была уверена, что у ней во всем организме найдется хоть капля того, чем нормальные люди обычно плюются.

Думай, думай, думай…

Вот если бы у нее было два ковра…

Или Масдай…

Или сундук не висел бы над огненной бездной, а покоился где-нибудь на прохладном экзотическом необитаемом острове с пальмами, шезлонгами и тематическими кабаками, на дубе, подвешенный на золотых цепях, как всем уважающим себя хрустальным ларям с яйцами и приличествует, а внизу дежурили бы аборигены, специально обученные по этому дубу лазать и сундук тот снимать и доставлять заказчику…

Еще предложения?

А теперь пора думать.

Хотя про остров и аборигенов была не такая уж и плохая идея…

Наверняка, ковер не смог поднять этот прозрачный гроб или из-за перегрузки, или потому, что он магией приколочен к одному месту, и место это – не тут, наверху.

Как бы то ни было, решение здесь может быть только одно.

Хотя нет, два.

После тщательного обыска всей башни от первого этажа вверх и полной и окончательной неудачи в попытке обнаружить еще один летающий ковер, решение, как ни крути, все равно осталось одно.

Свалив на единственный ковер все необходимое, и тихонько молясь про себя, чтобы это действительно оказалось всем, что необходимо для исполнения ее плана, царевна отдала приказ снова спускаться к сундуку.

С Ивановым мечом, привязанным кожаным ремнем к запястью на всякий нехороший случай, наготове, закутанная в две наполовину изъеденные как-то попавшей в Проклятую башню без персонального приглашения молью собольи шубы Костея[224], она принялась за работы сразу, как только поравнялась с ларем преткновения.

Аккуратно и точно управляя ковром, Серафима облетела сундук по периметру, осторожно срезая его крышку.

Как только линии надреза встретились, она отпустила меч, грациозно, чувствуя себя слонихой в балетной труппе, подхватила с ковра увесистый нефритовый посох и, навалившись всем телом, столкнула крышку в бездну.

Та полетела вниз, планируя и разбиваясь в осколки о гладкие черные камни, и через несколько мгновений исчезла в бушующем пламени без следа.

Не тратя времени даже на то, чтобы проводить ее в последний полет, Серафима снова отдала ковру короткую команду, и он покорно проделал то, что от него требовалось.

Закончив работу, она поднялась над сундуком, сделала последний надрез, снова ткнула посохом – и верхняя часть задней стенки сундука высотой метра в полтора безоговорочно отправилась по маршруту крышки.

Если бы у царевны было хоть несколько секунд свободного времени и голова, в которой никто не стучал, не боролся и не подпрыгивал на протяжении хотя бы этого же времени, она, несомненно, задалась бы вопросом, какая смерть лучше – зажариться без шуб заживо или свариться в собственном соку. Но она не могла себе позволить выделить на размышления о таких пустяках и эти жалкие мгновения и, лихорадочно стиснув зубы и усилием воли отгородившись от ополчившегося на нее внешнего мира, упрямо продолжала выполнять задуманное.

Увы, спешка объяснялась не только тем, что с каждой прошедшей минутой увеличивались ее шансы остаться в этом проклятом колодце навечно.

Срезая заднюю крышку, она случайно коснулась рукой чуть сероватой, кожистой, едва бугристой поверхности яйца, и удивилась его приятному теплу. Оно было не раскаленное, как можно было бы ожидать в таком пекле, не обжигающее, не горячее, а просто теплое, чуть теплее человеческой руки[225].

Но когда она начала подкладывать под его бок разрубленные куски одного из шкафов Костея, чтобы сделать именно такой бугорок, который и решит все дело, то снова нечаянно дотронулась до яйца.

Оно стало почти горячим!..

Значило ли это, что если оно пробудет без магической защиты толстых стенок из хрусталя еще некоторое время, то змейчик погибнет?

Одной этой мысли хватило, чтобы в груди всё захолодело и занемело даже под шубами.

Проводить такой опыт ей совсем не хотелось.

Серафима с усилием выпрямилась, покачнулась, ухватилась за целую еще стенку стеклянного ларя и критично окинула мутнеющим под напором жара взглядом результат своих усилий: бугорок получился такой, каким и должен быть, и яйцо уже слегка сдвинулось и едва заметно уперлось в оставшуюся большую стенку своего убежища-тюрьмы.

Настал черед последнего этапа операции на сундуке.

Про оптимальный вариант все было понятно и без многословных речей.

При пессимальном лукоморский витязь Иванушка возвращался в дом родной молодым вдовцом.

Если таковой дом к тому времени еще останется, оптимистично добавила про себя Серафима и вылетела на исходную позицию.

Сперва вниз, за своими товарками, отправилась искромсанная верхняя половина оставшейся широкой стенки – как раз до того места, куда упиралось слегка подкатившееся яйцо, потому что увернуться от всей падающей хрустальной доски размером три тридцать на метр семьдесят так, чтобы при этом не упустить в пропасть и объект спасения, Серафима вряд ли смогла бы и при более благоприятных обстоятельствах.

После этого можно было, наконец-то, не спеша[226] рассмотреть, что у нее получилось, и она с замиранием сердца заметила, что яйцо своим округлым бочком наваливалось только на среднюю часть оставшейся стенки.

Это значило, что левую и правую части тоже можно было отсечь, и уворачиваться ей придется всего-то от осколка сантиметров восемьдесят на метр.

Не успела хорошая новость осесть и впитаться, как царевна, забыв про жару, тошноту, раскалывающуюся голову и так и норовящее ускользнуть в самоволку сознание, уже принялась с огоньком за работу.

И только тогда, когда из днища изуродованного сундука остался торчать одиноким зубом грызуна последний, почти квадратный фрагмент, а ковер был выведен вровень с внутренней поверхностью дна злополучного хрустального ларя, настал час "Хэ", как почему-то любил называть такие моменты ее разлюбезный супруг.

Первым делом в огненную пропасть полетели обе шубы – как бы ни стали развиваться события, они ей больше не понадобятся.

Волна жара налетела, окатила, ударила, почти расплющила, мгновенно высушив весь пот. В мозгу что-то беззвучно взорвалось, перед глазами все поплыло…

Царевна глухо охнула и застыла на миг подобно памятнику, боясь покачнуться. Но уже через несколько мгновений красно-черная пелена перед ней пошла клочьями, кожа снова почувствовала жгучий жар, и она, упрямо сжав зубы, принялась едва ли не на ощупь свирепо докрамсывать то, что еще оставалось от многострадального стеклянного ящика.

Оставалось сделать всего один надрез, и, если она правильно все рассчитала, яйцо должно само скатиться на ковер и остановиться посредине, оставив немного места и для своей медленно превращающейся в мумию спасительницы.