Фаддей Зелинский - Из жизни идей

• Название: Из жизни идей
• Автор: Фаддей Зелинский
• Жанр: Философия

---

Герои и символы земных подвигов и страданий были перенесены в недвижную, бесстрастную стихию. Не набор светлых точек видел античный человек в звёздном небе: он взирал на него и его хорошо знакомых обитателей с чувством то благодарности, то сострадания, то страха, как на сонм высших, одушевлённых существ.

Итак, божественная сила звёзд несомненна; мы все подчинены их могучему, хотя и глубоко таинственному «влиянию». И это влияние не только непосредственно, но и произвольно; не только произвольно, но и разумно. Так-то догмат всемирной симпатии[4] возник сам собою в народном сознании древних греков; философии было предоставлено обосновать и развить его и затем передать его в научно обработанном виде той царственной науке, которой он был нужен, как необходимое основание её выводов.

Но прежде чем это могло случиться, греческая философия должна была получить толчок извне.

III. С древних пор систематическое наблюдение небесных светил происходило в долине Евфрата, среди халдеев. Но не весь небесный свод одинаково привлекал их внимание: лишённые творческой фантазии греков, а равно и их метафизических наклонностей, они не знали догмата всемирной симпатии и не чувствовали потребности верить в таковую. Звёзды вообще в правильном движении кружились вокруг Земли – именно эта правильность не давала возникнуть мысли об их божественности. Это свойство было приписано тем из них, которые своим уклонением от всеобщих законов доказывали, что в них живет самостоятельная сила; это были, прежде всего, оба светила в тесном смысле, боги Шамаш (Солнце) и Син (Луна). Правда, и их движения были закономерны, но зато они по временам затемняли свой божественный облик, очевидно, желая этим подать людям весть о чём-то важном, имеющем решающее значение для их жизни. Не менее ясна была наличность произвольной и, стало быть, божественной силы у пяти других меньших звёзд. И они переходили от одного созвездия к другому, но не правильным шагом, как те, а каким-то странным, порывистым; случалось, что они останавливались, затем шествовали в обратном направлении, затем опять с удвоенной быстротой продолжали свой путь. Очевидно, и эти пять звёзд принадлежали к богам-«возвестителям». Самой блестящей и свободной из всех было присвоено имя главного вавилонского бога, Мардука (Юпитера); в красавице вечерней звезде признали богиню любви, Иштар (Венеру); багровая звезда о зловещем сиянии была приурочена к богу смерти, Нергалу (Марсу); равным образом другая немилая звезда, жёлтая и медленная, – к мрачному Нинибу (Сатурну); оставшейся пятой, неотлучной спутнице Солнца, дали имя бога мудрости и специально ведовства, Набу (Меркурия). Храмы халдейские, возвышавшиеся на семи террасах, позднее были сравнительно недурно приспособлены к тому, чтобы служить обсерваториями; приблизившись на целых семь этажей к богам, можно было с гораздо большим удобством вступать с ними в сношения.

Таким образом, халдеи были творцами столь важной в позднейшей астрологии семипланетной системы; им же приходится приписать и установление её необходимого коррелята, зодиака. Действительно, нетрудно было заметить, что все планеты, включая Солнце и Луну, движутся всегда по одной и той же полосе небесной тверди – как равно и то, что пребывание собственно Солнца в той или другой её части создает чередование времён года. Полоса эта состоит из двух половин, из коих одна сильно возвышается над горизонтом, проходя почти через зенит, другая – сравнительно очень мало. Пока Солнце пребывает в первой – длится жаркая и сухая пора года; когда оно переходит во вторую, начинается ненастная, зимняя пора. Эти зимние ненастья жреческая мудрость объясняла тем, что Солнце тогда погружается в волны небесных вод; те четыре сравнительно отчётливых созвездия, которые составляли зимнюю половину зодиака, были поэтому названы именами водных существ. Это были: человек-Скорпион (с которого начиналось погружение Солнца), Коза-рыба, Водолей (пора самых обильных дождей) и Рыба. В весеннее равноденствие Солнце, оставляя небесные воды, начинало свое восхождение: его знак поэтому изображали наподобие быка (самого Солнца), передней частью своего тела вылезающего из воды (такое изображение осталось на все времена за созвездием Тельца). Затем оно, прошедши свою самую приятную пору в знаке благодатных отроков-Близнецов, превращалось в лютого, разрушительного зверя в созвездии Льва и лишь в знаке ласковой Девы умеряло свой пыл. Из этих-то восьми знаков, четырёх водных и четырёх, так сказать, сухопутных, состоял, насколько мы можем судить, древнейший халдейский зодиак: их имена, с легкими изменениями, сохранились и поныне. Это 1-4) Скорпион, Козерог, Водолей, Рыбы и 5-8) Телец, Близнецы, Лев, Дева. В более позднее время – но во всяком случае ранее VI в. до Р. X. – к этим первоначальным восьми знакам были прибавлены остальные четыре, имена и образы которых отчасти нарушили стройность деления на водную и сухопутную половины, – Овен, Рак, Весы и Стрелец.

