Е. Николаичева - Безумие Силы

• Название: Безумие Силы
• Автор: Е. Николаичева
• Жанр: Фэнтези

Жизнь идёт своим чередом. Разгадываются новые тайны, и тут же являются новые… Но это закономерно. Мир невозможно познать полностью, иначе жить стало бы невыносимо скучно…

Книга пишется, верся с СамИздата

---

  Он и сам не знал, кому кричал эти бессмысленные слова. Да и не нужно ему было это знать. Сейчас... существовало только это непонятное чувство глубоко внутри. Только эта боль, которая останется с ним. Навсегда.

  ____________________

  Открывая глаза, что интересно, я ещё ничего не помнил. Так бывает иногда после сильных потрясений: что-то резко поменялось в твоей жизни, но разумом, сердцем это ещё не осознаёшь, живя, видя мир по инерции, по-прежнему. Пока не найдёт, не окатит внезапным холодным дождём - изменилось. Нет этого, появилось другое, что-то сломалось, а кое-что просто преобразилось до неузнаваемости...

  Так и я тупо глядел в потолок, осознавая, что что-то изменилось, но не представляя, что, не понимая как на это реагировать. Пока мне откровенно не надоело, и я не решил что-нибудь сделать. Подняться и одеться, например. Пока надевал одежду, оказавшуюся рядом, сразу определил, что беспокоить правую руку не стоит. Но тот факт, что при возникшей от нечаянного движения боли я не взвыл и не грохнулся в обморок, говорил мне о двух очень интересных вещах. Первая - валялся я в моём "нездоровом" состоянии без сознания довольно долгое время. И вторая - даже в этом случае рана слишком быстро затянулась, а значит, надо мной поработал целитель...

  И вот тут на меня нахлынуло! О да, это был настоящий "обвал" воспоминаний, придавивший меня к земле, расплющивший в лепёшку. Куда уж там "холодному дождю"! Хотя мурашки по коже побежали, как от холода. Особенно, когда вспомнил, как меня чуть не разорвало на частички в этом проклятом телепортационном канале. Но, пожалуй, это была мелочь. А вот факт смерти двоих однокурсников... просто не усваивался. Нет, разумом-то я понимал, что всё, умерли Шатр и Раона, стёрло их с лица земли, но вот в душе... никак не осознавалось это, кроме как недоразумением. Я упорно не хотел верить, что если вот сейчас вернусь в ШМИ, то их там не будет... А если не будет - то это вовсе не значит, что они мертвы. Они есть, где-то далеко - но есть. Не может человек вот так вот кончиться. Не может.

  Я нервно усмехнулся, окончательно поднимаясь с кровати и на ватных ногах продвигаясь к окну небольшого номера, видимо, в каком-то трактире. Вся эта ситуация напоминала мне смерть Яны. В неё я тоже не верил долгое время, и привело это к довольно странным отношениям с Ниархаррой. Кстати, до сих пор понять не могу, как я к ней отношусь-то?

  Сирены! Я прислонился головой к мутному холодному стеклу и зло сцепил зубы. Тут люди умерли... из-за меня, между прочим, а я!

  Но вместо чувства вины в груди ощущалась лишь холодная, неестественная пустота. И вовсе не из-за меня они умерли, думал кто-то равнодушный и рассудительный внутри. И ничего-то ты не мог сделать. Это бесстрастное нечто, появившееся внутри меня, пугало. Я точно знал, что должен был ощущать вину... И в ответ на эту отчаянную мысль из этой равнодушной глубины пришёл ответ.

  Я не виноват, что они умерли. Но я виноват в том, что ничего не смог сделать.

  До сей минуты я и представить не мог, что это - разные вещи. И действительно, сейчас я взглянул на все свои действия словно со стороны. За последнее время я не продвинулся вперёд ни на шаг ни в одном из направлений. По каким-то причинам я словно бы топтался на месте - и даже не пытался двинуться вперёд! Расслабился, сирены меня задуши. Стою тут, нюни распустил, жалуюсь на судьбу. Не плакать надо, а учитывать ошибки прошлого, анализировать и больше никогда их не совершать. Не сгибаться перед лицом несчастий и бед, а с каждой новой - подниматься и улыбаться, черпая из них силы на то, чтобы сражаться... вновь и вновь. Не на поле битвы - так на поле обстоятельств. Не быть нюней, а улыбаться даже в полной заднице - не для того, чтобы показать, что вот я какой стойкий, а для того, чтобы не сгибаться перед проблемой, чтобы потом с гордостью сказать самому себе: я выдержал. А если и не выдержал, то сделать всё, чтобы выдержать в следующий раз!

  Переполненный такими пафосными мыслями, я забыл обо всём на свете, и потому момент, когда окно под давлением моего разгорячённого лба резко распахнулось, стал для меня роковым. Следует немного прояснить ситуацию: дело в том, что окно в комнате, где я находился, было довольно низко расположено, так, что моя голова оказалась на уровне его верхней рамы. А поскольку стоял я, упираясь в стекло лбом, повесив руки вдоль тела...

  Хорошо, что комната оказалась на втором этаже, а окно оказалось прямо над какой-то кучей тряпья, зачем-то сваленной под ним. Но всё равно, последствия оказались впечатляющими... Я лежал на этой куче и глухо стонал, позабыв про все свои дурацкие размышления на тему несгибаемости перед судьбой, мечтая лишь о спасительном, всепоглощающем беспамятстве. Но плечо дико ныло, в обморок падать не получалось, так ведь ещё и голубое чистое небо, словно издеваясь, было таким спокойным и невозмутимым... Для него, для неба, не случилось ничего - ни смерти двоих замечательных людей, ни моего неоправданного, позорного бездействия, ни этой глупой, несуразной боли в моём плече. И так всё это во мне перемешалось - боль, досада на собственную глупость и неумение, злость на бесстрастную голубизну небес, на Шикр, на ноющее без конца плечо, но больше всего...

  Больше всего я злился на то, что люди, умершие там, в ШМИ, оказались действительно дороги мне. Хотя я узнал об этом только после их смерти.

  Пока я вот так в буквальном смысле убивался, раздались неуверенные шаги, и небо заслонила чья-то участливая рожа. Впрочем, что она участливая, я понял по голосу - на лицо падала тень, и разглядеть в деталях его было невозможно. Ну, мне было в тот момент всё равно.

  - Тебе помочь? - участливо осведомилась рожа.

  Ага, подумал я с досадливой злобой. Добей, будь добр. Говорить членораздельно не получалось, боль в плече ввергала меня в неприятное состояние, в котором я не мог действовать адекватно. Вот будь у меня сила, я бы себе обезболивающие руны начертал, тогда мигом...

  Мда. Обошёлся я и без обезболивающих рун! В одно мгновение забыв о боли, я подскочил на месте, и - ну куда уж без продолжения моих несчастий! - стукнулся лбом о подбородок участливого прохожего. Минуту мы валялись на куче тряпья вместе. Пока окно на первом этаже не распахнулось, и из него не раздался насмешливо-покровительственный голос:

  - Эй, болезные! Хорош ерундой страдать, заходите лучше по кружке холодного пива хлебнуть!

   Сразу забылись все проблемы. Незнакомец помог мне подняться, и мы, слегка пошатываясь (я был, пожалуй, тяжеловат для этого худощавого долговязого парня) через чёрный ход вошли в здание, оказавшееся трёхэтажным трактиром среднего дохода. Парень представился Алром.

  В питейном зале трактира царили полумрак и сонная тишина. Это было довольно странно - по расположению солнца на небе, я предположил, что время обеда, когда трактиры обычно битком забиты. Особенно столичные, а что это столица, я не сомневался. Ещё когда в том закутке на штыре оказался, понял, где я: только в этом городе могут быть такие несуразные архитектурные извилины. Девушка, окликнувшая нас, сидела за одним из крепких деревянных столов. Кроме неё в помещении была разве что разносчица, которая молчаливо поставила перед нами по кружке пива и ушла куда-то к себе. Трактирщика нигде видно не было.

  - Ну, здравствуй, старина! Давно не виделись, - жизнерадостно произнесла девушка, и это обращение - как к старому знакомому, заставило меня повнимательнее к ней присмотреться и попытаться вспомнить...

  Итак, её внешность. Что сказать - ничего особенного. Довольно несуразные черты лица: вздёрнутый нос-картошка, россыпь мелких-мелких веснушек, голубовато-серые, узкие глаза, переполненные наглым любопытством, бледнючая кожа и торчащие в разные стороны, кое-как остриженные тёмно-русые волосы. Ко всему прочему добавить нескладное худощавое телосложение, экстравагантный выбор в одежде (такое ощущение, что ей было наплевать, идёт или не идёт ей та или иная вещица, просто нравилась она - и всё) - и картина готова.

  К слову, о вещицах, кои не очень шли этой особе: на голове, благодаря чему волосы и торчали в разные стороны, была намотана чёрная повязка, придающая незнакомке совершенно разбойничий вид... Разбойничий?

  Вот и пригодилась моя хорошая память.

  - Селирна? - осторожно спросил я. - Южный квартал, таверна "Пьяная ночь"?

  - Ну, уже, допустим, не таверна, а моя собственная гостиница, - самодовольно провозгласило это нечто, откидываясь на спинку стула. И тут же похвалила: - А у тебя отменная память! - и без каких-либо переходов звонко расхохоталась.

  - У тебя тоже, - пытаясь сохранить хладнокровие и явно не преуспевая, ответил я.

  - Да, мы друг друга стоим, - и без зазрения совести выхлебала половину моей кружки.

  Я буквально чувствовал, как ломается моя невозмутимость, как брови ползут наверх и таращатся глаза. Да и то верно, после всех событий в ШМИ мне почему-то казалось, что день должен посереть, а всё вокруг должно приостановиться - скорбя и стеная над погибшими, в том числе и я сам. Но вместо этого всё продолжало бурлить, двигаться, смеяться...