Можем ли мы, однако, вместе с этим двенадцатизначным зодиаком и семипланетной системой приписать и астрологию учёным древнего Вавилона? В такой сомнительной науке, какой была астрология с её произвольными и чисто условными постулатами, авторитет древности был часто единственным, которым можно было прикрыть какое-нибудь вопиющее прегрешение против здравого смысла; отсюда масса таких ссылок на «халдеев» и на глубокую древность, к которым лишь в самое последнее время стали относиться скептически.

Если же сосредоточиться на этих древнейших текстах, то халдейская астрология предстанет перед нами в довольно несложном виде. Она, по-видимому, не имела того внешнего подобия научности, которым позднее греческая подчинила себе умы даже серьёзных людей. Её характер был чисто ремесленный: отмечается само явление, затем последствие, которое оно может иметь для земных дел. Предметом заботы халдейских магов была высшая политика, царь и страна; они были придворными астрологами. При строго монархическом характере восточных государств естественно должно было возникнуть мнение, что если астральные боги берут на себя труд сообщить что-либо человеку, то это их сообщение может иметь отношение только к царю. Мысль, что звёзды озабочены судьбою также и обыкновенного человека, была результатом греческого демократизма.

IV. Вот какова была нехитрая мудрость, которая, проникнув в впечатлительную и восприимчивую Грецию, породила научную астрологию. Но для того, чтобы греческая почва могла воспринять и вырастить восточное семя, нужно было, чтобы новь народного сознания была вспахана сохой философской мысли. Это случилось главным образом в V и IV вв.; но первые бессознательные усилия в указанном направлении восходят к началам греческой философии. Ионийские мыслители с их наивной космогонической спекуляцией устанавливают догмат единого происхождения вселенной из единого одушевлённого вещества, или, говоря правильнее, теоретически подкрепляют этот постулат народной веры; собственно Гераклит, видевший в человеческой душе «искру звёздного естества», частицу того же огня, который живёт и действует в небесных светилах, значительно содействовал научному обоснованию догмата всемирной симпатии. Учение Пифагора в своей астрономической части было скорее неблагоприятно для позднейших астрологических домыслов – гипотеза о движении Земли отнимала у них почву, – но зато в своей математической части оно снабдило будущих астрологов отличным оружием для их мистических конструкций. Таинственное значение чёта и нечета как женского и мужского рода в арифметике, священный характер троицы и седьмицы – всё это, развиваясь и пополняясь, перешло со временем в арсеналы астрологов, которые удержали даже имя «успевающих учёных» пифагоровой школы, mathematic.

Всё же эти фантастические арифметика и геометрия могли дать пищу лишь созревшей астрологии; её возникновению содействовала гораздо более философия Эмпедокла, этого мага среди греков V в. Этот удивительный человек в трояком отношении подготовил нарождение астрологии. Во-первых, своим положением о Любви и Вражде. Во-вторых, своим учением о четырёх стихиях, комбинациями которых являются все существующие в мире предметы, не исключая и человека. В его принятой и дополненной Аристотелем форме это учение сделалось одною из основных аксиом позднейшей астрологии. Но для этого оно нуждалось в вспомогательной гипотезе, установление которой было третьей заслугой Эмпедокла. Это была его теория «излияний», посредством которых предметы могут даже на далёком расстоянии оказывать действие друг на друга; так человек в огненной части своего естества может воспринимать излияние огненной стихии – т. е. звёзд.

Но как высоко мы бы ни ставили заслуги Эмпедокла, несравненно сильнее было влияние Платона. Правда, у него не много такого, что могло бы сослужить астрологии непосредственную службу, но зато это немногое таково, что в него можно было вложить многое, освящая и то и другое великим именем философа-пророка. Божественность «идей» заставляла признать их обителью пространство в высших сферах над звёздным небом; отсюда был только один шаг до отождествления идей с теми знаками, которыми младенческий ум древнейших греков населил небесную твердь, и если астрология этого шага не сделала, то потому только, что эти знаки вне узкой полосы зодиака её не интересовали. Но и души, будучи родственны божественным идеям, должны были обитать в той же сфере звёзд, как и они, и лишь необходимость земного существования заставила дать им бренную оболочку в виде тела. Это тело не могло быть делом рук творца – Демиурга, – иначе оно было бы так же бессмертно, как и все его творения. Нет, он поручил его создание божествам планет, коих семь: Солнце, Луна, Меркурий, Венера и ещё три «безыменных». Итак, планеты божественны – это раз. Затем, свойства человека зависят от свойства или воли создавшей его планеты; это – богатая мысль, содержащая в зародышевом виде всю позднейшую «генетлиалогию», т. е. добрую половину практической астрологии. Это – новое семя, брошенное Платоном, и его комментаторы уже позаботятся о том, чтобы оно не пропало даром: неоплатонизм сплошь и рядом подает руку астрологии.